— Ага. Кабель за что-то зацепился.
— Вот как?
Кэмерон спустился с лестницы и показал мне обрывок кабеля, который пришлось заменить. Как будто и вправду обмотался вокруг чего-то, весь перекрученный.
— Выходит, и записи с камер наблюдения нет? — угадала я.
Кэм покачал головой:
— С камерой все в порядке, от нее провод идет прямо в офис. Только свет вырубился, все остальное цело. Без света, само собой, на записи мало что разглядишь, но они вроде бы хотят попробовать.
Полицейские машины еще стояли на парковке — две штуки, но их пассажиры куда-то отлучились. На «Сувенире» и еще на двух-трех баржах зажегся свет. Солнце спряталось, ветер слегка усилился, из-за туч казалось, будто уже темно и скоро вечер.
Деревянные панели в каюте уже просохли, и я решила: если красить, так почему бы не сейчас? Я пошла в дальний конец коридора, откинула крышку люка. В трюме было темно и холодно. Куда-то подевался фонарь, который я обычно держала наготове у самого входа. С минуту я шарила в поисках, потом сообразила, что он так и остался на крыше каюты, где я уронила его ночью.
Я включила свет наверху, и его отблеска хватило, чтобы разыскать в пещере трюма банку с грунтовкой и кисточки в пластиковом пакете. Свет с палубы бил прямо в нос трюма, выделяя коробку в углу: МЕЛОЧИ ДЛЯ КУХНИ. В ту сторону я старалась не смотреть. Если не обращать внимания, глядишь, и вовсе забуду про нее. Однако стоило мне сгрузить краску на поднос и приняться за работу, как упорная мысль угнездилась в мозгу.
Надо избавиться от него. Избавиться от этого свертка. Дилану сто лет назад следовало его забрать. Недель пять-шесть, говорил он, максимум пару месяцев. Пять месяцев — право, уж чересчур. Здесь сверток оставлять нельзя. Если полицейские вздумают провести обыск по всем правилам, эту хрень найдут — и я окажусь по уши в дерьме. Я работала со страшной скоростью, огромными мазками швыряла краску на деревянную панель. Что-то пропускала, не прокрасив, а местами проходилась лишний раз.
В первую ночь на борту я лежала без сна в салоне — салон был тогда единственным годным для обитания местом — и перебирала все потайные уголки, все варианты. Требовалось супернадежное место, и притом рядом, чтобы я могла в любой момент проверить, все ли в порядке, убедиться, что никто не залез. Сухое местечко подальше от глаз, а то невзначай кто-нибудь наткнется. И я выбрала нос, самый дальний угол. Знать бы, как долго мне предстоит хранить этот сверток, я бы во время ремонта сделала заодно и тайник — пустое пространство за панелью, люк за обшивкой. Да что уж теперь говорить!
Иллюминатор превратился в черный круг, за ним — сплошная тьма. Лодка слегка, почти неуловимым движением покачивалась под ногами. Ветер нагонял волны с устья, а потом и дождь забарабанил по стеклу люка.
Покраска закончена. Халтура, конечно, но с утра я планировала нанести второй слой, на этот раз более добросовестно.
Я выключила радио. Тишина плотным одеялом окутала баржу, лишь негромко стучали капли дождя. В такую ночь на большой барже становится одиноко. Я промыла в раковине кисть и подумала, не пора ли приготовить поесть. Сделать нормальный ужин. Но аппетит так и не вернулся.
Думать про это я не могла — не могла и не думать. Как я проснулась, все еще полупьяная. Услышала странный звук. Тело Кэдди билось о борт моей лодки. И кто-то запутал, порвал кабель, от которого включались фонари на парковке. И чей-то автомобиль поспешно выехал, не включая задних фар.
Глава 7
Я думала, не усну, и неожиданно для себя провалилась в сон. Оба телефона, мой и Дилана, лежали возле кровати, но ни один из них не звонил. Кроме дождя, который к ночи усилился, и вкрадчивого колыхания воды — ни звука, ни движения во всю ночь.
Поутру, выглянув из рубки, я обнаружила, что один полицейский автомобиль еще на парковке. Автомобиль вроде был пуст.
Дождь все хлестал; я натянула толстую водонепроницаемую куртку и, прихватив с собой пакет, направилась в прачечную. Мои вещи, аккуратно сложенные, дожидались в корзине около сушилки, стиральная машина ровно гудела. В помещении было сыро, тепло, пахло кондиционером для белья. Пока я перекладывала свое добро в пакет, зашла Джози, проверила, как там ее вещи.
— Ты мои вещи сложила? — спросила я. — Спасибо, помогла. Извини, что не вытащила их с вечера из сушилки.
— Не беда. Как спала? — Она озабоченно поглядывала на меня.
— Неплохо, принимая во внимание вчерашнее. А ты?
Джози рассмеялась:
— Я всегда сплю бревно бревном. Из пушки не разбудишь. Мое счастье, а то Малькольм храпит.
— Джози, — я заторопилась, не давая себе времени отступить, — я вот думаю, не поможет ли мне Малькольм с одним делом?
— Лапонька, его и просить не придется. Ты же знаешь, он всегда рад. Что сделать-то надо?
Я запнулась, пар из меня вышел.
— Я подумала… это… подумала: вот бы двигатель запустить.
Джози уставилась на меня:
— С чего ты вдруг?
