Оглушительно хрустнул сучок под ногой Матвея. Десантники приблизились к вертолету.
— Здравия желаем!..
Майор поморщился. Слова падали каменным водопадом. Выглянув из кабины вертолета, он кивнул. На этот раз с ним говорил Южин. Его ломкий подростковый голос давался Константину легче, чем голоса остальных. Но, в общем, он и не нуждался в объяснениях. Матвей держал в руках коробку, Чибрин глядел торжественно и строго, — заветный момент настал, пора было трогаться в путь.
Махнув рукой, Константин закрыл глаза. Он должен был бы испытывать облегчение, но чувствовал нечто иное. Что именно — он не сумел бы определить. Может быть, некоторую горечь. А возможно, обычную усталость…
— Скажи ему, чтобы пристегнулся ремнями, — шепотом подсказал Южину Сергей. — Его же болтать будет в коробке.
— Не боись. Я осторожненько понесу, — успокоил Матвей.
— А если кто толкнет?
— За этим вы, ребятки, будете следить.
— Никто тебя не толкнет, — Чибрин сурово погладил по висящему на груди автомату. — Хотел бы я посмотреть на такого храбреца…
…Спустя несколько минут они уже шагали по пыльной дороге. Порядок следования, как обычно, определил капитан. Вооруженные до зубов, впереди шествовали Сергей и Ваня Южин. Сразу за ними шел Матвей с коробкой. Сам Чибрин замыкал коротенькую колонну. В отличие от впереди идущих он единственный держал автомат в боевом положении, бдительно озирая окрестности. Капитан не боялся показаться смешным. Он намеревался довести этих людей до базы. В целости и сохранности.
Холод Малиогонта
1
— Ого! Кажется, на наших улицах завелись британские львы! — Дмитрий кивнул в сторону газона, где пара котов скребла когтями по земле и угрожающе подвывала. Затевалось нешуточное сражение. Рыжий кот с ненавистью глядел на более блеклого собрата. «Собрат» платил той же монетой.
— Брэк, мужики! — Александр на ходу подхватил рыжего за шкирку и, пронеся шагов двадцать, усадил на чахлый тополек.
— Вот вам и первое доброе дело, — с ехидцей заметил Дмитрий. Он шагал рядом, сунув руки в карманы, вольно припечатывая кованные подошвы к асфальту. — Все верно, право на райские кущи следует отрабатывать.
— В поте лица своего, — Александр кивнул. — Мементо море и тому подобное. А иначе — шиш и дырка от бублика!..
— Приятно слышать образованную речь.
— Еще бы! Между прочим, будь мы в каком-нибудь «БМВ» или того хуже, в «Вольво», подобной речи ты бы от меня не услышал. В салонах этих лакированных калош хочется курить ментоловые сигары, целоваться с безгрудыми француженками и цедить ликер. Роскошь и дух, как известно, категории несовместные.
— Согласен! А посему — пешком и только пешком! Слава богу, не в Москве и не в Воронеже прозябаем. Есть еще чем дышать, а временами, можешь не верить, но улицы освещаются самым настоящим светилом. С пятнами и протуберанцами!
— Верю. И даже художественно разовью: все мы в Рязанских губерниях богаты Кавказом и Африкой больше, нежели оказываясь на месте.
— Узнаю есенинский слог.
— Правда? А я и запамятовал.
— Причем тут память? Это называется плагиатом, Саша. Присвоение чужих идей… Статья, не помню какая, сроки в основном условные. Так что твою волшебную реплику придется денонсировать.
— Господи! Опять иностранное слово!.. Где ты их только подбираешь?
— Прогресс, Саша, прогресс.
— От которого страдают люди, не забывай!
— Не понял?..
— Разве не ты назвал вчера Чилина компилятором?
— Но это вовсе не ругательство!
— Не знаю… Если человек обиделся, значит, ругательство. Кроме того, перед ним сидел допрашиваемый, так что картинка вышла хоть куда! Ухмыляющийся жулик, а рядом оплеванный с ног до головы следователь.
— Надеюсь, ты шутишь?
— Ничуть. Бедняга побагровел, как нерестящийся лосось.
— Но я же не имел в виду ничего такого…
— Разумеется! Ему бы взять словарь, да полюбопытствовать, что такое «компилятор», а он обижаться вздумал. Кстати, в прошлом наш Чилин-Челентано — чемпион по дзюдо. Тебе это известно?
— Иди к черту! — Дмитрий насупился. Некоторое время шагал молча, в конце концов неуверенно произнес. — Ерунда!.. Чилин — мужик отходчивый.
— Вполне возможно.
— И времени — вон сколько прошло! Без малого сутки.
— Опять же верно, не придерешься.
— Ты что, считаешь — никто не забыт и ничто не забыто?
— Главное — не повторять ошибок, — уклончиво пробормотал Александр. Взгляни-ка лучше на ту таксу. Прелесть, а не животные! Забавны, не злы и даже к кошкам питают интернациональную приязнь.
— Но мясо-то все равно едят.
— Не кошачье же… Нет, ты посмотри, как она движется! Не семенит, а летит. Лапы — два крохотных пропеллера, а тело — миниатюрный дирижабль. Я не говорю об ушах и хвосте…
— Еще немного, и ты вывихнешь шею.
— Не боись! Она у меня на шарнирах.
— Ну смотри, смотри… — Дмитрий Губин, лейтенант четвертого отделения милиции города Уткинска, с мрачной решимостью шагнул на газон и рывком восстановил опрокинутую урну. — Вот так, братец-анималист!.. Ты бы, как пить дать, прошел мимо.
