Один-единственный раз, пара молодых патрульных подошла к нам и попросила предъявить документы.
Увидев корочки «Фемиды», широко улыбнулись и отвалили в сторону, о чем-то сообщая по рации своему диспетчеру.
Попытка подняться на Эйфелеву башню, едва не закончилась полным фиаско — очередь из японцев, индийцев и прочих, дважды опоясывала опоры башни и двигалась в час по чайной ложке.
На помощь пришли уже знакомые полицейские, отконвоировав нас через шумную толпу, прямо к лифту и пошептавшись там с местной службой охраны.
Вид сверху, действительно кружил голову.
Марша замерла у перил и словно завороженная, рассматривала город.
А я — любовался ей.
— Останемся здесь на ночь? — Марша сидела напротив меня в маленьком кафе, под открытым небом. — Пожалуйста.
— Выбирай, где остановимся. — Подмигнул я.
Сказки хочется всем.
Жаль, не так мы воспитаны, чтобы целоваться в присутствии лифтера.
Лифт, размером с комнату, собирал постояльцев и развозил их по этажам со скоростью неспешно плетущийся улитки, важно открывал свои зеркальные двери и тихонько шипел в динамиках Азнавуром.
Сделанный под старину, с обилием зеркал, откидными скамеечками и золотыми финтифлюшками, тем не менее, это был совершенно новый лифт, со всеми функциями безопасности.
Очень интересная модель.
Богатая.
И толпа собралась, вовсе не маленькая — человек 25-ть, не меньше.
Толпа оттеснила нас с Маршей к самой стенке лифта, а нам того и надо — никто не смотрит.
Судорожно дернувшись, лифт замер. Снова дернулся и поехал вниз.
Дернулся и сменил освещение на аварийное.
Азнавур сменился вежливым женским голосом, объясняющим, на трех языках по очереди, что причин для паники нет и надо просто оставаться на своих местах.
Французский сменился английским, английский — русским.
Девушка, отбарабанила обращение на русском языке и добавила неопределенный артикль.
Ага, тот самый, из анекдота.
Судя по смешкам — русских в лифте было немало.
Лифтер, выражая всем своим видом уверенность, перекрыл доступ к управляющей панели, заложив руки за спину и расставив ноги на ширину плеч.
И мягко сполз вниз, оставив на стенке за собой пятно крови и выбитых мозгов.
Неопределенный артикль зазвучал громко и отчетливо. Запах пороха и отсутствие звука выстрела меня несколько напрягли.
Неужто, «Отельный Робин»?!
— Господа! — Голос в динамике принадлежал плохо говорящему по-французски человеку.
Судя по окончаниям — кто-то из наших братьев-славян. Скорее, даже поляк. Или венгр. А может быть и «хороша, страна Болгария!», но в таком случае, дела совсем плохи.
С болгарским акцентом разговаривал только один человек, пообщаться с которым хотелось «интерполу». Очень давно хотелось. Но, тщетно.
Я знаю, дело по этому «Болгарину» лежит у меня в ящике стола и я над ним как раз работал.
В своем роде, очень честный человек — не играй с ним и все будут живы.
Только требования…
— Я рад вас приветствовать. Меня зовут Мишель. И у меня только две просьбы. Не шумите и не пытайтесь покинуть лифт. Мои люди плохо говорят по-французски, но хорошо стреляют. — При этих словах пятеро разномастных молодых людей и две девушки, растолкав всех, подошли к дверям лифта и обнажили оружие. — Пока я разговариваю с полицией, Вам придется посидеть на полу этого чудесного творения. Не скрою, если мы не договоримся — будут пострадавшие.
Безукоризненно вежливый, спокойный голос просто завораживал.
Толпа покорно уселась на пол.
Марша потянула меня за собой, но один из «охранников», видя, что я продолжаю стоять, направил на меня ствол своего пистолета и поманил пальцем к себе.
Пришлось поцеловать Маршу в макушку и, осторожно лавируя между сидящих людей, подойти.
— Самый смелый? — Поинтересовался парень на русском и замер с отвиснувшей челюстью, услышав в ответ, куда он может пойти.
Пальчики у него побелели, но кидаться с кулаками на меня он почему-то не решился.
— Встань на место лифтера! — Потребовала одна из девушек. — И стой ровно. Иначе — первая пуля тебе, вторая — твоей… Девушке.
Ругаться и она не стала.
«Вежливость» — визитная карточка Мишеля Крупинеску, полу грека, полу болгарина. Вся его организация, занимающаяся захватами заложников, наркотиками и заказными убийствами — вежлива, внимательна к мелочам, аккуратна и эффектна при исполнении своих акций.
Не знал бы я то, что знаю… Решил бы, что «Отельный Робин» из их числа.
Устроившись рядом с панелью, слегка прикрывая ее спиной от наших вооруженных охранников, вспоминал правила поведения при захвате заложников и уже дважды связался по «лайну» с Аминой, рассказывая о творящемся у нас беспределе.
В ответ узнал, что среди постояльцев отеля — три русских бизнесмена, английская группа гребцов и французский политик, которого выгнала из дома жена, после того как он застал ее в постели с любовницей.
С её, любовницей.
