— Сам ты Родительница, — проворчал старший. — Она в числе не говорит. К старцам нам сегодня. Федор Кротчайший и Ферофонт. Восемнадцатое же. Олух.
— Прощения прошу, забыл про число, — принялся оправдываться молодой. — День суматошны, баня, опять же…
— Вот всё вам баня, — проворчал старший. — Грехов не смоешь. Раз в месяц сходил, и ладно. А вам нет, раз в неделю подавай. Выбить бы дурь эту из вас. Распустились.
— Ну так бабы ж не дают когда грязный.
— Бабы ему не дают! Опыта у тебя нет, — покровительственно усмехнулся старший. — Тут главное не баня эта твоя, а взгляд! Она должна понимать, кто ты. Ну, ты-то, правда, пока еще никто совсем, но всё равно. Взгляд тренируй. Как тебя учили? Какой взгляд должен быть?
— Грозный и величественный.
— Вот! А ты как цуцик смотришь, раболепно. Ты слуга господень, а она — раба. Кто главнее?
— Ну, слуга.
— Именно! Вот встань перед зеркалом, и тренируйся, чтоб правильно смотреть. От твоего взгляда птица на лету падать должна, ну и баба тоже, хе-хе, — старший поправил очки. — Всё, пошли. Ручка-то пишет?
— Пишет, пишет, проверил.
— Вот и правильно.
Говорившие отошли чуть в сторону, и встали перед какой-то иконой, рассмотреть которую не представлялось возможным — она располагалась в темной, неосвещенной нише на противоположной стене. Старший встал перед ней, молодой — на шаг позади. Он раскрыл папку, приладил чистый лист бумаги в зажим, и приготовился что-то писать.
— Повеления от восемнадцатого числа февраля месяца две тысячи восемьсот тридцать второго года, — нараспев произнес старший. Голос его сделался басовитым, хотя до этого он говорил обычным баритоном. — Наипервейше — запретить производить конфеты детские в форме сосулек, огурцов, пальчиков, и прочих предметов длинной формы, дабы не приучать детей с малых лет к разврату. Имеющиеся в магазинах и лавках такие конфеты — изъять и уничтожить…
— Классно! — по-детски воскликнул молодой. — Вот поедим…
— Вторейшее — книги детские, в коих содержатся упоминания нечистых, изъять и сжечь…
— Ну, одно и то же, — разочаровано протянул молодой. — Сколько лет уже изымаем.
— Вот когда последнюю изымут, тогда и не будет веления, — нормальным голосом ответил старший, и снова заговорил нараспев. — Без числа веление. Ускорить выезд в новые места обитания нечистых, чистокровных и смешанных, максимально. Кои противятся выезжать — дозволяется побивать и сжигать…
— Ну, наконец-то, — облегченно вздохнул молодой. — А то сколько ж терпеть-то.
— Семьям, имеющим приживал из нечистых, повелевается отправить их по приютам, и взять приживал родной крови из одиноких бездетных женщин, постаревших одиноких мужчин, слабых умом граждан. Проповедь следует прочесть о защите и покровительстве ближним, и неприемлемости поддержки чужих. Бездетных женщин, пошедших приживалами, дозволяется не побивать, если будут носить знаки послушания, как то: синий жилет, синий платок, и белые нашивки на обоих рукавах. Место их пребывания будет определять староста или работники РДИЦ.
— Вот это круто, — молодой, кажется, удивился. — Раньше такого не было.
— Заткнись, — прошипел старший. — Без числа веление особой важности. Женщинам предписывается рожать по три ребенка, кто своевольничает и не желает, следует обязательным порядком побивать; кто не своевольно противится выходу замуж, следует обязательным порядком побивать; кто ведет крамольные разговоры, следует обязательным порядком побивать; кто ропщет, и говорит, что тяжело с тремя, следует обязательным порядком побивать; кто не может беременность выносить, высылаются сроком в год, если не хотят идти в услужение приживалами. Места высылки обозначаются для каждого города или села отдельно. Проповедь следует прочесть о плодородии, плодовитости, целомудрии, и готовности следовать божьей воле. Суть проповеди: главное предназначение женщины — рожать.
— Сладко, — причмокнул губами молодой. — Ах вы мои рогаточки…
— Ну, рогаточек теперь на всех хватит, по три ребенка-то, — хмыкнул старший. — Мужья на работах, а эти по домам. Чего-то много сегодня пишут… Без числа веление. Ускорить строительство городских домов, про дома говорить молодым хвалебное. В лучшем доме сделать квартиру красиво, с люльками для младенцев, богато обставить, и водить молодых смотреть.
— Опять одно и то же, — недовольно пробормотал младший. — Водим уже, смотрят. Чего повторять-то?
— Не твоего ума дело, надо, вот и повторяется, — огрызнулся старший. — Ты пиши давай, там еще два веления.
— Так я записал уже.
— Вот следующее пиши!.. Без числа веление особой важности. Кто из нечистых перемещается из города в город, или из села в село, брать слюну и кровь, и хранить в РДИЦ, в медицинском хранилище. Исключений не делать. Без числа веление особой важности. Следить прорастания грибниц на головах нечистых особо тщательно в областях третьего круга. Прорастаниям не препятствовать, позволять грибницам открываться…
— Ничего себе!!! — молодой от неожиданности уронил ручку, но тут же поднял ее.