— Да ни с чего. — Я пожала плечами. — Просто, знаешь, подумала: неплохо было бы когда-нибудь вывести «Месть» на фарватер.
— Это не так просто: запустил мотор и пошел. Ты же знаешь?
— Ну да. Просто обидно, чтобы судно никогда никуда не ходило. Хотела занять себя новым делом, только и всего.
— Что ж, — нерешительно протянула она, — спрошу его. Если ты надумала куда-то на ней сходить, может, он с тобой сходит. Ты куда хотела бы?
Как-то она слишком углубилась в детали. Надо было сразу обратиться к Малькольму, минуя Джози. Он бы и глазом не моргнул.
— Никуда конкретно. Слушай — забудь, что я вообще про это спросила. Не стоит голову забивать.
— Дженевьева, — суровее заговорила она, — ты расстроена тем, что вчера случилась? Но такое не повторится, правда же. У нас тут не каждый день трупы прибивает, знаешь ли. Конечно, твоя «Месть» ближе всех к реке, но тебе нечего бояться, решительно нечего.
Я подхватила пакет с чистым бельем.
— Да со мной все нормально, Джози, честное слово. Просто в голову пришло.
Когда я раскладывала вещи по местам, кто-то постучал в рубку. Малькольм.
— Здоро́во! — бодро приветствовал он меня.
— Как вчерашние покупки? Я забыла спросить Джози.
— А! — махнул он рукой. — В итоге набег на магазины не состоялся. Тут все так завертелось…
Наполнив чайник, он поставил его на плиту, словно хозяин тут он, а не я. Но я не возражала, хотя сама пока не сумела бы подняться на борт «Тетушки Джин» и угоститься тем, на что взгляд упадет. Не доросла до такого.
— Завертелось с полицией?
— Ну да, с копами.
— Они с вами разговаривали?
— Ага. Хотели подняться на «Джин», но я им сказал, у нас тесновато, и мы устроились в офисе. И тем лучше. — Он одарил меня кривой усмешкой. — Не слишком-то я люблю копов, хотя эти, скажу честно, оказались неплохими.
— Мне показалось — ничего.
— Да, но, видишь ли, с этим телом все как-то не так. Во-первых, не думаю, чтоб его принесло течением.
— По правде говоря, я старалась вообще об этом не думать.
— И упасть сама она не могла.
— Да, вряд ли, — со вздохом согласилась я.
Малькольм вытащил из шкафчика две чашки, насыпал в обе кофе.
— Полиция будет расследовать убийство.
— Точно? Ты уверен?
— Столько их на самоубийство не сгоняют, тем более на несчастный случай. Они так и не установили ее личность. Обычно, когда в реке находят тело, к этому времени уже известно, кто это может быть, кто пропал. Значит, либо не поступало сообщений об исчезновении человека, либо она не отсюда. Может, из Лондона или еще откуда, почем знать.
— Почему обязательно из Лондона?
Он поморщился:
— Так ведь сподручно, скажешь, нет? Шпаришь по А-два. Прямиком выезжаешь к реке. И наконец чувствуешь, что ты уже не в городе.
— Наверное, ты прав.
— Но вот что хотелось бы знать, — продолжал он, тыча в меня чайной ложечкой. — Почему именно возле твоей лодки? Вот что не дает мне покоя.
Я уставилась на Малькольма:
— Может быть, они решили, что достаточно столкнуть тело с понтона и его унесет течением?
— Возможно, — ответил он. Чайник негромко засвистел. — Но мне кажется, ее специально утопили именно здесь.
— Что? — Собственный голос показался мне тусклым, словно доносился издалека.
— Ты ведь из Лондона?
— И?
Мне вдруг поплохело. Как же теперь выпутаться? Как отмотать время обратно, до того, как я отправилась за бельем и имела глупость передать через Джози просьбу помочь с двигателем? Выходит, я чем-то себя выдала?
— До сих пор ты и не думала пускаться в плавание, — продолжал Малькольм.
— Детектив навел меня на эту мысль, — пробормотала я. — Спросил, ходила ли я куда-нибудь на своем судне. Прежде я об этом и думать не думала. Вот как это вышло. К утопленнице это никакого отношения не имеет, честное слово.
Он улыбнулся так, словно ни единому словечку не поверил:
— Тебе нечего бояться, Джен.
— Я и не боюсь.
— И врать мне тоже не надо.
Свист чайника достиг самой громкой, заключительной ноты, и Малькольм привернул газ.
Он протянул мне кружку с кофе, и мы перешли в салон. Я чувствовала себя как на собеседовании, которое безнадежно завалила.
— Еще бы, я напугана до чертиков, — самым что ни на есть легкомысленным тоном призналась я. — Вчера ночью я наткнулась на труп. В Клэпеме такого не случается. Во всяком случае, не так уж часто.
— В армии я всего навидался. До фига трупов в Боснии и в других местах. Это здорово бьет по мозгам. Думаешь, отслужил и забыл, но нет — годами еще тянется за тобой.
— Я не знала, что ты служил, — сказала я.
Он фыркнул:
— Не люблю про это болтать.
Я отпила глоток кофе. В салоне было прохладно. Попросить Малькольма снова растопить печку, отвлечь его от моей затеи с двигателем?
— Раньше мне тут не было страшно. Оставалась одна по ночам и не боялась. Мне казалось, здесь безопасно.