амяти. Он отвернулся, скользнул взглядом по африканским скульптурам, прекрасной мебели красного дерева, нефритовым фигуркам, книжным полкам с томами в тисненных золотом переплетах. Пендергаст не знал, когда Эстерхази вернется домой, но всей душой желал понаблюдать за возвращением.
Он позволил винам аэрироваться полчаса — дольше было бы рискованно со столь почтенными винтажами. Затем принялся дегустировать.
Начал с 1892 года. Налил всего на глоток в декантер, повращал медленно, изучая цвет. Вылил в бокал, принюхался и глотнул. Поставил бутылку на подоконник, не закупоривая, взялся за следующую, с винтажом помоложе.
Процесс дегустации занял больше часа, и в конце его Пендергаст полностью вернул себе самообладание.
Наконец он отставил декантер, встал и направился к сейфу, замеченному ранее за одним из дипломов на стене. Сейф сопротивлялся героически — открылся спустя десять минут напряженной осторожной работы.
Не успел он открыть дверцу, как зазвонил мобильный телефон. Пендергаст посмотрел, кто звонит, и ответил:
— Да, слушаю.
— Алоизий? Это Питер Бофорт. Надеюсь, я не отрываю вас от важных занятий?
Пендергаст выдержал паузу, прежде чем ответить:
— Я всего лишь наслаждался в покое бокалом-другим вина.
— Результаты тестов готовы.
— И?
— Полагаю, их лучше сообщить лично.
— Я бы хотел узнать прямо сейчас.
— По телефону я не скажу. Приезжайте как можно скорее.
— Я сейчас в Саванне. Прилечу ночным рейсом, буду у вас в офисе завтра утром. В девять.
Пендергаст отключился, сунул телефон в карман и вновь обратился к сейфу. Его содержимое оказалось вполне обычным: драгоценности, ценные бумаги, купчая на дом, завещание, набор разнообразных документов, включая странно выглядящие старые счета из дома престарелых в Камдене, штат Мэн, за содержание пациентки Эммы Гролье. Агент, не читая, сунул бумаги в карман. Затем уселся за стол-бюро, взял из хозяйских запасов чистый лист льняной бумаги и написал:
Мой дорогой Джадсон!
Полагаю, тебя заинтересует результат моей дегустации твоей коллекции «Латур». Увы, винтаж 1918 года утратил вкус, а 1949-й, на мой взгляд, сильно переоценен: послевкусие хуже первого ощущения, слышен сильный оттенок танина. У винтажа 1958-го, увы, пробочный вкус. Но остальное было восхитительным. А 1945-й попросту великолепен: все еще богатый, элегантный, с оттенком черной смородины и грибов и долгим, сладким послевкусием. Жаль, что у тебя лишь одна бутылка.
Прошу прощения за досадную неприятность с коллекцией старых горшков. Оставляю небольшую компенсацию.
П.
Пендергаст положил послание на стол, извлек из бумажника пятидолларовую банкноту и оставил на столе рядом с письмом.
Он уже собрался уходить, но у дверей его осенило. Он вернулся и взял с подоконника бутылку «Шато Латур» урожая 1945 года. Аккуратно закупорил ее и забрал с собой. Затем вышел из кабинета на кухню, а оттуда — в благоухающую свежую ночь.
Глава 35
Беттертон выехал за утренней чашкой кофе, и по пути ему вдруг явилась идея. Не слишком блестящая, но стоящая крюка в десяток миль.
Он развернул «ниссан» и направился в сторону Мэлфорша. Остановился за несколько миль от городка, в неприглядном месте у дорожной развилки, известной под названием «Развилка броненосца». По слухам, там когда-то переехали броненосца и его скелет годами валялся на обочине, приметный всем. Оттуда и пошло название. У развилки стояла хибара, крытая толем, — жилище некоего Билла Б. «Куз» Нечека.
Нед остановился у дома, почти скрытого густыми зарослями пуэрарии. Его рука все еще чертовски болела. Он вытащил из бардачка пачку сигарет и направился к крыльцу. Солнце едва выползло из-за горизонта, а старина Билли Б. уже сидел в излюбленном кресле-качалке и лениво покачивался, сжимая в узловатой морщинистой руке банку «Будвайзера». С тех пор как несколько лет назад ураган снес дорожный знак, указывающий на Мэлфорш, старина Билли, постоянно восседающий в кресле, замечал всех подъезжающих к городу чужаков — они непременно спрашивали, какая дорога ведет к Мэлфоршу.
Беттертон поднялся по древним скрипучим ступеням.
— Привет, Куз!
— И тебе того же, сынок. Как делишки?
— Неплохо. Можно мне примоститься?
— Валяй. — Старик указал на верхнюю ступеньку.
— Спасибо, — ответил Беттертон, осторожно присаживаясь. Он вынул пачку сигарет, вытряхнул одну: — Хочешь еще один гвоздик в гроб?
Билли Б. взял сигарету из пачки. Нед поднес огоньку, затем сунул пачку назад в карман рубашки. Сам он не курил.
Следующие пять минут разговор шел ленивый и неспешный, все о местных делах. Но в конце концов Нед повернул его в нужное русло:
— Куз, в последнее время чужих здесь не было?
Билли Б. глубоко затянулся в последний раз, вынул окурок изо рта, рассмотрел фильтр и расплющил его о ближайшую пуэрарию.
— Парочка была.