— Заткнись, урод! Так… открываться, — продолжал читать старший. — Как кто прорастет, звать туда нечистых, чтобы смотрели, якобы в назидание. Детей нечистых ставить в первый ряд, чтобы ждали. Если есть мать ребенка нечистого, ставить в первый ряд, чтобы другие смотрели на неё. После побивать её до смерти.
— Круто! Жалко только, что всех увезут, — проговорил молодой. — Я бы посмотрел.
— Насмотришься еще, сразу всех не уволокут, — отмахнулся старший. — Уф… последнее идет, кажется. Без числа веление. Сократить нечистым мясное пособие на восьмую часть. Неиспользованное мясное пособие пустить в корм свиньям и иным мясоедным животным. Так… всё, вроде. Ну точно, всё. Записал?
— Записал, записал, взглянуть не желаете? — молодой протянул старшему папку.
— Потом посмотрю, — старший зевнул. — Утомительное дело это, читать, — заметил он. — Прямо на сон пробивает. Ты вот чего, перепиши набело, а утром мне принесешь. Утром проверю. Мочи нет сейчас каракули твои разбирать.
— Хорошо, сделаю, — кивнул молодой. — К восьми нести?
— К восьми, — подтвердил старший, и снова зевнул. — Ладно, собирай давай свои писульки, и пошли. Полночь уже, небось.
Спать никто не пошел. Сначала ждали Шилда, на что ушел почти час, потом общими усилиями смывали с кота камуфляжную окраску; потом сели обсуждать увиденное и увиденное. И то, и другое не порадовало — на Скрипаче лица не было, Саб злился, Ит чувствовал себя гаже некуда, и даже Эри, кажется, утратила свою безмятежность. Сэт и Кили держались в стороне, и тоже выглядели не лучшим образом — было видно, что они расстроены и подавлены. Кили то и дело оглядывался, словно оба служителя могли оказаться здесь, в корабле, а Сэт стал мрачен и немногословен.
— Итак, что получается, — Саб, первым взявший себя в руки, сидел во главе стола, и тяжелым взглядом обозревал притихшую компанию. — Версия с биологией полностью подтверждается. Камни мне знакомы.
— И что это за камни? Почему ты молчал раньше? — упрекнул Ит.
— Мне нужно было убедиться. Камни — стандартные видовые счетчики, — на секунду Саб запнулся. — Их делали и использовали зивы. Ну, по большей части.
— Для чего они их использовали? — спросил Ит.
— Для подсчета численности колоний биоморфов, — пояснил Саб. — Но перенастроить можно под любой вид, как ты понимаешь.
— Как работают эти счетчики, и как можно обмануть систему? — Скрипач прищурился. — И, Саб. У меня к тебе будет большая просьба. Давай ты больше не будешь молчать?
— А давай ты не будешь больше отправлять меня на помощь твоим… — Саб кашлянул. — В общем, ты не будешь отправлять меня на помощь кому бы то ни было без моего согласия, и говорить мне, что делать, и как общаться.
— Вы про меня? — догадался Сэт. — Ну я так и знал…
— Всё! — Ит треснул по столу кулаком. — Саб, ты что мне тогда говорил? Напомнить? Сегодня ты говоришь одно, завтра ты говоришь другое. Определись уже!
— Извини, — Саб опустил голову. — И ты, Сэт, извини. Это я неправду со зла сказал, признаюсь.
— Со зла — верю. Неправду — как-то не очень верю, — признался Сэт.
— Я бы так и так тебя вытащил, просто церемонии бы разводить не стал, — сообщил Саб. — Кинул бы на плечо, и привет. Не люблю эти долгие разговоры. Но рыжий настоял, чтобы я с тобой… пообщался. Не знаю, зачем ему это.
— Потому что ты не знаешь, что означает слово «вежливость», — проворчал Скрипач. — Посмотри потом в словаре, пригодится. Ладно, проехали. Значит, выходит дело, вот такая биологичка. Саб, ты знаешь подробности её работы?
— Знаю, — Саб встал. — Корабль, визуал мне сюда, и побольше.
Внизу визуала появилась темная полоска, из которой потянулись вверх несколько ростков.
— Смотрите, — Саб ткнул пальцем в ростки. — Это пять генетических линий, составляющих колонию. Все особи в колонии являются потомками этих пяти линий, мало того, все они несут в себе ген-маркер, указывающий на принадлежность к этой колонии. Таким способом зивы не допускали смешений в колониях, и могли в любой момент отыскать любую нужную особь…
— В том числе и по микробному отпечатку, видимо? — уточнил Ит.
— Видимо, я не настолько сильно вникал в это, — признался Саб. — Да, вероятно, именно так. Далее — каждую особь можно проследить до исходной точки её появления.
— На сколько поколений? — с интересом спросил Скрипач.
— На сколько потребуется, — Саб задумался. — Например, жизненный цикл пикси был что-то около двадцати лет. Я знал колонии, которым было как минимум по две тысячи лет. И зивы запросто их отслеживали и контролировали.
Отростки на схеме продолжали множиться и ветвиться, они медленно, но неуклонно заполняли сейчас бело поле визуала.
— Значит, только подмена? — Ит с интересом смотрел на схему. — Мы не сумеем самостоятельно встроиться в эту систему. Можем только заменить кого-то умирающего или уже умершего, так? Иначе система довольно быстро сообразит, что в неё попал чужак.