— Кто? — В три глотки мы перебили мужчину, дружным рыком.
— Олег Смоан и Ульрих Фрош.
— Антитела? Это ничего не значит! — В один голос с шефом, заявил я, видя расслабившуюся Амину.
— Может быть, оба были, например, в Конго или на Кубе… — Пояснил шеф и снова принялся методично нарезать дыню. — Перед поездкой туда делают целую кучу прививок… Особенно — рафинированным европейцам…
Судя по тому, с какой мукой в голосе это было сказано, наш Шеф с одной из этих стран знаком очень близко. И ничего хорошего, от этого знакомства, не получил.
Странно.
Мне Куба понравилась.
Очень.
— Мирош! — Обратилась к «потолку» Амина. — Если что… Говори сразу, как есть! Иначе — уволю!
— Нормально все будет! — Услышал я бархатный голос, с явно проскальзывающим акцентом чешского или болгарского. Скорее, все-таки — болгарского. — Сейчас возьмем у вас еще кубиков по сорок и отполируем выводы!
— Ш-ш-ш-шутник. — Шеф, наконец-то нарезал дыню на мелкие кусочки и теперь меланхолично их поглощал, один за одним, равномерно, как метроном, закидывая их в рот. — Амина, не слишком ли ты вольницу развела? Когда твои сотрудники, последний раз сдавали норматив по стрельбе? А сама?
— Вчера. — Честно призналась Амина. — Две обоймы и ни одной — мимо цели!
Пришлось отворачиваться и смотреть в окно — воспоминания от расстрела кофеварки, были еще так свежи!
Шеф что-то заподозрил, но уточнять не стал — побоялся, что во многих знаниях — многие печали.
— Интересно… — Я рассматривал пейзаж за окном и заодно размышлял вслух. — С чего это нападение произошло на Европейский отдел?
— Гостей провели сюда по коридору, из Цюриха. — Амина откинулась на спинку кресла и сыто зевнула, эстетично прикрыв рот ладошкой.
— Ага. Значит — еще пара вариантов, нарисовалась. Плохо. — Я уселся на широкий подоконник и поставил ноги, согнув их в коленях и обхватив руками. — Все сумбурно и быстро. Спланировали заранее, вот только что именно?
— Паника. Срочная эвакуация руководства. Спасение одного или всех членов группы… — Шеф начал перечислять варианты, который вертелись и у меня в голове.
— Или, под шумок должны были инфицировать…
— Сайд! — Остановил меня Шеф. — Не нагнетай. Да и вообще — слишком сложно. «Бритву» никто не отменял!
— Какую «Бритву»?! — Не удержался от вопроса «потолочный» голос.
— Оккама, Алмаз, Оккама! — Рассмеялась Амина. — Вот вам, Людвиг, показатель того, что «бритву» отменили! И уже успели забыть!
Вновь открылась дверь в кабинет и фигура в легкой маске — «лепестке» и белом халате, с чемоданчиком с красным крестом на белом фоне, в руках, неторопливо прошествовала к столу.
Открыла чемоданчик и начала доставать из него шприцы, скальпели, жгуты, страшного вида чашки Петри, мензурки и, на закуску, достала спиртовку.
Покачала головой, глядя на наши выпученные глаза и достала пустую колбу, миллилитров эдак на семьсот.
Поставила его на стол и жестом фокусника, приоткрыла притертую пробку.
От окна мне было видно плохо, так что пришлось вернуться к столу.
— Держите! — Фигура в маске сунула нам в руки по мензурке с делениями, причем мне — целых две! — Крепко держите, но нежно — стекло лабораторное, дорогое и… Вообще…
Открыв пробку, мужчина старательно отмерил в каждую мензурку по 50 миллилитров спирта и закрыл колбу.
— Ну… — Мужчина забрал у меня из рук «лишнюю» мензурку и стянул с лица маску. — С вторым Днем Рождения! Примите мои самые искренние поздравления!
Приподняв мензурку, салютуя нам, врач поднес ее к губам и, выдохнув, опрокинул ее в рот.
Глядя на него, как бандерлоги на Каа, мы повторили его жест.
Чистый медицинский спирт скользнул по пищеводу, огненной рекой, гоня перед собой всех бактерий, микробов и вирусов, визжащих в ужасе от приближающегося жидкого ада.
— Ты бы хоть разбавил… — Просипел шеф, вытирая слезы. — Амина, сперва надо выдохнуть…
— Боже! Я всегда считала, что чистый спирт пьют только забулдыги, по подворотням! — Амина наконец-то выдохнула. — Как низко я пала!
— Повтори! — Категорично потребовал шеф, протягивая мензурку. — Отмечать, так отмечать!
Снова в наших мензурках заплескалась прозрачная жидкость.
— Кто? — Не выдержал я и задал очень важный для меня вопрос.
— Кент О'Лири. В основном. — Подмигнул мне высокий и голубоглазый мужчина, с седыми висками. — Точнее, все четверо. Сложная комбинация, получилась. В случае чего и не подкопаешься, до чего все красиво и умно спрятано. Аж душа поет, как красиво и… Я Это Расколол!
Мир стал светлым и радостным.
Вторая мензурка пошла по горлышку мягко-мягко…
Гоняться за этим поросенком можно было до бесконечности.
Наглая розовая тушка, на хвостике которой сейчас блестел золотой перстенек, с визгом, скользя по паркету копытцами, вновь ушел в занос, сорвал атаку и скрылся за поворотом.
Если бы не уговор, давно быть этому поросю на вертеле, кольцу на пальчике, а мужчине за бутылкой красного вина, празднуя очередную победу мужской силы, над женскими кознями.