— Да? И кто такие?
— Погоди-ка… — Билли Б. сморщился от умственного усилия. — А-а, припоминаю: свидетели Иеговы. Баба спросила у меня дорогу на Мэлфорш и сразу принялась совать их журнальчик. Я и сказал ей ехать направо.
Беттертон выдавил смешок.
— И был еще тип, точно иностранец.
— Иностранец? — повторил Беттертон небрежным тоном.
— Говорил с акцентом.
— Как думаешь, из какой он страны?
— Из Европы откуда-то.
— Ишь ты, из Европы! — Беттертон покачал головой. — И когда проезжал?
— Я точно помню. — Старик посчитал на пальцах. — Восемь деньков назад.
— Ты уверен?
— Разве тут ошибешься? За день до того, как семейку Броди порешили.
На такое Беттертон не надеялся и в самых дерзких мечтах. Вот что значит быть по-настоящему инициативным, умеющим расследовать дела репортером!
— Как он выглядел?
— Высокий, тощий, белобрысый. Под глазом мерзкая такая бородавка. И плащик крутой, вроде тех, что шпионы в фильмах носят.
— Помнишь, на какой машине он ехал?
— «Форд-фьюжн». Темно-синий.
Беттертон задумчиво поскреб подбородок. Он знал, что машины «форд-фьюжн» часто используют агентства по прокату автомобилей.
— Куз, ты это полиции рассказывал?
Лицо старика перекосилось от злобы.
— Меня никто не спрашивал!
Сочная новость!
Неду захотелось вскочить и стремглав броситься к машине. Но он пересилил себя, заставил остаться, поговорить еще немного.
— Да, с Броди дрянное вышло дело, — заметил он.
Билли Б. великодушно согласился.
— Много в здешних краях всякого беспокойства в последнее время, — продолжил Нед. — Несчастный случай с Крошкой и всякое такое.
— Никакой там не случай. — Билли Б. сплюнул наземь.
— Ты что имеешь в виду?
— Это тип из ФБР разнес заведение.
— Разнес? — недоверчиво повторил Беттертон.
— Засадил пулю в баллон с пропаном. Все к чертям и улетело. А еще покоцал из дробовика кучу лодок.
— Ну вообще… С чего это он?
Да уж, новости сногсшибательные.
— Кажись, Крошка и его ребята перешли дорогу фэбээровцу и его леди-партнеру.
— Крошка и его команда много кому тут дорогу перешли, — заметил Нед и добавил, поразмыслив немного: — Интересно, что здесь понадобилось ФБР?
— Без понятия. Теперь ты знаешь не меньше моего.
Старик откупорил новую банку пива. Нед понял, что старику надоело разговаривать, и встал.
— Заглядывай как-нибудь, — пригласил Билли Б. на прощание.
— Обязательно, — пообещал Нед, спускаясь по лестнице.
Внизу остановился, выудил из кармана пачку сигарет.
— Держи! — И аккуратно бросил, так что пачка приземлилась на колени старику.
Затем пошел к «ниссану», стараясь не показывать, что торопится.
Вот оно! Случайная догадка — и вот у него в руках сюжет, за который подерутся «Роллинг стоунз» и «Вэнити фэйр». Семейная пара инсценирует самоубийство — и жестоко убита, когда решает раскрыть обман. Взорванный магазин. Таинственное место, известное как Испанский остров. Парень-иностранец. И вдобавок сумасшедший агент ФБР Пендергаст.
Рука еще ныла, однако Нед больше не замечал боли. День обещал быть чудесным. Очень.
Глава 36
Комната для консультаций Питера Бофорта напоминала скорее кабинет состоятельного университетского профессора, чем офис медика. Книжные шкафы были заполнены томами в кожаных переплетах. На стенах висели прекрасные пейзажи, написанные маслом. Вся мебель — старая, заботливо ухоженная, тщательно отполированная. Нигде ни хрома, ни стали, не говоря уже о линолеуме. Ни таблиц для проверки зрения, ни рисунков человеческой анатомии, ни медицинских трактатов, ни висящего на крючке скелета с проволочными связками в суставах. На докторе были со вкусом скроенный костюм и безукоризненно стерильный лабораторный халат. На шее висел стетоскоп.
Пендергаст опустился в кресло для посетителей. В юности он провел в нем много часов, засыпая доктора вопросами по анатомии и физиологии, обсуждая тайны диагностики и терапии.
— Спасибо, что согласились встретиться со мной так рано, Бофорт, — сказал он.
Доктор улыбнулся:
— Вы зовете меня, как в юности, Бофортом. Не кажется ли вам, что вы уже в достаточно зрелом возрасте и можете звать меня Питером?
Пендергаст кивнул. Голос доктора звучал добродушно и приветливо. Но агент давно и хорошо знал Бофорта и тотчас же заметил, что доктор в замешательстве.
На столе лежала закрытая картонная папка. Бофорт открыл ее, нацепил на нос очки, просмотрел бумаги в папке.
— Алоизий, — начал он, но замолк в нерешительности и прокашлялся.
— В этом деле нет нужды быть тактичным, — сказал Пендергаст.
— Хорошо. Скажу прямо: данные тестов неоспоримы. Тело в гробу принадлежало Хелен Пендергаст.
Пендергаст не ответил, и доктор продолжил:
— Совпадения на многих уровнях. Прежде всего, ДНК на расческе совпадает с ДНК останков.