ощены беседой, и все же Дилан поднял голову и кивнул мне, когда я проходила мимо.
Я переоделась к первому танцу, сделала несколько растяжек для разогрева и уже не впервые пожалела, что не имею права сама выбирать музыку. Сейчас бы что-нибудь быстрое, агрессивное. Сбросить напряжение, а уж потом, успокоившись, я смогу танцевать и медленнее. На этот раз повезло: на сцену я вышла под «Сексуальную суку» Давида Гетта и Эйкона. Можно было бы и покруче, но и этого хватило: я чувствовала себя в силах вонзить острый каблук в пах любого мужчины, который решился бы проявить неуважение.
Четверть часа — и первое выступление закончилось. Я постаралась от души, добавила круток и кувырков, сделала шпагат вверх ногами, прижавшись к шесту, — до тех пор этот элемент я проделывала только разок-другой. Если выполнять его неправильно, смотрится плохо. У Фица на вечеринке получилось как надо.
Закончив, я всмотрелась в лица столпившихся у сцены мужчин и убедилась, что не подкачала.
В гримерной я выпила воды и утерла полотенцем пот с лица. Отличная разминка для начала. Присутствия Дилана я не замечала, пока не привела себя в порядок, да и тут бы не заметила, если б Шанель не взвизгнула:
— Дилан, ты что пялишься на Виву? А ну прекрати!
Но он вовсе не пялился, стоял в дверях, стена стеной, лицо бесстрастное. Поймав мой взгляд, проговорил только:
— Тебя зовет Фиц.
Я глянула на часы над туалетным столиком. Времени терять не хотелось: скорей бы вернуться в зал, денег заработать. Чуть не бегом я побежала вслед за Диланом по лестнице в служебные помещения, спотыкаясь на дурацких шпильках.
— Зачем зовет, ты не в курсе?
— Не спрашивай меня, — только и ответил он.
Я думала, там, как всегда, собралось несколько состоявших при Фице парней, однако на этот раз Фиц принял меня один на один. Дрожь пробрала меня, хотя я и разогрелась на шесте: почему Фиц решил встретиться со мной наедине? Чем мне это грозит?
— Вива, хочешь чего-нибудь?
Пить особо не хотелось, но требовался предлог, чтобы вернуть Дилана:
— Да, воды.
Фиц кивком отослал Дилана, пересек комнату и закрыл дверь.
Я улыбнулась ему.
— Садись, дорогая, — пригласил он, указывая на диван.
Я повиновалась. Так вот отчего меня трясло: окно у меня за спиной было приоткрыто, ветерок слабо колыхал тяжелые шторы. Снизу доносился шум транспорта.
— Итак, — заговорил он, — тебе понравилась моя вечеринка?
— Да, — сказала я. — Классно время провела.
— Согласна повторить?
— Еще бы.
— В следующие выходные.
И на этом все? Мог бы спросить меня перед закрытием клуба или передать через Дилана.
Фиц остановился передо мной, слегка расставив ноги и засунув руки в карманы дорогого шелкового костюма. Послышался стук в дверь, и Дилан приоткрыл ее. Он принес воду на подносе, точно так же как в прошлый раз: лед и на серебряном блюдечке — ломтик лимона. Все это он поставил на стол у дивана и вышел из комнаты, не сказав ни слова, не глянув ни на Фица, ни на меня. Плотно прикрыл за собой дверь.
Фиц посмотрел ему вслед и обернулся ко мне, склонив голову набок, словно что-то обдумывал.
— Ты ему нравишься, — заметил он.
— Никогда бы не догадалась, — ответила я. — Он на меня лишний раз и не взглянет.
— В прошлые выходные вы долго о чем-то беседовали, — продолжал он. — О чем ворковали?
— Он советовался насчет девушки, за которой ухаживает, — мгновенно сымпровизировала я. Правду я сказать не могла и, хотя боялась, что Фиц сразу же разгадает мою уловку, все же не собиралась выдавать Дилана.
К моему величайшему облегчению, Фиц расхохотался.
— Хитрюга, — сказал он. — Я все же думаю, что высмотрел он тебя. Наверное, хочет и тебе глаза отвести.
Я тоже рассмеялась, и Фиц вернулся к столику с напитками. Он налил себе полный стакан чего-то — судя по цвету, виски, — вернулся и сел рядом со мной. Рядом, но не вплотную.
— Видишь ли, — заговорил он, — для меня это камень преткновения.
— Что — это? — переспросила я, и мне снова стало не по себе.
— Что он ухлестывает за тобой.
— Почему же?
Фиц осушил стакан глоток за глотком. Тяжело вздохнул, поставил стакан на стол — для этого ему пришлось перегнуться через меня.
— Видишь ли, дорогая Вива, я бы и сам приударил за тобой, а этот здоровяк куда привлекательнее.
Я улыбнулась:
— Ты запал на меня, Фиц?
Он с напускной скромностью наблюдал за мной со своего края дивана:
— А то ты сама не знаешь!
Я пила воду, выгадывая время на обдумывание ответа.
— Не думала, что ты обращаешь внимание на девочек, — сказала я наконец. — Ты же так всегда занят.
Он пристально глянул на меня, словно оценивая услышанное.
— Ты не такая, как все, — сказал он. — Вот почему ты мне приглянулась. Ты же не станешь крутить мне яйца, а, Дженевьева?
