Я отправляю свой первый запрос.
— Подразделение SPQ/R-561, запрашиваю разъяснения. Я не вижу упоминания о командире в только что полученном УОС. Могу ли я рассчитывать на назначение командира-человека во время транспортировки?
— Подтверждаю, SPQ/R-561. Ваш командир сейчас на пути к вашему грузовому причалу.
Я подтверждаю получение и с растущим нетерпением жду ответов на свои вопросы. Учитывая дату, указанную в моем УОС от командования сектора, крайне маловероятно, что моим командиром остается майор фон Херст. Джек приближался к пенсионному возрасту, когда пришел приказ законсервировать меня на складе утильсырья. Этот приказ был передан двадцать три стандартных года назад. Я благодарен за отсрочку от дезактивации и утилизации, но скорблю о потере моего старого товарища. Джек фон Херст был прекрасным офицером. Я буду скучать по нему. Несмотря на это, я ожидаю прибытия моего нового командира с чувством радостного ожидания, поскольку мне выпал редкий второй шанс послужить.
Очевидно, что стратегическая ситуация, с которой столкнулось человечество, является мрачной, если подразделения Боло, устаревшие на двадцать три стандартных года, восстанавливаются на складах утильсырья и отправляются в бой. Я жажду сразиться с врагом и еще раз выполнить свою миссию. Человечество должно быть защищено. Мои странные новые схемы гудят, пока я жду.
Мои внешние сенсоры улавливают звук работающего корабельного лифта. Я слышу тихое шипение и глухой стук, когда лифт останавливается на моем уровне, а затем пневматический шелест открывающихся дверей. Я определяю местонахождение источника звука с помощью камер и внимательно наблюдаю за человеком, поднимающимся на грузовую палубу. Она стройная и на удивление невысокая для офицера Конкордата, с оливковой кожей и темными волосами, которые я привык ассоциировать с людьми древнетерранско-средиземноморского происхождения. Она хладнокровно осматривает мой боевой корпус, выражение ее лица отстраненное, ничем не выдающее ее мыслей. Она останавливается в 3,9 метра от моих гусениц по левому борту и запрокидывает голову, чтобы посмотреть в объектив ближайшей к ней внешней камеры.
— Подразделение SPQ/R-561, ответьте на код "хлеба и зрелищ".
Это не мой старый код распознавания, но инженеры-психотронщики поработали надо всеми моими системами, потому что я распознаю этот код как действующий, хотя до сих пор не осознавал изменений в своем программировании. Чувство глубокой тревоги возвращается с новой силой, но я изо всех сил стараюсь не обращать на него внимания.
— Добро пожаловать, коммандер, — отвечаю я. — Могу я узнать ваше имя и звание?
Она медлит с ответом 2,3 секунды, что заставляет меня задуматься, собирается ли она вообще отвечать.
— Капитан ДиМарио, — произносит она наконец. — Алессандра ДиМарио. Открой люк для персонала, я поднимаюсь на борт.
Я молча ощетиниваюсь. Майор фон Херст никогда бы не отдал столь резко сформулированный приказ, лишенный даже стандартной вежливости. Я предполагаю, что капитан ДиМарио недовольна полученным новым командованием. Я испытываю чувство разочарования. Хорошо иметь на борту настоящего боевого товарища, но вряд ли у нас сложатся дружеские отношения, если мой новый командир не будет меня уважать.
Несмотря на мои прошлые победы, я, должно быть, кажусь антиквариатом по сравнению с другими Боло-устройствами в этом грузовом отсеке, усиленный только лоскутной психотроникой.
Не говоря ни слова, я открываю люк для персонала, позволяя моему командиру попасть в командный отсек. Капитан ДиМарио в полной тишине поднимается наверх, проскальзывает через открытый люк и садится в командирское кресло. Она подключает и проверяет мои системы в гробовом молчании.
— Ну что ж, — бормочет она наконец, после того как без перерыва провела тщательную проверку систем, — тупоголовые идиоты, которые тебя собирали, по-видимому, сделали что-то правильное. — она проводит рукой по своим коротким темным волосам. — Боже, хотела бы я знать, чем я так разозлила генерала Уилларда.
Я не знаком с генералом Уиллардом. И судя по ее тону, подозреваю, что должен этому порадоваться.
Возможно, старая пословица о том, что мудрость приходит с возрастом, имеет смысл, поскольку я воздерживаюсь от комментариев, что, несомненно, является самым разумным достижением, которое мне удалось сделать за мою долгую и в чем-то зажигательную карьеру. Устаревание оказывает подавляющее воздействие на мой некогда смелый стиль общения. Мой новый командир вздыхает и постукивает тонкими кончиками пальцев по мягкому подлокотнику пульта командирского кресла. — Ну, полагаю, мы застряли друг с другом, а?
Похоже, это приглашение к разговору. Еще, похоже, я гораздо больше рад, что капитана ДиМарио назначили мне, чем она — командовать мной. Я пытаюсь обсудить неловкую ситуацию, в которой я оказался.
— Я рад снова быть полезным, — осторожно произношу я. — Могу я спросить, как мне наилучшим образом выполнить эту задачу и помочь вам в вашей?
