– Эрика, мы с тобой это уже обсудили.
– Но я хочу, чтобы ты знал: я сожалею, обо всем. – Она улыбнулась ему и поморщилась: часть лица все еще болела. Питерсон улыбнулся в ответ.
– Можно мне просто воды?
– Конечно.
Он встал, прошел на кухню, взял стакан и наполнил его водой. Эрика отметила, что он сильно изменился за последние недели. Его движения обрели былую естественность, шаг снова стал пружинистым. Питерсон опустился на диван, глотнул воды, затем сдвинул в сторону книги и журналы на столике, освобождая место для стакана.
– Тебе как будто лучше, – прокомментировала Эрика.
– Да. Доктор говорит, я пошел на поправку. Начал нормально есть. Несколько дней назад вернулся аппетит, да не просто аппетит – жор напал. И я сразу ощутил разницу. Нормализовался сон… Стул, – добавил он и, прикрыв рот рукой, скорчил шутливую гримасу. – Никогда не задумывался, сколь важны эти простые вещи для счастливого существования, пока не лишился их.
– Здорово. Когда возвращаешься на работу?
– Не раньше чем через несколько недель, но форму я стараюсь набирать постепенно. Надеюсь скоро возобновить тренировки в спортзале. Начну с легких нагрузок.
Его взгляд упал на ее загипсованную руку, покоившуюся на подлокотнике кресла.
– Впрочем, я пришел сюда не… злорадствовать… и вообще. Хотел отплатить услугой за услугу.
– За какую?
– Ну, ты же навещала меня, продукты приносила, не обижалась на мою раздражительность.
– Я не услугу тебе оказывала, Джеймс. Я приходила на правах… Впрочем, теперь это не важно.
– На правах моей возлюбленной.
– Да. Хотя, думаю, я давно перестала ею быть.
Ничего не ответив, Питерсон устремил взгляд мимо нее в окно. Эрика жалела, что выключила телевизор. На улице стонал и завывал ветер, бесновавшийся вокруг дома.
– Ты не хочешь… – начал он.
– Чтобы мы снова были вместе?
Питерсон проглотил комок в горле и в смущении потер ладони.
– Эрика. Я думал, мы просто друзья?
– Так и есть. Но спасибо за информацию. Теперь мне известно твое отношение, – сказала Эрика, съежившись от его тона, который подразумевал, что он мягко дает ей от ворот поворот.
– Ты думала, что мы снова будем вместе?
– Нет!
– Тогда что? – спросил он.
– Не знаю. Ты – британец. И я думала, что, как и все британцы, ты не склонен говорить о своих чувствах. Думала, что мы просто спустим все это на тормозах.
– О’кей. Хорошо, – кивнул он.
– О’кей. Хорошо? Ты пришел, чтобы официально положить конец нашим отношениям? Официально расстаться со мной?
– Нет! Но ты сама завела об этом разговор.
– Ничего подобного, – возразила она.
– Эрика, так и было. Я же просто принес тебе поесть, ну и хотел повидаться.
– Что ж, поесть ты принес. Повидался. Можно отваливать.
Питерсон покачал головой:
– Порой ты бываешь такая стерва.
– Да. Меня еще и не так называли.
Он встал, направился к выходу, но, не дойдя до двери, остановился.
– Эрика. Нам ведь работать вместе, и ты должна знать: я не виню тебя в том, что случилось. Просто в наших отношениях произошел перелом. Они изначально были обречены. Мы можем перевернуть эту страницу и быть друзьями?
– Ты только что обозвал меня стервой, а теперь хочешь, чтобы мы были друзьями?
– Я не обзывал тебя стервой. Сказал только, что ты порой ею бываешь.
– Что ж, откровенность за откровенность. С твоей стороны было непорядочно являться сюда и устраивать разборки, когда мне и без того тошно! – Эрика почувствовала, как глаза обожгли слезы, и прикрыла лицо рукой. – Просто уйди… УХОДИ!
Питерсон постоял еще немного, хотел что-то сказать, но передумал и ушел.
Эрика посмотрела на часы, мысленно подгоняя время. Ей хотелось поскорее уехать, отдохнуть от того, что есть и что было. Ее душевные силы были на исходе.
Глава 37
Суббота, 16 сентября 2017 года
Шарлин и Томас не давали о себе знать. Минувшим вечером Макс вернулся домой поздно. Он был пьян. Потребовал, чтобы я накормила его ужином. Я поставила перед ним тарелку макарон, которые приготовила некоторое время назад. Они несколько часов пролежали в сковороде и стали суховатыми. Макс намотал их на вилку, сунул в рот и тут же выплюнул.
– Это что?
– На ужин приготовила. Не знала, когда ты придешь, – объяснила я, сидя за столом напротив него. Меня мучало знакомое тошнотворное чувство страха, которое возникало каждый раз, когда я была уверена, что он вот-вот сорвет на мне злость. Ощущение было такое, что в ушах жужжит воздух, а внутри все холодеет. Меня прошиб пот, стала бить дрожь, так как я знала: что бы я ни сделала, что бы ни ответила, его это не устроит.
– Этим только собак кормить! – рявкнул он, воткнув вилку в горку макарон. – По-твоему, меня можно кормить дрянью, которую даже собака жрать не станет?
На глаза навернулись слезы, и я пыталась затаить дыхание, чтобы не заплакать в голос.
– Чего нюни распустила?