— Может быть. Зато теперь ты тоже вроде как отличился. Учет у них там на небесах — точный!
— Хорошо, если так. Эту самую операцию я проделываю раз сто в год.
— Сто раз? И не лень?.. Борейко на твоем месте давно бы устроил засаду.
— На все урны и витрины засад не хватит, — отряхивая ладони, Дмитрий пророчески прищурился. — Да и чепуха все это. Не с тем мы боремся, Сашок. Разгребать мусор — не самое умное занятие. Куда интереснее уговорить людей не мусорить.
— И не безобразничать.
— Вот-вот!..
— Только каким образом?
— Самым что ни на есть законным. Закон — это ведь не то, что сильнее, а то, что мудрее. Почему бы не сделать так, чтобы налоги платить стало выгодно, а наш зарождающийся гангстер не шапки на улицах сшибал, а прибирал к рукам разваливающееся производство. Сразу бы двух зайцев пришибли. А заодно и бюрократиков уели. Гангстер — он бы с ними не церемонился, можешь мне поверить.
— Да вы, братец, экстремист! Самой махровой расцветки! А как же быть с милосердием Достоевского? Или с нашим разлюбезным кодексом?
— На этот счет не волнуйся. Федор Михайлович — первый растоптал бы наш разлюбезный кодекс. Да еще не постеснялся бы поплевать сверху.
— Мда… Вероятно, как честный человек, я обязан накляузничать куда следует.
— Это всегда пожалуйста! Глядишь, и обратно в центр переведут. Только помни, райских кущ тебе уже не видать…
Беседу их прервала женщина в засаленном одеянии, с опухшим и изъязвленном, как поверхность луны, лицом.
— Гражданин, — она поймала Дмитрия за рукав. — Добавь сорок копеек на билет. Кошелек украли, квартира сгорела, — не знаю, как и быть.
— Что? — Дмитрий невольно отдернул руку. В испуге, что женщина вновь к нему притронется, торопливо достал рубль. Когда попрошайка отошла, озабоченно пробормотал. — Признаться, добрые дела не всегда приносят удовольствие.
Приятель с улыбкой взял его под локоть.
— Брось, я же понял. Она очень даже славная. Отчего ты не рассказал про нее раньше? Мог бы и познакомить.
— Еще чего! Такие, как ты, только и норовят отбить чужую подружку. Кроме того, ты ей в отцы годишься.
— Надо же. Я-то решил, что ей под пятьдесят.
— Это вблизи так кажется. А присмотрись с расстояния — и ты не дашь ей и двадцати пяти.
— Странно. Должно быть, она намудрила с макияжем.
— Возможно. Она у меня щеголиха. Любит подпустить синевы под глаза.
— И эта подозрительная каемка под ногтями…
— Маникюр, что ты хочешь!
— А странный запах?
— Вот тут я согласен. Лосьон из сомнительных, но, как говорится, дело вкуса. Так ты действительно желаешь познакомиться с ней? Мы можем вернуться.
— Ладно, чего уж там, — Александр усмехнулся. — Тем более, что мы пришли. — Чуть помолчав, добавил. — И потом грустно это все, Дима. Грустно, а не смешно.
Солнце врывалось в проходную косо, под углом, и часть помещения утопала в скучноватой тени. Пыль искорками кружила в воздухе, побуждая посетителей к чиху, вызывая в памяти картины домашних бедламов — с вениками, тряпками и пылесосами.
Дежурный по отделению Петя-Пиво, рыхлый толстяк в чине сержанта, как обычно, мучился над журнальным кроссвордом. В мыслительном процессе в равной степени участвовало все лицо. Губы сосредоточенно шевелились, брови подергивались, лоб собирался в страдальческую гармошку и вновь разглаживался, Мельком взглянув на вошедших, дежурный машинально буркнул.
— К пустой голове руку не прикладывают.
— Так это к пустой, Петя, — Дмитрий со значением постучал себя по виску.
— Вот и я о том же, — Петя-Пиво повторил его жест.
— Бунт, — прокомментировал Александр. Дмитрий свирепо завращал белками глаз.
— Забываетесь, сержант! Одно мое слово, и ярмо патрульного вам обеспечено! Так сказать, за систематическое принятие позы «развалясь» в кресле дежурного, а также за грубейшую непочтительность к начальству. Кстати, как оно у нас поживает? По-прежнему путешествует по коридору и произносит «исповдоль» вместо «исподволь»?
— Не знаю, как насчет «исповдоль», но путешествовать — путешествует. С утра названивало, требовало разыскать Борейко, угрожало внеочередной оперативкой.
— На то мы и УГРО, чтобы угрожать… А по какому поводу оперативка?
— Кажется, по поводу роста криминогена, а также для разбора разгильдяйства отдельных сотрудников ОВД.
— Имена этих отдельных счастливцев тебе, конечно, известны?
— Увы, — Петя-Пиво развел руками.
— Ох, смотри у меня, сержант! — Дмитрий потряс кулаком. — Сокрытия такой информации органы тебе не простят!..
Что-то пробормотав, дежурный отщипнул кусочек от пухлого, лежащего на столе батона и кинул алчущий взгляд в пространство, укрытое от входящих фанерной перегородкой. Там по обычаю он прятал своих ближайших друзей. Еще недавно «друзья» остывали на полке холодильника, а теперь округлые их бока запотели, блеск содержимого приятно затуманился. Украшенные этикетками «Жигулей», они взывали к совести хозяина, торопили скорее спровадить собеседников.