едой, которой хватит на несколько дней, а то, что один человек из двоих оказался симпатичной молодой женщиной, было для аутсайдеров большой удачей: групповое изнасилование жертвы, обречённой на съедение, очень способствует поднятию аппетита. Ну, и чипы этих двух глупцов тоже пригодятся…
Секунды стали очень длинными — адреналин, ударивший в мозг Дениса, сработал как ускоритель реакции, на которую бывший морской пехотинец, проливший немало пота на тренировках по каратэ, и так не жаловался. И у него за спиной стояла девушка, ради которой он готов был броситься с голыми руками на тяжёлый штурмовой танк.
Блеснул нож. Первый из пары аутсайдеров — тот, что справа, — метил Денису в живот, и наверняка даже не понял, как так получилось, что выброшенное вперёд лезвие встретило пустоту. А не понял он этого потому, что не успел понять: уклонившись, Денис встретил его прямым ударом кулака в горло.
Под костяшками пальцев хрустнул кадык. Хищник с присвистом вздохнул-всхлипнул и начал оседать, но Денис не стал провожать его взглядом: второй аутсайдер — тот, что слева, — обрушил на голову парня удар топора.
Жёсткий блок левой рукой. Топор вылетел из руки хищника и звякнул о мостовую за спиной Дениса («Это мне показалась, или Эля действительно ойкнула?»). А правой, ребром ладони («Помнится, доводилось мне ломать стопку черепиц…») — по бледному синеватому горлу, такому мягкому и такому податливому.
Третий аутсайдер — тот, что был сзади, — оказался сообразительным. Он понял, что добыча пришлась им не по зубам, и не стал сокращать дистанцию, чтобы не испытать на себе хлёсткие удары, свалившие обоих его товарищей. Вместо этого он резко взмахнул рукой и метнулся обратно, в спасительную темноту подворотни.
Правое ухо Изотова обожгло огнём. «Нож метнул, — подсказало сознание, — хорошо, что промахнулся». Тело парня действовало автоматически, словно запрограммированный боевой механизм — серая тень в капюшоне уже растворялась в темноте подворотни, когда Денис настиг её и ударом ноги в прыжке сломал ей позвоночник. Он не ощущал свирепой жажды убийства, несмотря на то, что аутсайдеры убили бы его без всяких колебаний, и он это прекрасно понимал (а о том, что они сделали бы с Элей, лучше даже не думать). Денис просто не мог поступить иначе: хищник не должен был уйти живым — в противном случае на следующий вечер он снова выйдет на охоту. И дружинники, отстреливавшие аутсайдеров без всяких сантиментов, руководствовались теми же соображениями: чтобы жили люди, звери должны умереть. Время Тьмы диктовало свои законы…
Эля стояла неподвижно, и Денис в полусвете сумерек разглядел, что в глазах её не было слёз: в них была тревога — за него.
— Как ты? — спросил он, подходя к ней, и только тут ощутил боль в разодранном ухе и понял, что горячее и липкое, заливавшее ему скулу и шею, — это кровь.
— Ногу поцарапало этой железякой. — Денис увидел топор, валявшийся на асфальте («Значит, мне не показалось — она действительно вскрикнула»). — И джинсы, совсем новые, вот… — девушка всхлипнула, показывая небольшой разрез на ткани чуть выше колена.
«Да, женщина — это загадка природы, — ошеломлённо подумал Изотов. — Спастись от смерти — и от кое-чего похуже смерти! — и рыдать над испорченной тряпкой!».
Но тут Эля заметила кровь на его лице, и настроение её мигом переменилось.
— Ты ранен! — встревожено вскрикнула она.
— Пустяки, — пробормотал Денис, — царапина, было бы о чём говорить…
«Повелительница Тьмы» его не слушала. Она быстро извлекла из сумочки носовой платок (парень ощутил тонкий аромат духов, пришедший из тех сказочных времён, когда по улицам Петрограда ещё не бегали голодные людоеды), вытерла кровь и прижала платок к покалеченному уху своего защитника. Глаза её были теперь совсем близко, и Денис согласен был получить ножом и во второе ухо, лишь бы Эля так на него смотрела.
— До свадьбы заживёт, — пошутил он. — Боги хранят влюблённых: у этих, — он мотнул головой в сторону неподвижных тел и поморщился от боли, — не было огнестрела, а то мы бы с тобой так легко не отделались.
Эля промолчала, только в глазах её явственно проступили испуг и немой вопрос «И что мы теперь будем делать?».
— А теперь мы пойдём домой, — веско сказал Денис, перехватывая платок, прижатый к его уху, и задерживая в своей ладони тонкие пальцы Эльвиры, — только не к тебе, а ко мне. Это тут, рядом, сразу за Большим, пять минут ленивым шагом.
Девушка не стала спорить — она приникла к нему всем телом, и Денис ощутил, как её бьёт судорожная мелкая дрожь. Повелительница Тьмы всё прекрасно понимала, и знала, чего им удалось избежать (как знала и то, что второй раз такое везение может и не повториться).
