Те, Кто Выше, крадут наше будущее, мрачно осознала она. Мы для них игрушки, над которыми можно посмеяться во время вечерней беседы у костра. Были ли у Те, Кто Выше, костры для приготовления пищи? Они создали нас, но зачем? Им нет до нас никакого дела. Наше благополучие, наши страдания, то, что приносит нам радость в течение года, значит для них так же мало, как для меня гниющее бревно в лесу. Возможно, даже меньше. Гниющее бревно, по крайней мере, обеспечивало изобилие съедобных и лекарственных грибов.
Случайный порыв ветра заставил огонь танцевать, со свистом посылая искры к потолку пещеры — и мысль, пришедшая вместе с ним из ночи, заставила Чилаили застучать клювом. Я не хочу поклоняться созданиям, единственное желание которых — увидеть, как хорошо мы умираем. Я хочу дружбы с теми, кто радуется жизни.
Чилаили вскочила на ноги, горе и нерешительность исчезли в одно ослепительное, ясное мгновение, которое перевернуло весь ее мир с ног на голову. Среди звезд действительно были дьяволы. Они создали расу Чилаили. Она целеустремленно двигалась по своей жилой пещере, наполненная великим спокойствием, которое не могла объяснить, тем более что ей следовало бы трястись от смертельного ужаса. Она подготовила свой охотничий рюкзак, закинула его за спину, пристегнула пояс с оружием, надела тяжелые меха, которые обычно приберегала для самых сильных зимних холодов, и задумалась, брать ли с собой снежную паутину.
Нет, решила она, если я попытаюсь идти на сильном ветру с привязанной к ногам снежной паутиной, ветер подхватит ее, и я сломаю ногу. Или обе. С сожалением она оставила ее на прежнем месте у стены.
Чилаили прикрывала рюкзак и пояс с оружием священным одеянием катори, передававшимся из поколения в поколение от Матери к Дочери. Маленькая масляная лампа в углу отбрасывала пугающие тени на стены, потому что церемониальный плащ катори, богато украшенный для ритуальных работ катори, имел уродливый профиль. Он превращал его обладательницу в внушающее благоговейный трепет привидение, обладающее огромной способностью вступать в контакт с духами и невидимыми силами. Чилаили до сих пор помнила, как в детстве она сама пугалась, когда ее мать надевала его на какую-нибудь новую церемонию. Чилаили очень хорошо понимала, как это воздействует на разум непосвященного Терса. Сегодня вечером она рассчитывала на это.
Зато он чудесным образом замаскировал охотничью сумку и пояс с оружием.
Удовлетворенная, Чилаили повернулась, чтобы выйти из своей полуприватной жилой пещеры, и увидела, что у входа стоит Сулеава. Глаза ее дочери блестели в свете лампы.
— Уважаемая Мать.
Сердце Чилаили на долгое мгновение болезненно сжалось.
— Любимая дочь?
— Я... — Сулеава заколебалась, заглянув в шумную пещеру Совета. Затем она тихо сказала: — Я бы хотела сопровождать вас в этом священном ритуале. Я тоже должна изучить все учения катори.
Бунтарство в глазах Сулеавы было явным предупреждением. Чилаили попыталась найти слова убеждения, а не прямой и решительный приказ, который Сулеава, вероятно, проигнорировала бы, учитывая тяжесть долга жизни девушки. — Сулеава, ты уже достаточно взрослая, чтобы понимать, что я собираюсь сделать этой ночью. Ты для меня дороже самой жизни. Я не стану отнимать у тебя то, что принадлежит тебе по праву рождения, и отказывать в праве пойти со мной, но сделай это, дитя, с открытыми глазами и острыми когтями. Я ступлю на опасную землю, гораздо более опасную, чем ярость снежной бури, через которую мне придется проходить. Если ты уйдешь, есть очень большая вероятность, что наш род по женской линии угаснет. Ты нужна мне здесь, Сулеава...
— Чтобы сидеть съежившись, как испуганный ребенок, перед старыми и только что вылупившимися?
Она не сводила с дочери сердитого взгляда, пока Сулеава не опустила голову от стыда.
— Прости меня, Уважаемая Мать.
Чилаили понизила голос.
— Когда я уйду, ты твой голос будет единственным голосом разума, который сможет давать советы Бабушкам. Мы с тобой - единственные терсы во всем мире, которые ходили среди людей и выучили их язык. Если сражения пойдут так катастрофически, как я полагаю, ты может будешь единственная, кто сможет судить о том, что люди могут предпринять в ответ. Мне нужно, чтобы ты осталась, дочь, гораздо больше, чем мне нужна твоя поддержка в выполнении задачи, которую я перед собой поставила. И если я не вернусь, в клане все еще должна быть катори.
Ее драгоценная дочь тихо пискнула, издавая звук глубокого огорчения. Такая юная, чтобы столкнуться с таким решением. И все же сама Чилаили была немногим старше, когда власть катори так неожиданно пала на ее плечи после безвременной кончины ее матери. Сулеава несколько раз судорожно глотнула воздух, затем прошептала:
— Я подчинюсь твоей великой мудрости, почтенная катори. Но... — ее голос дрогнул, как у очень маленького ребенка.
— Пожалуйста, мама, будь осторожна!
Чилаили крепко обняла свою дрожащую дочь и нежно погладила ее взъерошенный мех.