— Смотря, какой смысл ты в это вкладываешь, — сказала я. — Я работаю на тебя, и работа мне нравится. Если ты выделишь для меня время сверх танцев, буду рада. Но я не хочу бросать клуб, Фиц. Так что если между нами что-то и будет, пусть это не мешает работе. Понимаешь меня, Фиц?
— То есть ты не прочь время от времени перепихнуться, но постоянные отношения тебе ни к чему?
— Грубовато, но в целом верно.
Он медленно кивнул, будто подобного ответа и ждал.
— Что ж, — сказал он наконец, — ты и правда не такая, как все. Совсем другая.
— Мне пора, — спохватилась я. — Внизу много народу.
— Ага, — сказал он. — Не буду становиться между тобой и твоей работой.
Он поднялся и помог мне встать. У двери он галантно поцеловал мне руку.
— Меня секс между делом не устраивает, Дженевьева, — сказал он. — Если я не сумею завоевать твое сердце, предпочту, чтобы ты оставалась самой ценной моей сотрудницей.
— Спасибо, — поблагодарила я.
Вниз я почти бежала, будто вырвалась из львиного логова, причем без единой царапины. Разве могла я провести разговор лучше? Еще бы выбить себе гонорар повыше за следующую приватную вечеринку, а то разговор о достойном вознаграждении как-то отошел на второй план.
Дилан ждал меня возле гримерной и проводил до двери в зал.
— Ну? — спросил он.
Я улыбнулась.
— Он решил, что ты ухлестываешь за мной, — сообщила я.
Дилан рассмеялся, и я пошла искать какого-нибудь симпатичного джентльмена.
Я проснулась с отчаянной головной болью. Почувствовала ее еще прежде, чем открыла глаза.
Я была одна — Карлинг ушел. Голова бессильно упала на подушку, но даже это движение причинило боль: подушка соприкоснулась с шишкой у виска.
Попить бы сейчас!
С трудом поднявшись, я подобрала с полу футболку и по пути в душевую натянула ее на себя. Я попила из-под крана, провела влажными ладонями по волосам, приложила горсть холодной воды к растущей шишке. Затем я умыла физиономию и наконец решилась посмотреться в зеркало. Выглядела я хуже, чем надеялась. Было холодно, так что я вернулась в спальню, надела джинсы и носки и проследовала на камбуз. Оказывается, Карлинг вовсе не ушел. Он сидел у стола в столовой нише, листая экземпляр «Уотервейз уорлд», — должно быть, нашел его на полке. Благодаря лучу проникавшего сквозь световой люк солнца он выглядел так, будто вот-вот вырастит нимб. Выглядел куда лучше, чем я.
— Доброе утречко! — бодро произнес он.
Я откашлялась и прохрипела:
— Привет!
Он снова поставил чайник на плиту, а я присела по другую сторону стола. Припомнила, что в ящике остались болеутоляющие, но была не уверена, смогу ли встать и добыть их.
— Судя по твоему виду, тебе следует отправиться обратно в постель, — засмеялся он.
— Большое спасибо, — поблагодарила я. — Минутка-другая, и я приду в себя.
— Да, — продолжал он, — я только что общался с твоим соседом. Опять. Похоже, он здорово удивился при виде меня.
— С которым из них?
— В выходной я говорил с ним. Лет за пятьдесят. Седые волосы торчат во все стороны.
— Малькольм? И что он сказал?
— Он просто сказал: «О!» — а я объяснил, что если он к тебе, так ты поднимешься чуть позже. На это он ответил «спасибо» и ушел.
Несколько минут мы в молчании прихлебывали кофе. Я гадала, почему он еще здесь, и то радовалась, что не пришлось с утра оставаться в одиночестве на пустом судне, то возмущалась тем, что теперь придется поддерживать беседу. Хотя он, конечно, молодец: как только я вошла, сразу отложил журнал в сторону.
— Я рада, что ты здесь, — решила я наконец.
Он и удивился, и обрадовался:
— Это хорошо. Я боялся, не злоупотребил ли я твоим гостеприимством.
— Тебе надо сегодня ехать на работу?
— У меня сегодня и завтра отгулы. Я собирался поднажать и разделаться со всем, до чего руки не дошли за неделю, — ну, знаешь, покупки, стирка и прочие увлекательные занятия. А ты? У тебя что запланировано?
— Я собиралась поехать присмотреть ванну, — сказал я.
— Для самостоятельной сборки?
— Только если другого выхода не будет. Сначала посмотрю на рынке подержанные. Если подходящей не будет, придется покупать новую. К сожалению, для барж почти ничего не выпускают.
Пауза. Я призадумалась, не голоден ли мой гость и есть ли у меня на борту хоть какая-то пригодная к употреблению еда.
— Я хотел кое о чем тебя спросить, — снова заговорил он.
— Звучит тревожно.
— Я спрошу только один раз, не захочешь — не будешь отвечать. Договорились?
— Конечно.
— Что с твоими запястьями?
Я опустила взгляд на руки. Коровища тупая, я выложила их на стол, даже не позаботившись прикрыть красноречивые следы рукавами свитера или как-то их замазать. На обоих запястьях появилась тонкая корочка — дугой, не сплошным кольцом, но в тех местах, где провод натер и прорвал кожу. Это было похоже на браслеты, розовые шнурки.
— Если и отвечу, ты не поверишь.
— Попытайся.
Еще не совсем протрезвевшая, я была не в силах спорить:
— Какие-то люди ворвались на баржу, когда я спала. Они связали меня. Вот и все.