Скандал разгорался не шуточный, но сейчас было не до него: Амина предупредила, что штурмовать лифт — занятие не для слабонервных и, среди парижского полицейского бомонда, таковых смелых не нашлось.
Так что, ждем, когда «Фемидовские полевики» отработают по схемам и минут через тридцать, будем гулять свободно.
Слабонервные полицейские, первым долгом озаботились о переговорах. И самым первым вопросом стал «а заложники не пострадали»?
Наши бизнесмены на «великом и могучем», вклинились в разговор и стало очень не уютно — в лифте заорал динамик, прибивая к полу всех, своим ревом.
Через десяток секунд, нас предупредили, что за выкрики с места, если мы не понимаем хорошего отношения, нас будут наказывать.
— Сайд. Меня зовут Мухаммад и я «Обсервер». — Голос в мозгу, спокойный и уверенный, сразу расставил все по местам, просто одним своим присутствием. — Рассказывай, что у вас?
Оперевшись спиной на стенку, принялся повторять диспозицию.
— Семеро из двадцати?! — Мухаммад присвистнул. — Регистрирую наличие оружия у 11 человек.
Передав мне картинку сканирования, Мухаммад затребовал объяснений.
И, что я ему объясню?
Стволы у меня и у Марши.
Еще один — на крыше лифта, надеюсь не «Робин» и кто-то еще с пистолетом, в толпе. Судя по схеме — вон та женщина, что сейчас усердно молится, шевеля губами.
Не могу не признать, Льюис Кэрролл — гений, а «Алиска» — шедевр всех времен и народов. Особенно на русском языке, с его «страньше» и «чудесатее».
— Наши переговоры зашли в тупик. — Посетовал Мишель. — К моему величайшему сожалению, я вынужден подстегнуть принимающих решение, активными действиями. Думаю, трех будет достаточно, для первого раза.
Девушка развернулась в мою сторону и подняла пистолет.
Я зажмурился и нажал на эти три проклятые кнопки, что лежали у меня под пальцами уже десять минут.
Свет погас и разорвалась световая-шумовая граната, следом — дымовая, наполняя лифт черным дымом.
Крики и выстрелы.
Отстрелявшись, замер. Кто-то скулил. Народ лежал на полу, ожидая, чем все закончится.
А все уже и закончилось.
Нажав на кнопку экстренного открывания дверей, впустил в лифт свежий воздух и трех «полевиков», упаковавших, лежащих у дверей террористов. Без деления на живых и не очень.
— Выходите по одному. — Потребовал женский голос. — Кто не может идти — оставайтесь на своих местах, вам будет оказана медицинская помощь.
Один из русских, нервно хохотнул и обозвал голос из коридора «капитаном Очевидностью». Англичанин выразился несколько более эмоционально.
— Очень жаль. — Голос Мишеля ворвался в дымную пелену лифта и заставил меня напрячься. — Мы так не договаривались, но… Мягкой посадки.
Сверху что-то шумно хлопнуло, и лифт просел на целый метр.
Сработали «экстренные настройки торможения» и лифт замер, как влитой.
Женщина, что тихо молилась, продолжала молиться, совершенно забыв о том, что у нее в сумочке лежит пистолет.
Сверху, наконец-то, закапала красная жидкость — сидящий на лифте боевик, либо подорвался, либо, все-таки, получил свою, именную, пулю.
Через пару минут, лифт опустел, выпуская из своего нутра клубы дыма, что засасывались в гостиничную вытяжку.
Потерпевшие рассаживались вдоль стен, накрываясь одеялами и выслушивая медработников, что набежали не хуже тараканов.
— Привет! — Подошедший ко мне молоденький парнишка в форме, протянул руку. — Я Мухаммад!
Я едва поймал челюсть. Судя по голосу в голове, я представлял себе несколько иного человека.
Отсмеявшись и представив «обсервера» Марше, задал вопрос, который меня беспокоил больше всего.
— Мы можем идти?
Мухаммад покачал головой и требовательно протянул руку.
— Оружие покажи.
Повертев мои 2000-е и выщелкнув из обоймы тупоносую пулю, «обсервер» развернулся к Марше.
— Теперь, ты.
Марша достала из сумочки своего «китайца» и протянула парню.
— Н-да… — Выдохнул Мухаммад, изучая острую пулю калибра 5,8. — Такое надо запрещать, для продажи частникам. Марк! Покажись…
Марк, медведь по развороту плеч, показался мне очень угрожающим. И расстроенным, одновременно.
«Обсервер», не глядя, протянул руку, расстегнул один из многочисленных кармашков на бронежилете Марка и достал оттуда титановую пластину, с застрявшей в ней остроконечной пулей.
— Это называется — «дружественный огонь». — Вздохнул Марк. — На пяток сантиметров правей и выше…
Марша изменилась в цвете лица и прижалась ко мне еще сильней.
— Страшная сила. — Мухаммад расстегнул свой бронежилет и протянул Марше пробитую пластину. — Держи. На память.
По полу лифта, хрустя битым стеклом, уже топтались эксперты-криминалисты, выковыривая гильзы и вытаскивали тело террориста с крыши лифта.
Мир снова вошел в привычную колею.
Еще час, не более, и вышколенные горничные вычистят ковры, уберутся в лифте и завтра, уже ничто не будет напоминать о случившемся.