– Ты меня пугаешь!
Макс швырнул тарелку с макаронами в стену, что находилась за мной. Я почувствовала, как в спину мне полетели брызги соуса.
– Что сидишь? Убирай.
Я отодвинулась от стола, ножками стула карябая пол, и медленно встала.
– УБИРАЙ!
Я вздрогнула. Макс подскочил ко мне, схватил меня за волосы и повернул лицом к стене, по которой стекала вниз красная струйка.
– Что это за дерьмо? Я тружусь как проклятый, задницу надрываю, а ты квартиру засираешь!
Я зажмурилась. Пыталась подавить свои эмоции, но не справилась, и слезы потекли по лицу. Я уже думала, что наша совместная жизнь налаживается, но потом Шарлин и Томас надули его, и теперь он вымещал свой гнев на мне.
– Ты сама стала бы это жрать? – спросил Макс. По-прежнему держа меня за волосы, другой рукой он загреб горсть холодных макарон.
– Я это ела… – Не дав мне закончить фразу, он запихнул часть макарон мне в рот, остальное растер по лицу. Я пыталась выплюнуть, но он одной рукой держал мою голову, второй заталкивал мне в рот склизкое месиво. Оно забивало мне горло, так что я не могла продохнуть. Я ничего не видела, потому что соус залепил мне глаза, и в них ощущалась резь. Макс внезапно меня отпустил, и я рухнула на пол, пытаясь отдышаться.
Хлопнула дверь, в замке повернулся ключ. Я привела себя в порядок, убрала на кухне и только потом увидела, что он забрал и мой ключ тоже.
Так не может продолжаться. Я должна уйти от него. Когда он вернется, я, держа наготове нож, вырвусь отсюда.
Глава 38
Понедельник, 18 сентября 2017 года
Всю ночь я просидела на кухне за столом, глядя на входную дверь. Передо мной лежал большой мясницкий нож. Макс не вернулся. Рано утром, едва выглянуло солнце, я встала, заварила себе чай, наблюдая в окно, как соседи расходятся по своим делам. Мимо с хозяйственными сумками прошла пожилая женщина, что жила дальше по коридору; на улицу выбежали дети. Паника немного отступила.
Воскресенье тянулось медленно. Наконец солнце начало садиться. Меня беспокоило, как я выберусь отсюда в случае пожара. На окнах железные решетки, привинченные с внешней стороны; задняя дверь из массивного дерева, окошко в ней из армированного стекла. Не квартира, а клетка – не убежать.
В три часа ночи я резко проснулась и нащупала в постели рукоятку ножа. В окно хлестал дождь. Громыхнул гром, и я вздрогнула от неожиданности. Держа перед собой нож, я выскользнула из спальни. В гостиной и ванной было пусто. Я прошла на кухню, напилась воды и села за стол, прислушиваясь в темноте к шуму непогоды. Сверкнула молния, озарив стены.
Потом до меня донесся рокот автомобиля, въезжающего на парковку. Машина подпрыгивала, колесами попадая в выбоины, залитые дождевой водой. Лучи фар прорезали жалюзи, отбросив решетку света над моей головой, а затем поползли по стене. Желтый свет сменился тусклым красным. Автомобиль развернулся. Красный свет стал ярче, мотор затарахтел громче.
Я встала, испугавшись, что машина сейчас проломит кухонную стену. Пальцем я чуть раздвинула жалюзи и увидела, что автомобиль остановился и его багажник находится буквально в нескольких дюймах от двери черного хода. Из машины вышел Макс. Мокрый насквозь. Я отпустила жалюзи и приготовилась к встрече, вытянув перед собой нож. Рука моя задрожала, когда послышалось царапанье ключа, вставляемого в замок, и за непрозрачным стеклом появился силуэт Макса. Ключ повернулся, дверь распахнулась. Раздался оглушительный раскат грома, по бетонному коридору эхом разносился стук дождя. Я двинулась к двери. Макс, стоя ко мне спиной, открывал багажник.
Он повернулся.
– Боже! Что с тобой, Нин? – прошептал Макс, увидев в моей руке нож. Казалось, он искренне не может взять в толк, почему я встречаю его с ножом. На нем нитки сухой не было; его длинные светлые волосы мокрыми плетями падали ему на плечи, на щеке темнела грязь. Взгляд его утратил холодный психопатический блеск, который я видела в его глазах предыдущим вечером; он выглядел напуганным.
– Что ты делаешь? – спросила я, по-прежнему направляя на него острие ножа.
– Мне нужна твоя помощь. Прошу тебя, – прошептал он, приложив палец к губам. – Надень пальто и подсоби.
Я была столь озадачена переменой в его настроении, столь рада его возвращению, что без лишних слов прошла вглубь квартиры и прямо на пижаму накинула длинное пальто, затянув на талии пояс. Потом надела бейсболку и, не выпуская из руки нож, вернулась на кухню.
В дверях я остановилась. Багажник машины был открыт, и Макс, взяв за подмышки тело какого-то мужчины, затаскивал его в кухню. Он бросил его на полу посреди комнаты и направился к машине. Голова мужчины подскочила на линолеуме, руки раскинулись в стороны. Я узнала грязные джинсы и футболку еще до того, как посмотрела на лицо. Это был Томас.
Макс выглянул за дверь. Снова громыхнул гром, сверкнула молния.
– Помоги, – сказал он мне, словно в машине лежали сумки с продуктами.