В который раз я отругал себя за забытый фотоаппарат — блики светила, играющие на поверхности воды, складывались в совершенно гипнотическую картину.
Шум, свет, тепло сидящего рядом дорогого и любимого человека, вот и все, что бывает нам нужно.
Залив костер водой, я провел своих гостей обратно, в нашу квартиру.
«Волшебные палочки» жгли Якобу руки и, едва вернувшись, он подхватил Алицию под руку и распрощался с нами, торопясь в свою «Псиса».
— Не вижу радости в глазах. — Марша заварила свежий чай и теперь мы «чаевничали». — Что-то не по-твоему?
— Я все думаю о названии мира. — Я задумчиво мешал чай. — Пора бы и имя ему дать. Как ты думаешь, «Кор'Ан'Тир» будет не слишком круто?
— «Тир'На'Ногт». — Муркок всегда был любимым автором Марши. — Не слишком ли длинно и заумно? И, как, по-твоему, будут зваться жители? Корантирцы? Нет уж, любимый. Слишком явный ответ — плохой ответ.
— «Орсай»?
— Мне нравится. — Марша спрятала улыбку. — Может, еще подумаешь? Ведь в спину никто не дышит?
— Что Якоб рассказал? — Я перепрыгнул на другую тему, вспомнив, как мило они общались по дороге за «добычей и обратно».
— Рассказал, как удивителен Ваш мир. — Марша отставила чашку и помрачнела. — Восхищался и не мог объяснить. Не хватало слов.
— Хочешь, так же? — Я приподнял ее голову за подбородок и посмотрел в глаза.
— Хочу. — Вызов в глазах Марши полыхнул ярче разряда молнии.
Я встал и вышел в зал. Отломил, с едва слышным хрустальным звоном, маленький отросток и вернулся на кухню, сжимая его в кулаке.
— С одним условием. — Я разжал кулак и показал темно синий кристалл. — Ты будешь крестной моего мира!
— Ни-за-что! — Марша отстранилась. — Твой мир, сам и «прыгай»…
Зря Якоб пихал свой кристалл в район головы.
Подмигнув, взял Маршу за левую руку, развернул запястьем вверх и прижал к нему кристалл.
В мгновение ока, твердый и ледяной отросток стал нагреваться, затем плавится, растекаясь по руке. Под кожей зазмеились тонкие синие нити, оплетая сперва руку, а затем охватывая все тело.
Через минуту, синие нити вспыхнули оранжевым, просвечивая под легким халатиком, и пропали с глаз долой.
Вспомнив свой эксперимент, и чем он едва не закончился, в этот раз энергию вливал буквально по капле, но все равно, эффект был тот же самый. Между нами вновь закрутился бешеный смерч.
На «тормоз» я давить не стал, только тихонько замер, ожидая, когда он выдохнется.
— Ой, как жарко… — Марша попыталась вырвать руку. — Пусти…
Едва контакт оборвался, тонкая сетка кристалла приняла остаток смерча в свои объятия и равномерно его распределила, чуть искрясь и играя всеми цветами радуги.
У меня на глазах, легкие морщинки вокруг любимых глаз подтянулись, исчезла седая прядка волос, с которой Марша безуспешно боролась с помощью краски.
Это только то, что я увидел в первые секунды.
— Как ощущения? — Подмигнул я, видя в глазах жены яркие искры и блеск. — Прониклась?
Марша упрямо прищурилась, подняла правую руку ладонью вверх и подула на нее.
Струйка огня, сорвавшаяся с ее губ, коснулась ладони и превратилась в пламенный шар.
— Да ну нафиг… Файербол! — У меня отвисла челюсть. — Бис!
Марша любовалась шариком огня, горящим на ее ладони, выбрасывающим в разные стороны крохотные язычки, как солнце выбрасывает протуберанцы.
— А, если я его — кину? — Марша задумчиво уставилась на меня, ожидая ответа.
— В окно. — Решил я, опасаясь последствий. — И вверх. На всякий случай.
Послушная Марша подошла к окну и подкинула файербол вверх.
По косой траектории шарик устремился в сторону ущербной луны, все увеличиваясь в размерах.
— Краси…
— Ш-ш-ш-шарарах-х-х-х! — Сказало ее творение, заливая улицы ярким светом.
— Так, моя дорогая… — Я поковырялся пальцем в ухе. — Отныне… Такие фортели — на полигоне. И без свидетелей.
От взрыва в ушах еще звенело.
— Ты что-то сказал? — Марша сидела на полу, хлопая ресницами и открывая и закрывая рот. — Ничего не слышу…
— Утром — услышишь. — Я подхватил свою половинку на руки и поволок в спальню. — Пироманьячка…
На работу я Маршу не добудился — едва я вечером опустил ее в кроватку, она закрыла глаза и блаженно засопела, повернувшись на бок. Как повернулась, так и продолжала сладко посапывать всю ночь.
Судя по изменениям, кристалл вовсю трудился над ней, перекраивая и сшивая по новой всю структуру ее организма, нещадно придавив сознание, чтобы не мешалось и не вмешивалось.
Пришлось сперва провесить проход в тир и предупредить работников, что начальства сегодня не будет. И, если оно вдруг появится — пусть срочно звонят мне, иначе за их жизни я не дам и ломаного гроша.
Работники сперва хихикали и переглядывались, пришлось от души надавить — все-таки тир — это ее детище, а в ее теперешнем состоянии, превратить это детище в руины дело пары секунд и одного файербола.
