— Представь себе, на мгновение, что на тебя напал Твой собственный дом!
Я замер, пытаясь представить.
Не получилось.
— В просторечии, это называют «белочкой»! — Вырвалось у меня, едва мысли о нападающем доме приняли уже совсем не то направление. — Хотя… Я могу быть и не прав — мне не хватает воображения…
— Я защищаю свой дом. Свою душу. Свое право. — Безобраз откинулся на спину, вольно раскинув руки и нисколько не боясь, что я перейду в нападение. — Вот тебе и ответ, на все твои вопросы. Разом. Все было очень хорошо, пока не появились Вы! Вы начали изменять себя, а когда до изменялись до черт знает каких беспределов — начали изменять саму ткань реалий.
— Погоди. — Я поднял руку, как ученик за первой партой, что выучил урок. — Или я в бреду, или…
Нет. Урок я не выучил, как не крути.
— Или. Вы молоды и проходите виток за витком, все ускоряясь. Но… Не можете оценить то, что у вас уже есть. Это похоже на горную реку, только у реки, в конце, океан. А у вас — пустыня… Пустыня после Вас и пустыня перед вами. — Безобраз, углубившись в разговор, стал реже менять маски, демонстрируя задумчивую неторопливость.
— Океан. Океан может быть разным. — Усмехнулся я. — Перед нами тоже океан, между прочим…
— Ты в этом так уверен? — Безобраз вновь сел и уставился на меня меняющими цвет и разрез, глазами. — Уверен в том, что вы его увидите? А, быть может, ты и тебе подобные, набрав скорость, привыкнув к ней, смогут оценить покой? Взять и раствориться в океане? Принять его щедрые и таинственные глубины? Сейчас я вижу, что ты используешь энергию, которой я даже не чувствую. Но, что чувствуешь ты? Могу поспорить — отнюдь не покой.
Врал Безобраз, беззастенчиво и безбожно. Каждое его слово, сказанное сейчас, ложь от первого и до последнего символа — враньё.
Может быть, он и верил в сказанное, когда-то. Но не теперь.
И, да, именно сейчас я чувствовал покой.
— Кто ты? — Вновь повторил я свой вопрос, всматриваясь в текущий облик сидящего напротив меня, человека.
В том, что это человек — сомнений не было: человеческая логика, непоследовательность, построение фраз, сменяемые облики, пусть и причудливые, но, несомненно — человеческие.
— Я прошлое и будущее. Я — бессмертен! Расу, осколки которой вы будете находить в космосе, находить на своей планете, находить везде, где вы появитесь, ибо мы — первые! То, что Вы называете верой — наше бывшее знание, которое мы донесли да вас! И, теперь, я наказываю…
Я поднял обе руки, останавливая вольно льющийся поток.
— Так чем же мы провинились, что ты пытаешься нас наказать? Я, видят Звезды, пытаюсь тебя понять, но не получается. Хотя… Я уже встречался с такими, как ты. Сказанное тобой — бред и ахинея человека, обвиняющего окружающих в том, что его заставляют лечиться.
Безобраз поджал ноги и вздохнул:
Вернувшись в дом, где нет уж никого,
Просторы камня, пустоши морские,
Он, не простив предательство мое
Меня убил…
— Дом, наш дом, Сайд! Убили вы и вам подобные! Даже не убили… Вы поступили страшнее — вы свели его с ума. Пятнадцать лет назад. — Безобраз вновь тяжело вздохнул. — Мир встал на дыбы и стряхнул с себя капельки росы!
Впервые, его лицо замерло с выражением такой нечеловеческой скорби и боли, что, в другое время, я бы его и пожалел. Может быть.
Не будь у меня седых волос, после падения самолета, на котором должна была лететь Марша.
— Хватит. Я просто теряю время, беседуя с больным, безумным человеком. — Я криво усмехнулся. — Ничего нового ты мне не сказал. Так, спел песню о собственном предательстве… На твоей совести — жизни людей. А это — приговор.
Безобраз, в ответ на эти слова начал облачаться в доспех, новенький и блестящий.
Как и я, все это время он не только трепался, но и собирался силами, для нового боя.
— Стоп. — Выдохнул я, останавливая время.
Уже не свое, а именно это, время места-пространства в котором мы сейчас находились. — Могу тебя разочаровать и, к сожалению, смертельно… Ты не бессмертен. Ты — болен. Ты — Безумен. А безумец, облеченный правом дара — страшнее акулы.
Мой противник замер, пытаясь разорвать время, сорвать мою паутину, освободиться и нанести удар новеньким мечом, обычным «бастардом», пришедшим на смену пожеванному эспадону.
Ему нужен один удар.
— Не-а… — Покачал я головой, уже не радуясь собственному превосходству или тем дарам, что переполняли меня. — Не сейчас.
— Ты не сможешь меня убить. — Мысль Безобраза, в отличии от его тела, время преодолеть смогла. — Ты не выберешься отсюда. Ты даже не знаешь, где ты находишься!
Нимб над головой почти поблек, образы менялись, но уже не с той завораживающей быстротой, что в самом начале.
— Нет… Сегодня явно не твой день. — Я осторожно улыбнулся, ощупывая языком острые бугорки отрастающих зубов. — Мне все равно, где я нахожусь. И я спокойно уйду, а если захочу — вернусь обратно.
