Его монолог вызывает у меня улыбку. Джереми жив. Это лучшая новость последнего месяца. Я даже боялась думать о том, что он погиб, а я – его старшая сестра, которая должна за ним присматривать… сбежала. По крайней мере пыталась.
– Шерри? Серена?
– Со всеми всё в порядке. За время пока тебя не было на нас напали один раз, но мы потерь не понесли. А вот нападавшие… они были вынуждены сильно пострадать и в итоге умереть.
– Никаких вестей от Тобиаса?
– Есть кое-что. Мы рискнули и… – Тони замолкает и выражение его лица дает мне понять, что он не в восторге от их риска.
– Ну же, не томи. – прошу его я.
И Мор начинает свой рассказ:
– В общем, раньше Лорел принимала лошадиную дозу антидепрессантов. Это был единственный шанс на то, что она будет спокойна. Никого не поранит. Не принесет вред себе… и не вспомнит то, что совершила со своим возлюбленным человеком. Лекарства она больше не принимает, и от этого чувствует себя очень нехорошо. Но сейчас она наше самое сильное оружие и одновременно самый слабый игрок. Она дочь Тобиаса, и их связь очень велика. Из-за того, что ей перестали давать пилюли, у неё было видение. И теперь мы ждем его свершения.
– Но это значит, что и Тобиас может видеть её.
– Да. Это риск. Огромный риск, но другого более гениального решения мы не нашли. На данный момент у отца большая поддержка и сейчас лучшее время для решительных действий.
– Ясно. – говорю я и пытаюсь переварить всё, что он мне сообщил. – Что за видение?
Но Тони не успевает ответить, дверь снова открывается, и в церковь входят Джон и братья. У них в руках какие-то пакеты. Наверное, еда, одежда, медикаменты.
Калеб тут же бросает пакеты, они падают с тяжелым стуком на пол, и из них выкатываются консервные банки. Молниеносно вытаскивает пистолет и направляет на Тони. Встаю перед Мором, поднимаю руки вверх и говорю:
– Он друг.
Слышу смешок позади себя и тихий голос Мора:
– Ого, и когда это мы с тобой подружились?
– Только что.
Джон что-то говорит парням, и они заметно расслабляются. Калеб убирает пистолет и начинает собирать то, что рассыпалось по полу. Тони выходит из-за моей спины и говорит:
– Ну, раз все в сборе, пора ехать домой.
Он даже не представляет, как я ждала этих слов, "едем домой". Мы тут же покинули разрушенную церковь, это произошло быстро и без единой заминки. За чертой города нас ожидало ещё две машины, битком забитые Морами, служащими у Бенджамина. Сидя в машине и смотря на пустынный пейзаж, я понимала, что сейчас Киллер, Бенджамин и его люди – это единственное, что не дает Тобиасу полной власти над миром. Пока мы ехали, Тони рассказал, что за прошедшие полтора месяца к ним прибавилось много новых Моров и людей. Моров Бенджамин переманил сам, а вот люди… Они попадают к нему через "побочных". Киллер рассказывал мне, что их всего двадцать четыре. Они объединились и стали своего рода отрядом спасения. "Побочные" находят людей и перевозят их в безопасные места, а такие места предоставляет Бенджамин Аллен. Его имя теперь для людей стало нарицательным. Ведь только он спасает их от участи стать рабами Моров.
Мы прибыли в тот же бункер, из которого уходили в прошлый раз. Как я понимаю, Бенджамин движется по кругу и не остается долго на одном месте. Как только мы спустились вниз, на меня налетел Джереми, и я наслушалась от него столько приятных слов, сколько не слышала за всю свою жизнь. Я так рада обнимать своего маленького братишку. Ну как маленького, моя макушка упирается ему в подбородок. Как только он отпустил меня, я нашла глазами Шерри. Она стоит в стороне и смотрит на меня, но навряд ли четко видит, непролитые слезы мешают ей разглядеть меня в полной мере. Медленно иду в её сторону и тихо говорю:
– Привет.
– Привет. И где ты была? – строго спросила она, а из глаз скатились слезинки. Но Шерри тактично сделала вид, что ничего не произошло.
– Да так, в гонках участвовала. – отвечаю я и улыбаюсь.
– Победила?
– Как всегда.
Шерри оглядела меня с ног до головы и сказала:
– Иди сюда.
И я влетела в объятия единственной мамы, которую когда-либо признаю. Стоя там и вдыхая её запах, я понимала, что это мой дом. Нет. Не место, а эта женщина. Где бы она ни была, рядом с ней я всегда буду чувствовать себя маленькой девочкой. Даже когда мне будет пятьдесят, я буду жаждать таких моментов единения с ней. И хотя во мне не течет её кровь. Это совсем не важно. Важно то, что мы есть друг у друга.
После долгих разговоров я ушла в комнату, которую занимала в прошлый раз. Киллер запретил отдавать её кому-то, ведь он верил, что рано или поздно я вернусь. И я вернулась, а его здесь нет.
Стук в дверь не дал мне возможности принять душ и переодеться.
– Войдите. – говорю я.
Дверь приоткрывается, и на меня со всех ног бежит Пончик, а следом появляется Серена. Собака просто сбивает меня с ног, и я оказываюсь сидящей на полу, облизанная собакой.
– Фу… Пончик, прекрати. – говорю я и пытаюсь встать.