До дома Изотова они добрались без приключений. Эля осталась у Дениса: сначала на ночь, а потом и навсегда. Мать Дениса не возражала — она была рада.
— Ну вот, — резюмировал Катунин, оглядев столик, забитый разнокалиберной снедью, — сервировку предпраздничного банкета — ты не забыл, что скоро у нас Новый год? — можно считать успешно проведённой. И капля-другая горячительного нам с тобой не повредит — не пьянства окаянного ради, и не потехи для, а не отвыкнуть дабы!
Они знали друг друга больше десяти лет — огромный срок по меркам лихого смутного времени, именуемого новыми историками постобвалом. Привычный порядок вещей рухнул, распался, рассыпался, и на пепелище былого, взращиваемого веками, буйным чертополохом поднялось нечто новое, уродливое и гротескное, при ближайшем рассмотрении оказавшееся хорошо забытым старым, принявшим искажённую форму — мутировавшим, как говорили «чернокнижники». Человечество, зашедшее в тупик и споткнувшееся, откатилось в раннее средневековье, в котором причудливо совместились ракеты и охота на ведьм, электроника и публичные казни, набеги и ядерное оружие, рабство и реакторы, примитивный товарообмен и сверхкорпорация United Mankind, боевые топоры и новейшие достижения науки, вплотную подобравшейся к тайнам превращения вещества и к неограниченным источникам энергии. Человечество, не сумевшее преодолеть барьер, созданный самими же людьми, зализывало ссадины и готовилось к новому прыжку, инстинктивно нащупывая новый путь и в то же время упорно повторяя давно пройденное и вновь совершая старые свои ошибки.
Людей, подобных Денису Игоревичу Изотову и Олегу Геннадьевичу Катунину — тех, кого раньше называли учёными, — именовали ныне чернокнижниками. Человечество конца двадцатого века и начала века двадцать первого привыкло походя пользоваться многоликой техникой, ставшей неотъемлемой частью бытия, и в огромном большинстве случаев даже не задавалось вопросом «Как же оно работает?», довольствуясь нехитрым правилом «Нажал на кнопочку — экранчик засветился». Обвал безжалостно проредил ряды учёных, отсеяв узких специалистов, знавших только «от и до»; многие знания и технологии были утеряны (часть из них оказалась попросту ненужной). Чернокнижниками стали немногие — те, кто сохранили удивительное умение видеть суть вещей и понимать физический смысл явлений, скрытый за паутиной многоэтажных математических формул. Именно такие люди во все века двигали прогресс, а заодно обрушивали на головы современников всевозможные беды, действуя при этом исключительно из лучших побуждений. Чернокнижники походили на энциклопедистов средних веков, ориентировавшихся во многих науках, и прозвали их так ещё и потому, что для очень многих наука давно уже стала разновидностью чёрной магии, от которой можно ждать чего угодно (в том числе и самого страшного).
Денис Изотов (хотя теперь к нему почти все и почти всегда обращались по имени-отчеству) оказался «человеком на своём месте». Перейдя из лаборатории нефтехимии в лабораторию молекулярного синтеза, которую возглавлял Александр Николаевич Свиридов (тогда ещё не ставший легендарным), Денис, только-только заочно закончивший питерский университет, увлёкся идеей превращения одних веществ в другие. Он ещё не знал о тайной разработке Свиридова — о «драконьей голове», генераторе свободной вселенской энергии, которую Алхимик (так за глаза называли завлаба его подчинённые) использовал для синтеза золота из чего угодно. Изотов работал над синтезом искусственной пищи (во время Обвала и в первые постобвальные годы это было жизненно важно), и только после трагической гибели Свиридова, когда стало известно о его наследии, Денис занялся «драконьей головой» — это стало делом всей его жизни. А титул «чернокнижника» Изотов заслужил после создания им и его группой первенца нового поколения «генераторов Свиридова» — компактного изделия, в котором зеркала были заменены тончайшей отражающей плёнкой, уложенной во много слоёв в небольшом объёме. Эти устройства называли «эм-эл-генераторами»[5]
Но, как водится, первыми детищем Изотова заинтересовались воеводы. Война всех против всех то затухала, то разгоралась с новой силой, и князь Владислав быстро оценил все перспективы нового энергоисточника, способного, по прикидкам чернокнижников, заменить ядерный реактор (причём благодаря своим небольшим габаритам достаточно мощный МЛГ мог быть установлен на танке или на борту самолёта). Неудивительно, что отца-изобретателя этакого чуда берегли как зеницу ока. «Княжьи люди, — шутил он с горечью, — готовы мне в унитаз вмонтировать следящие видеокамеры, а заодно и поставить в супружескую спальню пару вооружённых охранников». — Вот тогда-то и пересеклись пути-дорожки Дениса Зотова и Олега Катунина.
Олег Геннадьевич Катунин был оружейником, разрабатывавшим электромагнитные пушки (рэйл-ганы[6], как их называли по ту сторону Атлантического океана) и пушки Гаусса. И те, и другие устройства требовали очень мощного источника энергии, в качестве которого мог быть использован генератор Изотова: его компактность позволяла перейти от опытных экзотических образов к боевым моделям.