— Ты не знаешь тропинки над пропастью! — Мысленный голос Безобраза казался странно знакомым, словно мы встречались, только уже очень давно.
А может быть и встречались?
— Тропинки? Той, что ведет к пещере? Блин, пойми ты, болезный, не нужны мне твои тропы, пещеры и тяжкие переходы. В отличие от тебя — я здоров.
— Надо было убить тебя сразу, как только я понял, кто ты! — Выплюнул мне в лицо свои мысли, человек, который все больше и больше, казался мне знакомым.
— Привет из Голливуда! — Широко ухмыльнулся я. — Сколько пафоса и полное отсутствие стиля. Лишь искалеченное сознание рядового, да и не только рядового, человека.
— Ты меня не убьешь! — Безобраз разобрался с «паутиной» и расплылся в улыбке.
— Да. Я тебя не убью. — Со вздохом признал правоту своего противника, я. — Защит накрутил ты, совсем не зря… Только… Так беспокоясь за свою драгоценную жизнь, ты забыл о том, что в голове тоже много чего надо… Так что, в одном ты совершенно прав — следовало убить меня сразу, а не дарить целый мир и полгода времени, на раскачку… И, болтать со мной — тоже не следовало.
Я чувствовал, как нити «безвременья» начинают звучать как струны гитары, напоминая, что играть со временем совсем не просто. В висок принялись медленно впиваться тонкие иглы.
— Мы еще встретимся! — Пообещал мне Безобраз, расплываясь в улыбке.
— А вот это — вряд-ли. — Я сжал виски пальцами. — Физический вред я тебе причинить не смогу. Но… Ты сам себя прикончишь.
— Не дождешься!
— И снова — ты прав! — Боль в висках уже становилась непереносимой, но только так, через нее, я мог сделать то, что задумал. — Не вижу удовольствия наблюдать за суицидником. Я лишаю тебя дара, Миро!
— Это, какого дара ты меня лишаешь? — Миро, человек в моем городе известный своей уникальностью, рассмеялся, не обратив внимания на то, что его узнали. — Дара разума?
— Нет. — Не скрою правды, такие моменты я обожал. — Дара Безумия.
Разбившийся нимб осветил вспышкой место нашего боя, выжигая все, до чего дотянулся.
Мир вокруг нас не выдержал, дрогнул и стал опадать стеклянным витражом, в который попал футбольный мяч удачливого мальчишки, промахнувшегося по воротам.
«Вот тебе и вывезли население…» — Скривился я, вспоминая прочитанное и молясь, чтобы все, наконец-то, закончилось.
Ледяной металл под лопатками, запах горелой проводки, озон и истошно воющая сирена.
«Пора отсюда сваливать!» — Я перевернулся на живот, подтянул под себя руки-ноги и на четвереньках, как братья наши меньшие, поволокся в сторону двери шлюза. — «Там тепло. Там одежда. Сохнет…»
Тело, содрогаемое рвотой, ознобом, отчаянно просило дать ему передышки, просило сесть вот прямо тут, у стеночки, и спокойно подышать, закрыть глаза и может быть — вздремнуть. Минуток шестьсот. Или, хотя бы — сто…
Со стоном, уцепился руками за штурвал, подтянулся и уперевшись лбом в холодную дверь, принялся крутить железную ручку.
Стоило двери открыться, снова рухнул на холодный пол и уже колобком, вкатился в шлюз, растянувшись на решетчатом полу.
Потоки воды, для разнообразия, на этот раз — теплые, значительно подняли мне настроение.
Кожа горела, кровь утекала в канализацию, а я валялся и кайфовал.
Теперь было можно отправлять в этот город обычных людей, чтобы они разобрались во всех грехах.
Теперь уже не будет Безобраза — Миро, последнего представителя «Черного воинства», его идейного вдохновителя и самого мощного «мертвого», проигравшего свой «последний и решительный», обычному…
Мысли пришлось прятать, привычно и буднично, как и всегда, все эти годы и возможно, все оставшиеся.
— Нэт! Аша! Вытягивайте меня, студни мои дражайшие! — Взмолился я, надеясь, что меня услышат.
Ведь всегда в нашей жизни есть место чуду, правда?
Я встретил Маршу, а значит — чудо есть и в моей жизни!
Вторая дверь, автоклав, отработавший свою программу и чистенькое, даже теплое, белье.
Вот как тут не поверить в чудеса…
Натянув пострадавший в неравном бою с обваливающимися перекрытиями, камуфляж, привычно нацепил оружие и подхватил рюкзак.
Прислушался к своим ощущениям.
Вроде, терпимо. Конечно, не так идеально, как в мире Безобраза, где сил хватало на что угодно, но уже и не полумертвое тельце.
Как говорится: «Вечная слава горячей воде»! Даже пусть и с моющими веществами, призванными избавляться от частиц пыли, несущих радиацию.
— Ау, люди! — Я прислушался к своему голосу и от души выругался. Теперь, правда, шепотом. Хриплое карканье, что вырывалось из моего горла, назвать голосом можно было лишь с великой натяжкой. А шепотом, нормально. Даже можно разобрать, что я сказал.
— Давайте, заразушки мои, ненаглядные… — Попросил я шепотом.
— Как? — Услышал я удивленный голос Аши, словно пробившийся через испорченный динамик.
— Как рыбу — удочкой! — Вера в чудеса, может творить чудеса. Особенно, если ты хорошо над этим поработаешь!