– Пончик, иди приставай к кому-нибудь другому. – говорит Серена, и пес тут же вылетает в открытую дверь комнаты.
Девушка подходит ко мне и садится рядом. Ещё до того момента, когда нас с Джоном похитили, мы поговорили с ней. Сначала Серена была очень зла, ведь если бы мы сказали ей тогда правду, она бы ни за что на свете не стала бы взрывать Совет и сейчас мир был бы прежним. Но она быстро отходит, и я искренне надеюсь, что она не ненавидит меня.
– Ты как? – спрашивает подруга.
– Я дома. – отвечаю и чувствую, как улыбка появляется на губах.
– Ты дома. – говорит она и тоже улыбается.
– Ага. А ты как?
– Хорошо. Мы только вчера приехали сюда. Так что неделю можем жить спокойно, а потом опять в дорогу. А я постоянно хочу спать.
– Что случилось? Ты заболела? – обеспокоенно спрашиваю я.
Серена смотрит на меня сквозь линзы своих очков, щёки её розовеют. Она прикусывает нижнюю губу, переводит взгляд в сторону и говорит:
– Нет. Я просто… я не знаю, как тебе это сказать. Точнее, как сказать знаю, я просто не понимаю, как ты к этому отнесешься, а я хочу, чтобы ты была рада. Ведь я-то рада. Вроде как. Ну, ты понимаешь.
– Ничего не понимаю.
– Я… – она кладет руки на живот и меня озаряет.
– Ты что… в положении?
– Да. Возможно. Я точно не знаю. Но скорее всего.
– Эээ… поздравляю. И кто счастливчик?
Серена молчит, и ужасные мысли лезут в голову. Почему она не хочет мне сказать? Но она начинает говорить, и с каждым сказанным словом мне становится только хуже.
– Понимаешь. Мы были одни, тебя не было и мне было одиноко и ему тоже. Всё случилось само собой. Я не понимаю, как это произошло.
– Кто отец? – с замиранием сердца спрашиваю я.
Но Серена, словно не слыша меня, продолжает.
– И вот через два дня как тебя похитили, он пришел ко мне, чтобы утешить, ведь мы не знали, что с тобой, жива ли ты вообще. И всё как-то получилось. Прости меня. – говорит Серена и берет меня за руку.
Опускаю взгляд на наши руки и чувствую, словно кто-то в грязных ботинках проходит по моей душе, оставляя после себя зловоние и мрак. Но я перебарываю себя, и спрашиваю:
– Кто отец ребенка? Это Адам? – моё сердце останавливается и не хочет больше биться. Оно просто отказывается. А я и не против.
Перевожу взгляд на лицо девушки и наблюдаю, как её глаза становятся огромными и полными непонимания:
– Что? Нет. Это Тони.
– Что? – волна облегчения прокатывается по мне, и я начинаю судорожно втягивать воздух. – Тони? Почему я должна тебя ненавидеть, если отец Тони? Это твой выбор.
– Потому что он причинил тебе слишком много боли, и та авария… ой. Я пойду. Ладно?
– О чем ты говоришь? Я не понимаю тебя.
– Прости, я не могу сказать. Всё мой проклятый язык. Не слушай меня. Я что-то несу, сама не понимая…
– Говори! – приказываю я.
Серена колеблется, но в итоге сдается и, прикрывая глаза, рушит мой и без того хрупкий мир:
– Тогда в машине, когда вы съехали в реку с моста… Ты была в положении, но потеряла малыша.
Это не правда. Серена что-то путает. Это просто не может быть правдой. В груди появляется камень и сильно давит на меня.
– Нет. Адам сказал… – начинаю говорить я, но девушка перебивает меня.
– Он солгал.
– Он не лгал мне. – спорю. Я не согласна в это верить. Я не была в положении. Или была? Нет. Конечно нет. Я бы почувствовала, что часть меня отняли, но я не ощутила этого.
– Это я вскрыла сервер больницы и передала ему твои документы. И сама посмотрела, и там было написано: беременность четвертой недели.
Каждое слово Серена словно молотом бьет по камню, который поселился в груди у меня.
– Не понимаю. – невнятно произношу я.
– Адам приказал мне молчать. Сказал, что не время тебе это говорить. И я молчала, а когда начала подозревать, что я в положении… я не знаю, что-то внутри меня говорит, что ты должна знать правду. Прости. Пожалуйста, прости меня…
Серена продолжает что-то говорить, но я предпочитаю её не слушать. Кладу руку себе на живот, но ведь там больше никого нет. Там пустота, такая же, как и в душе. Тони. Он убил моего нерожденного ребенка, а я сегодня собиралась его обнять. Настолько была рада видеть знакомое лицо. Киллер солгал об этом, глядя мне прямо в глаза. Серена тоже врала. Я не понимаю, что сейчас испытываю. Почему у меня нет скорби по малышу, которому не суждено было увидеть белого света? Как в этом случае скорбеть? Но я определенно чувствую злость и пустоту.
– Серена, мне нужно помыться, от меня воняет, как от помойки. – говорю это и поднимаюсь на ноги.
– Прости меня. – повторяет она в тысячный раз.
– Я не злюсь. – но я-то знаю, что это ложь.
– Правда? – с надеждой во взгляде спрашивает она.
– Да. Мне просто, нужно побыть одной.
– Прости меня ещё раз, но я считаю, что ты должна знать правду… какой бы она ни была.
– Спасибо, что сказала мне.