Записку я ей тоже оставил, разумеется, даже три — в спальне, на кухне и на зеркале в ванной, но… «Береженого бог бережет!» и «Повторение мать…»
То, что я увидел воочию — крепкий четвертый уровень. Причем уровень «стихийника», а за такими гоняются все, кому не лень.
Еще когда вкладывал кристалл, готовился к чему-то, но не к такому — точно!
— Сайд! Что у вас там взорвалось? — Агни, встретившая меня в финишном коридоре, приперла к стенке. — Рассказывай!
— Не в курсе, как-то. — Попытался я отмазаться.
— Сайд! — Амина, вышедшая из своего прохода, присоединилась к Агни. — Рассказывай. Только сперва поклянись, что ты здесь ни при чем!
— Нечего рассказывать. И вообще — я с женой был! — В присутствии Амины врать не рекомендовалось — ее дар не обманешь, а наживать проблемы, сейчас, мне совершенно не хотелось.
— Не врет. — Покачала головой Амина. — Ладно. Живи, пока…
Отпущенный на волю, побрел на свое рабочее место, привычно пнув автомат с шоколадками.
В отличии от автомата с сигаретами, этот на пинки не реагировал, старательно сберегая свое добро от дармоедов, но попытаться то стоило!
— Сайд! Ты с «Робином» разобрался? — Айрик навис надо мной, как дамоклов меч. — Что скажешь?
— То же, что и все аналитики до меня: «ни-хре-на». Нет здесь зацепок. Эта фигура, в белом, может быть и китайцем… Последователем джит-кун-до, например.
— Китайцем?! — Айрик замер, переваривая мои слова. — А ведь это может многое объяснить! Вот! Видишь, а говорил: «ни-хре-на»! Я всегда говорил, что это дело раскрутишь только ты!
Я подавился кофе, от такого оптимизма.
— Пойду, «пробью» у китайских товарищей, кто в это время въезжал на территорию… — Айрик, довольно насвистывая, помахал мне ручкой и оставил в покое.
Работать резко расхотелось.
— Агни! Если что — я в архиве! — Предупредив коллег, вышел из кабинета и отправился на -24 этаж, в гости к Генри.
Генри встретил меня полусонной улыбкой и коробкой «Танакана», упакованной в праздничную обертку и обмотанной красной ленточкой, с пышным бантиком.
— Держи. — Улыбнулся этот юморист. — А то я опять забуду тебе отдать…
В архиве у нашего гота все свое — отдельная линия электропитания, с запасом; своя, личная вентиляция и даже выход в интернет у него свой собственный — выделенный и, с нашим, даже не пересекающийся!
И кофеварка у него тоже своя.
Только пьет он исключительно чай, зажав драгоценный аппарат, которому в нашем отделе мы бы нашли лучшее применение, чем украшение пустой полки архива.
Еще и издевается!
Любые издевки Генри можно прости только за две вещи: за его чай и за его профессионализм.
За первое — быстрее всего.
А еще, с Генри можно было бесконечно молчать.
Наш архивариус, с его даром, находил нужные темы для разговора сам и его монолог, подкрепленный распечатками и электронными файлами, был самым эффективным методом поиска по нашему архиву.
— Пробил я твоего «Сапфирра Безобразовича», — Генри поставил на стол передо мной пустую чашку и двух литровый керамический чайник, исходящий ароматным паром. — Жди, пока настоится. Ошибочка у нас получилась. Есть подозрение, что давненько Безобраз безобразничает. По моим расчетам, не меньше 15 лет. Первые встречи сваливают то на мифического «Кардаша», то на безумного «Чистильщика».
Я качнул головой. Эти дела я не вел, но знаком с ними был — на «чистильщике» проходил переподготовку, а «Кардаш» так и сгинул, оставив после себя только свое имя и полсотни гробов.
У «Фемиды» тоже бывают провальные дела, деваться некуда.
— Если взять за аксимому, аским… — Генри тяжело вздохнул. — Ненавижу это слово… Вобщем, если считать, что во всех этих делах замешан твой Безобраз, то вырисовывается такая картина. В январе 2007-го — первое появление — два убийства. Перерыв, в полгода и еще пять. До 2010 — всего шесть появлений. С десятого и по сей день — частота появлений только нарастала, нарабатывая…
Генри потянулся за чашкой.
— Сейчас — резкая пауза. С чем она может быть связана? — Вклинился я, перебивая заготовленную речь.
— Если за ближайшие две недели появления не произойдет, можно будет сказать с уверенностью, что Безобраза мы пережили и больше он нам не встретится, оставив после себя очередной глухой висяк. — Генри с блаженной улыбкой сделал глоток чая. — Если же он всплывет…
— Безобраз затянул меня в другой мир. Каким образом?
— Сайд, я тебе что — гадалка? Или ты считаешь, что сидя в архиве можно постичь все тайны вселенной?! — Генри коротко хохотнул. — Однако, вопрос имеет два ответа. И оба тебе не понравятся. Либо ты завязан, либо он. Из потеряшек, подобных тебе, мы нашли семерых. И только у тебя, согласно заключения ментата, нет повреждений или следов проведения допроса. Остальных Сапфирр ломал, как хотел.
— Он называет меня «Мышонок»… — Я начал припоминать наши встречи. — И, в последний раз заявил, что я — непредсказуем…
— Непредсказуем? — Генри уставился на меня, почесывая затылок. — Прям так и сказал: «непредсказуем»?