— Терпение, сержант! Уже уходим… — Дмитрий помахал ладонью. На лестнице, чуть понизив голос, он выдал пространное резюме.
— Ей-богу, его можно понять. Маленький периферийный городок, ни смут, ни прочей пугачевщины. Словом, служба — не бей лежачего. Но ведь в чем-то надо искать смысл, строить базис будущей гармонии! Так сказать, — соития великого и малого…
— А природа — она тоже свое берет! — подхватил Александр.
— Да еще как берет! Стальными пальцами, на каждом из которых перстень из нефрита!.. И зачем, в сущности, противиться, если известно, что красота спасет мир? Все равно для Пети красота овеществлена в чувственном блаженстве. Иначе говоря, в перцепции такой метафизической категории, как счастье. Всякое занятие для него вдвое приятнее, когда он прихлебывает пиво. Он любит положительные эмоции, и что в том плохого? Пиво волнует его, как шампанское женщину…
— Как валерьянка домашнюю кошку!
— И как бусы индонезийского дикаря! Угостите его пивом, и он выслушает вас от первого до последнего слова.
— Только ни в коем случае не называйте это взяткой!
— Правильно. Пиво для него не взятка, а необходимый ингредиент существования. Лишите его ячменного варева, и он скончается через пару недель, — Дмитрий скорбно покачал головой. — В эти четырнадцать дней он превратит коллег в недругов, бросит жену и детей, подожжет родной дом и по крайней мере трижды попадет в КПЗ.
— А посему?..
— А посему мы его не осуждаем.
— Хотя втайне посмеиваемся…
— Что в общем допустимо.
Крашеную девицу никак не могли выпроводить. Уперев руки в бока, она с вызовом глядела на Чилина-Челентано.
— Не тупи, кэп. Скажи прямо, сколько ему дадут?
— Все решит суд, Элла, — терпение Чилина, похоже, подходило к концу. — От меня здесь ничего на зависит.
— Ага, так я тебе и поверила!
— Иди же, Элла. У меня и без тебя забот полон рот. — Чилин беспомощно оглянулся. Поймав его затравленный взгляд, Александр тронул Дмитрия за плечо, торопливо шепнул:
— А ведь мы подоспели вовремя…
— Вас понял! — Дмитрий волком метнулся к девице. Ухватив ее под руку, галантно повлек к лестнице. — Дело в том, сударыня, что в настоящее время капитан Чилин действительно страшно занят. Если у вас имеются вопросы, я готов разрешить их немедленно…
— Слава богу, — Чилин неумело перекрестился. Они прошли в кабинет, где Александра немедленно ошарашили новостью. Медвежатник Лыхин, за которым гонялись чуть ли не всем отделом, находясь в госпитале на долечивании, умудрился пробраться в лабораторию прозекторской и, отыскав склянку с соляной кислотой, окунул в нее всю кисть. До того подушечки пальцев у него были аккуратно срезаны бритвой, и медикам ничего другого не оставалось, как терпеливо ожидать момента восстановления папиллярных узоров. Отпечатки пальцев являлись единственной потенциальной уликой, нагоняющей на Лыхина тоску, и он поступил так, как подсказывала совесть отпетого уркагана.
— Что с ним теперь делать? Что?! — Чилин-Челентано, рослый брюнет с располневшим торсом и профилем гордого кавказца, несолидно бегал между столами, роняя стопки документов, постукивая костяшками пальцев по стульям и стенам, по развешенным там и тут картонным плакатам. — Вся дерматоглифика к черту! Он же у нас впервые, в картотеке ничего нет!
— А что, после кислоты папиллярные линии не восстанавливаются?
— Кто его знает. Может, да, а может, и нет. Да и сколько прикажете ждать? Где гарантии, что все снова не повторится?
— Точно. Отдохнет пару месяцев и вовсе ножом оттяпает. Всю кисть целиком.
— В старину, между прочим, с ворьем так и поступали.
— Ничего. Захарченко ему каркас гипсовый придумал. Конструкция что надо. Не то что оттяпать, — почесаться не сумеет.
В дверях вальяжный и усмешливый возник Дмитрий. Конечно же, без девицы. Не комментируя акт недавнего спасения, он незаметно подмигнул Александру.
— Порядок на корабле?
— Полный, — Александр водрузил на свое рабочее место дипломат и принялся выкладывать принесенные бумаги.
— Снова будешь заниматься пропавшими без вести? — Дмитрий присел рядом.
— Придется…
— Александр Евгеньевич! Кажись, один из меченосцев дуба дает, практикант Антоша, четвертый курс юридического, обеспокоенно заглядывал в аквариум. — Вчера еще гонялся за сомиками, а сегодня на бок заваливается.
— Это какой же меченосец? Уж не Варфоломей ли? — к аквариуму поспешил заинтересованный Казаренок, маэстро канцелярских дел, кругленький, с детским, вечно опечаленным личиком. — Точно, он, стервец! Борейко нам за него головы пооткручивает. Вот беда…
— Без паники! Оклемается ваш Варфоломей.
— А может, им аспиринчику кинуть? Говорят, помогает.
— Да нет, это для цветов. Рыбешкам лучше всего капельку коньяка. В момент оживут.
Дмитрий лукаво покосился на Александра.