Капитан Димарио поджимает губы.
— Ты мог бы начать с того, что превратил бы себя во что-то большее, чем в нахальную проржавевшую ванну, которую я бы не поставила даже в детскому саду.
Дела идут неважно.
Я решаю, что терять мне особо нечего, учитывая нынешнее мнение моего командира, и решаю, что перестану уважать себя, если не выскажу то, что у меня на уме.
— Капитан ДиМарио, — говорю я очень официально, — я модернизированный Боло Марк XXIII, без современных систем, к которым вы, очевидно, привыкли, но вряд ли это моя вина. Могу я попросить вас, по крайней мере, обращаться ко мне с вежливостью, которую требеет мой военный послужной список от фронтового офицера?
У нее отвисает челюсть. Она смотрит в объектив моего видеорегистратора, и с каждым ударом сердца ее глаза становятся все шире. Она молчит целых 6,97 секунды, целая вечность шока.
Я ощущаю дрожь, которая пробегает по всему ее телу. Затем она взрывается движением, хлопая по фиксаторам на командирском кресле и взбирается по трапу к моему командирскому люку.
Поскольку я рефлекторно закрыл его, когда она поднялась на борт, ее выход на мгновение заблокирован.
— Открой эту вонючую крышку!
Я быстро подчиняюсь.
Она спускается по приставному трапу и спрыгивает на грузовую палубу, сердито шагая к грузовому лифту. Мгновение спустя двери лифта открываются с тихим шипением, и она исчезает. Я прислушиваюсь к эху, затихающему в тишине, и задаюсь вопросом, что же мне теперь делать. Возможно, генерал Уиллард, в конце концов, был не так уж и неправ, назначив капитана ДиМарио командовать устаревшим Боло сомнительной ценности? Это мысль, недостойная подразделения Бригады "Динохром", и мне становится стыдно, когда я осознаю ее, но за всю мою карьеру со мной никогда не обращались так грубо.
Меня терзает это унижение.
И я сильно беспокоюсь о предстоящей битве.
Джинджер Джанеско привыкла работать в неблагоприятных условиях. Женщина не смогла бы получить назначение на должность операционного директора такой колонии, как Рустенберг, если бы не знала, как поддерживать работу общины в сложных условиях. Джинджер, чей шестьдесят первый день рождения должен был состояться через неделю, привнесла в экспедицию на Туле сорокалетний опыт, включая три двухлетних командировки в качестве руководителя высокорентабельных шахт на других колониальных мирах. Те шахты были в глубоком упадке, прежде чем она изменила их положение, в основном за счет улучшения жизни шахтеров, пока они не начали получать солидную прибыль — два фактора, неразрывно переплетенных в операциях на отдаленных колониях, за пределами цивилизованной роскоши. Она успешно руководила горнодобывающими операциями, несмотря на пожары, наводнения, голод, на войну в метановом аду, на безвоздушных лунах и болотах, настолько коварных, что человеку приходилось надевать биохимический костюм высшей защита, чтобы просто выйти за дверь.
Но она никогда не возводила защитную стену из пластобетона и не рыла бомбоубежища во время ледяного шторма ураганной силы, под обстрелом инопланетного врага. Более добрый Бог наслал бы на Рустенберг только один из этих вариантов, но местным богам, похоже, не хватало доброты. Эти боги ниспослали им тулианскую зимнюю бурю, разразившуюся на шесть недель раньше положенного срока, и, неожиданно, местный разумный вид, которого вообще не должно было существовать, изо всех сил пытающийся уничтожить Джинджер Джанеско и каждого мужчину, женщину и кричащего младенца, находящегося на ее попечении. Если бы тот экосистемный биолог со станции Айзенбрюке не наткнулся на терсов три месяца назад, неожиданная атака на все колонии на Туле была бы еще более шокирующей. А так...
Ее коммуникатор дико затрещал.
— Движение по южному периметру!
Она мрачно поняла, что Харриет Джеймс находится на незаконченном участке, который еще не был залит.
Голос Харриет дрожал то ли от холода, то ли от испуга, а может, и от того, и от другого вместе. Джинджер, занятая тем, что руководила командой, которая с помощью бурильного оборудования выкапывала укрытия в базальтовой породе, включила микрофон и закричала, перекрывая вой ветра, ледяного дождя и мокрого снега.
— Сколько их и насколько близко?
— Похоже, их по меньшей мере двадцать, — слова Гарриет прервал треск помех. — ...Они в трехстах метрах от нас и быстро приближаются. Боже, эти чертовы волосатые птицы умеют двигаться... — снова треск помех. — Одна их команда стреляет в нас из-за леса, а две других несутся к нам в трехсекундном спринте, пока одна стреляет, другая бежит. Ветер дует им в спину, черт бы их побрал - половину времени мы даже ничего из-за бури в лицо, а мокрый снег забивает оптику...
Очередной всплеск статики прервал разговор.
— Уилсон, — рявкнула Джинджер в коммуникатор, — выводи своих людей на позиции! Действуй! У нас входящий с южной контрольной точки.