Визг поросенка внезапно оборвался сдавленно-вопросительным-обиженным «хрюю-ю-ю-ю-к» и… Тишина!
Тор побежал по коридору.
За поворотом, в луже крови, на чашах весов, лежало две полу тушки поросенка, разрубленного повдоль.
Измазанный в крови безвинно убиенного поросенка меч, лежал рядом, посверкивая драгоценностями, украшающими рукоять.
— Ф-ф-фу! — Выдохнул Тор, вытирая пот со лба. — Конец моим печалям! Держитесь, злодейки, я иду!
— Не ори! — Голос Воя, доносящийся из зеркала напротив, быстро завел рыжего бога, переводя его из состояния благостного в состояние мерзостное.
— А ты, дружок, не очень то и торопился! — Тор упер руки в боки и яростно блеснул глазами. — Мне, здесь, между прочим, не курорт, устроили!
— Затрахали! — Понимающе кивнул Вой, осматривая приятеля. — И закормили. Точнее — откормили. Фимка, никогда не скрывала, что любит мужчин «в теле»…
— В теле! В теле, а не в «телесах»! — Измученный пробежкой, злой и озадаченный бог сменил гнев на милость и поинтересовался: — Как у Тебя дела?
— Глядя на этого розовенького поросенка, понимаю, что намного хуже, чем у тебя. — Отражение Воя в зеркале громко щелкнуло языком. — Тупая свинья!
Рука бога войны потянулась за мечом, не в силах стерпеть оскорбление от этого наглого, скользкого типуса, этого перенедобога, этого…
— Какого… Дианка вообще отправила свою любимицу побегать без ленточки?! Еще и это кольцо, на хвост ей напялила, садистка… — Вой мрачнел все больше и больше, не обращая внимание на душевные терзания приятеля, который отдернул руки от меча, едва до него дошло, что вопль «тупая свинья» к его персоне отношения не имеет.
— Я ленточку случайно сорвал… — Признался Тор и, достав из кармана своих зеленых штанов, продемонстрировал засаленную и пропитанную его потом, грязно-розовую ленту. — Думал, она хорошо привязана… Раз! А она — брык, копытом по руке, скотина, и ушла в точку!
— Ушла в точку… Тоже мне — бог! Повадки животных совсем не знаешь? Лаской надо было, лаской! — На Воя напало «ворчальное» настроение. — Я такой план… Э-э-э-х! Кидай свинью сюда!
— Погоди… — До Тора, только сейчас дошли слова «любимицу». — Это я Вальдорру, стало быть, шлепнул?! Лучшую охотницу за трюфелями?!
— Нет! — Поправил друга Вой. — Это Я Вальдорру шлепнул! А Ты, мой рыжий друг, заляпал ленту Арахны! Надеюсь, ты в нее не высморкался?
Тор покраснел, побледнел и наконец, вернув себе естественный цвет кожи, спрятал глаза и сунул ленту в карман.
— Кидай свинью, говорю тебе, пока Дианка не в курсях! — Потребовал Вой. — А ленту, в печку, пока не поздно. Или — постирай. Только не выкручивай — порвешь! Сила у тебя божественная, а вот…
— Погоди! Может лучше свинью Диане подложить? Она ее оживит, я такое уже видел! — Тор, понимая, что с их эпопеей все становится еще хуже и хуже, уже не радовался.
— Не оживит. — Мрачно отрезал все нити к отступлению, Вой. — Какая грустная ирония судьбы: Свинью Дианы убил Меч Фемиды!
— А это точно — ее меч? — Тор все еще надеялся на чудо.
— Точно — ее! — Вой поднял левую руку, украшенную четырьмя свеженькими шрамами. — Проверил на себе. Тупой, как голова Минотавра!
— Тупой-тупой, а свинью вон как ровнехонько, напополам… — Тор склонился над тушкой. — Идеально!
— А как Ты думаешь, скольких эта «любимица Богини», уже успела занозить? Или ты решил, что бег по коридорам, это развлекуха двух бухих богинь, которым надо посплетничать, пока ты бегаешь, да носики припудрить?! Это — наказание! — Вой с самой серьезной миной на лице, воздел к небесам указательный палец, но, не выдержав торжественности момента, фыркнул и захохотал. — Так что, давай ее бренную тушку сюда, я ее съем, и выпью за Твое здоровье и горячие ночи, что тебя еще долго ждут!
— Как долго ждут?! — Испугался Тор. — С чего это вдруг?! Сейчас пойду, отдам весы и меч, и сожрем это мерзкое животное на пАру!
— Ага. — Вой повертел пальцем у виска. — А отдавать все эти предметы, ты собрался прямо сейчас — в поросячьей крови? Или ты хотел бросить это кровавое месиво, просто так? Марая свои руки и мою одежду?
— Все можно отмыть! — Безапелляционно отмел все возражения Тор. — Надоело мне уже тут, понимаешь? Они же — на Охоту ходят! А я, в кровати валяюсь… Пока в себя приду — она уже тут как тут…
— Так. Ни слова больше! — Предостерегающе поднял руки Вой. — Кто много знает, тот долго не живет. А у меня еще дел — полно. Да и лук, Дианкин, я так и не починил. Пока. Так что, придется Вам, Ваша Божественность, еще недельки две, по-прогибаться… Бросай сюда, кому говорю. И в душ, на полной скорости!
Глядя, как дрогнул лучший друг от звука его голоса, Вой искренне его пожалел, дав себе твердокаменное обещание поговорить с Дианкой, при первом же удобном случае. А Тора поить месяц, пока его жизнь во дворце, переполненном женщинами, не станет лишь кошмарным воспоминанием, при котором руки начинают не дрожать, а искать меч, дабы снести пару тройку десятков голов и выпить еще вина.