— Не знаю, как вам, сэр, а мне такая жизнь чем-то симпатична. Криминалистика, таблетки, аквариум… Глобальное шалопайство, помноженное на столь же глобальное всезнайство. Когда-нибудь все это исчезнет. Сразу вслед за коммуналками. А жаль. Это именно то, по чему льют крокодиловы слезы нынешние пионеры Брайтона и Тель-Авива.
— Кстати, это правда, что Россия создает собственное ФБР? — громко и ни к кому конкретно не обращаясь вопросил Казаренок.
— Правда, — совершенно по-ноздревски Дмитрий кивнул. — Кто-то ведь должен шерстить нас.
— Вот уж не надо. И без того тошно. Раскрываемость такая, что впору на стены лезть.
— Верно. Вчера опять узбек приходил. Забрызгал всех слюной, кричал так, что Антоша чуть лужу не напустил.
— Ага, еще чего!..
— Это что же, тот самый узбек, у которого картину увели? Да ведь месяц уже прошел. Где ее теперь найдешь?
— Вот и я ему объяснял: если картина ценная, то давно, мол, кочует по Европе. Нет, — кричит, — в Уткинске! Он это якобы чувствует, экстрасенс чертов! И хоть ты тресни, ничего не желает слушать.
— Кто он вообще этот узбек?
— Не знаю. По внешности — хлопкороб, морщинистый, с бороденкой, а по замашкам — бай. Сюда прибыл на съезд мелиораторов. Навез с собой книг на древнееврейском, посуды, ковров, прочего хлама. Была у него парочка картин, так в первый же день одну и свистнули.
— Впредь будет наука. Слишком уж шикарно путешествует.
— Действительно, коллекционер нашелся!..
В воздухе что-то звонко треснуло. Словно проскочил невидимый электрический разряд. Волосы на голове Александра шевельнулись. На мгновение он ощутил озноб, и нечто холодное змейкой скользнуло под сердцем. Сослуживцы примолкли, а Казаренок недоуменно уставился в потолок.
— Сверчок завелся, — предположил кто-то.
Дмитрий переглянулся с Александром, смешливо пожал плечами. И снова все разом заговорили. Напряжение сошло на нет. Странность случившегося превратилась в зыбкую тень прошлого.
«А вот и наш знаменитый буйвол!»
«Пригнитесь, господа! Шальной метеор…»
Примерно такими фразами обычно приветствовали появление Борейко. На этот раз никто и сказать ничего не успел. В следственный отдел майор ворвался подобно разогнавшемуся локомотиву. Не тратя времени на приветствия, прямиком двинулся к столу Александра. Выглядело это по меньшей мере странно. Первые, кем интересовался начальник оперативной группы, были его подводные питомцы. И лишь, вдоволь насюсюкавшись с золотохвостыми обитателями аквариума, он готов был уделить внимание и коллегам. Сегодня о своих подопечных он, казалось, напрочь забыл.
— Что же ты раньше помалкивал, герой доморощенный? — майорский бас оглушил Александра. — Уже, почитай, год вместе, а мы знать ничего не знаем!
— Наш скромный Сашок спас кого-нибудь на пожаре? — Дмитрий подмигнул приятелю. — Давай-ка, голубь, раскалывайся. Может, и медалью уже обзавелся?
— Если так, то полагается обмыть, — вякнул кто-то из сослуживцев. Иначе неблагородно.
Покривившись на эти тирады, Борейко поднял широченную ладонь, призывая к молчанию. Глаза его сверкали, на скуластом лице блистал гипертонический румянец.
— Сообщаю коротко и внятно, — пробасил он. — Перед нами бывший особый следователь города Ленинграда. Статус и ранг — не нам чета. Поперт с должности за правое дело и за множественные ссоры с местным чиновничеством.
— О, если только это, то я в курсе, — Дмитрий махнул рукой. Опаздываете, господин майор. Опаздываете…
— Кроме того, в личном деле, хранящемся у Митрофана Антоновича, ленинградская эпопея изложена достаточно подробно, — Александр хмуро кивнул.
— Вот как? — Борейко присел на скрипнувший стул, рассеянно ущипнул себя за подбородок. — Собственно говоря, оттуда я и почерпнул сведения про Ленинград. Но мне-то вы, гады, ничего не рассказывали!
— Не любопытствовал, вот и не рассказывали.
— Хорошо-с, это мы проглотим. Но у меня имеются и более свежие новости. Полковник намеренно показал мне досье. Дело в том, что по твою душу, Саша, явился Лесник.
— Что, что? — Дмитрий приложил ладонь к уху, но ирония ему не очень удалась. — О каком леснике вы только что упомянули?
— У нас в городе один Лесник.
— Не понимаю… — На лице Александра отразилось изумление, и Борейко довольно крякнул.
— Подробности мне не известны, но в целом суть такова: как оказалось, Лесник наслышан о тебе еще по ленинградским делам, — именно поэтому мы и не поленились заглянуть с Митрофанушкой в досье. Так или иначе, но мафиозо тоже интересуется исчезновением людей и не далее, как вчера, упросил нашего полковника выделить ему для помощи опытного консультанта. И заполучить он хотел не кого-нибудь, а Дыбина Александра Евгеньевича собственной персоной.
— Соглашайся, Сашок! Предложение лестное…
Борейко покосился на Дмитрия, как на докучливую муху.
— Речь идет не о согласии или несогласии. Все в сущности уже решено, потому что подпольный хозяин Уткинска назначил за тебя цену и цену немалую.
— Ага, — Дмитрий сделал вид, что строчит в блокноте. — В какой валюте, позвольте узнать?