— Тише, моя драгоценная. Что должно случиться, то случится, и мы встретим это храбро, да?
Ее дочь подняла голову, чтобы одним глазом заглянуть в лицо Чилаили.
— Будешь осторожной?
— Всегда, — Чилаили подавила вздох и нежно коснулась лица дочери, а затем быстро направилась через шумную пещеру Совета. За ее продвижением следили широко раскрытые, потрясенные взгляды. Даже воины спешили уступить ей дорогу, когда она проходила мимо костров для приготовления пищи и груд оружия. Ее бесформенная тень плясала на меху малышей, которые, разинув клювы, смотрели на катори в полном церемониальном облачении. Несколько Бабушек — и Йиска — озадаченно нахмурили брови, но промолчали.
Она была глубоко благодарна за это, поскольку один-единственный вопрос поставил бы под угрозу ее планы еще до того, как она смогла бы их осуществить. Возможно, они просто предоставили ей право умереть так, как она сама выберет, вместо того, чтобы ждать смерти вместе с другими охотницами?
У входа в Пещеру Совета Чилаили отодвинула тканую ширму, прикрепленную к раме, плотно прилегающей к каменистому проему, и вышла навстречу пронизывающему ветру. Падающий снег жалил ее лицо. Несмотря на то, что в узком ущелье, где находилось их зимнее гнездо, дул сильный ветер, в лесу наверху было еще хуже. Она накинула меховой капюшон на лицо для дополнительной защиты и уже собиралась шагнуть в завывающий шторм, когда появился акуле. Он стоял за огромным деревом недалеко от входа в пещеру.
Его тело пульсировало теплыми красками на фоне ледяных тонов темной бури за ним.
— Куда ты направляешься? — спросил Кестеджу резким от тревоги голосом.
— А ты что делаешь снаружи пещеры?
— Пытаюсь почувствовать приближение бури, и предсказать, когда она пройдет над нами и позволит нам выступить против людей.
Чилаили хмыкнула. О погодной магии Кестеджу ходили легенды. Говорили, что его матерью была йепа из клана Снежного Когтя — их снежная женщина, — которая чуяла погоду и защищала этим весь клан. Кестеджу не раз спасал клан Ледяного Крыла от смертоносных штормов, в том числе от проливных дождей, которые вызывали внезапные наводнения в узких ущельях, и первых зимних метелей, которые иногда начинались на несколько недель раньше, заставая клан все еще занятым сбором урожая.
— Что говорят тебе твои чувства, Кестеджу? — тихо спросила она.
— Два дня, максимум — сказал он, склонив голову набок, словно прислушиваясь к чему-то, что мог слышать только он. — Два дня, и мы сможем отправиться в путь при ясной погоде. Самое худшее прошло. Но почему ты выходишь в такую погоду, Чилаили? Под плащом катори на тебе охотничьи меха. Я не понимаю.
У него было мало причин подозревать правду, поскольку он не знал о ее связи с людьми. Или он знал?
Она задумчиво прищурила зрачки, но в его глазах не было ни подозрения, ни лукавства, только недоумение.
Очень хорошо. Не имея доказательств, добродушный акуле применит к ней презумпцию невиновности.
— Вы объявили альцобу, всеобщую войну, в ходе которой каждый взрослый воин отправляется на битву, ставя под угрозу будущее всего клана. Я должна защитить их души с помощью надлежащих священных обрядов. Оракул может передавать волю Тех, Кто Выше, но он ничего не знает о ритуалах, которые использовали мои праматери, чтобы сохранить клан в безопасности и процветании с тех пор, как в мире появились Терсы.
— Но Чилаили - буря! Разве ритуалы не могут подождать до ясной погоды?
Она покачала головой.
— Они требуют определенное количество дней поста, чтобы подготовиться к поиску видений, которые принесут помощь могущественных духов, животных, ветров и вод, духов, которые ведут недавно умерших в загробную жизнь. Это сложная, изнурительная ритуальная работа. Если буря утихнет всего через два дня, времени едва хватит.
Глаза Кестеджу потемнели от беспокойства.
— Ты хотя бы сможешь провести ритуал в безопасном укрытии? — спросил он, ежась от ледяного порыва ветра. — Я могу организовать сопровождение, чтобы доставить тебя туда.
Чилаили покачала головой.
— Спасибо, Кестеджу, но я не должна раскрывать местонахождение священной пещеры. Это слишком священное место, чтобы осквернять его, даже тем, кто желает только лучшего.
В его глазах явно промелькнуло сожаление.
— Тогда ты должна рискнуть. Пусть Те, Кто Выше, присмотрят за тобой, Чилаили.
Она подавила дрожь. Именно это пугало ее больше всего. Она находила извращенное утешение в жестокой силе шторма. Какими бы мощными ни были их инструменты, Чилаили просто не могла поверить, что даже Те, Кто Выше, могут видеть, как она ползет по земле сквозь свирепую метель.
Она поблагодарила Кестеджу за заботу, затем пробормотала:
— Да хранят тебя предки, — и быстро скрылась в завывающем снежном вихре. Когда Чилаили оглянулась, акуле стоял, прислонившись к дереву, и смотрел ей вслед. Разноцветные полосы тепла, пульсировавшие по всей длине его длинного тела, вздрагивали на фоне темного утеса, изображая испуг и холод. Было что-то глубоко трогательное в нем,