Рук на Грац подождал, пока стареющий ученый остановится перед его столом, прежде чем заговорить.
— Да, научный руководитель?
Держа под мышкой какую-то распечатку, Грелл-на-Врим прямо посмотрел ему в глаза, в его ушах читался гнев.
— Правдивы ли слухи, полковник? Неужели Родина приказала уничтожить терсов?
Ааа...
— Это не слухи, научный руководитель, — он бросил распечатку на стол.
Врим прочитал ее, прижав уши к голове.
— Это возмутительно!
— Я согласен.
— Тогда?.. — в тоне его голоса вспыхнула надежда, и он на мгновение навострил уши.
— Я сделаю все необходимое, научный руководитель, чтобы защитить Империю и Родной Мир от угрозы.
— Но... — Врим снова закрыл рот, громко щелкнув зубами. — Да. Конечно. Может ли скромный ученый спросить, должны ли мы пожертвовать и своими жизнями, защищая секреты Родного Мира?
В его глазах по-прежнему светилась сила, сила фанатика, преданного своей миссии. Рук на Грац не смог скрыть сочувственного подергивания ушей. Врим не был солдатом и не возлагал на свою работу тех ожиданий, которые были бы у солдата, столкнувшегося с подобными приказами. Научный руководитель увидел в этой грязной маленькой распечатке только крах дела всей своей жизни — и справедливо опасался, что и жизнь его тоже будет разрушена.
— Я искренне надеюсь, что нет, — тихо сказал Рук на Грац, дав самый честный ответ, на который был способен, поскольку уважал научного руководителя, хотя никогда не осмелился бы признаться в этом простому гражданскому. — На мой взгляд, это было бы гораздо большей потерей, чем потеря нескольких тысяч нелетающих мохнатых птиц. Потерять жизни многих мельконийцев, защищая секреты, окружающие этих глупых зверей... — он разочарованно покачал головой. — Учитывая силу вторжения людей в эту систему, они явно полны решимости сражаться так долго и упорно, как будет необходимо, чтобы заселить этот жалкий ледяной шар. Я бы посоветовал вам и вашим людям начать собирать вещи. Родина не позволит мне сражаться за эту звездную систему, поэтому лучшее, что мы можем сделать, это сбежать на быстром транспортном корабле, пока люди отвлечены.
— Отвлечены? — спросил Врим, явно озадаченный.
— Это моя забота, — проворчал Рук на Грац. — А ваша - подготовить своих людей и как можно больше исследовательских данных к экстренной эвакуации.
— Да, полковник, — пробормотал научный руководитель. Затем он достал свою собственную распечатку. — Мы получили сообщение от одного из кланов терсов. — Он передал ее через стол.
Рук-на-Грац нахмурился, прочитав расшифрованное сообщение.
— Невидимые жалящие курганы? О чем, во имя семнадцати лун, они говорят?
Врим пожал плечами.
— Я не знаю. Я надеялся, что у вас есть какие-нибудь идеи, поскольку я не очень разбираюсь в системах вооружения.
Рука на Грац снова нахмурился.
— Я никогда не слышал ни о чем подобном. Жужжащие снаряды и невидимое оружие, которое проделывает дыры в твердом теле? Если бы это был военный объект, у меня, по крайней мере, был бы доступ к приличной лаборатории оружейных техников, чтобы попытаться разобраться в этом, — он бросил распечатку на стол, испытывая такое отвращение, что даже не мог подобрать слов, чтобы выразить его.
— Вы удовлетворите их просьбу о поставке большего количества оружия? — спросил Грелл на Врим.
— Ты с ума сошел? — выдохнул Рук. — Мы даже не ответим на это нелепое сообщение! Последнее, что мы можем себе позволить, это привлечь внимание человеческих кораблей на орбите. — вспыхнуло мрачное подозрение. — Ради богов, только не говорите мне, что вы уже отправили ответ?
— Нет, нет, конечно, нет, — поспешил заверить стареющий научный руководитель. — Я бы даже не стал рассматривать такую возможность во время военного положения, не посоветовавшись предварительно с вами. Именно поэтому я и пришел.
— Конечно, — он указал рукой на жалкую, умоляющую распечатку. — Добавьте это к вашим данным, научный руководитель, затем велите своим людям упаковываться и грузиться.
— Да, полковник Грац. Немедленно, полковник Грац. Я очень ценю вашу поддержку, полковник Грац. — стареющий ученый вышел из своего кабинета, снова прижав уши от гнева.
Рук на Грац вздохнул. Такое невыразимо глупое расточительство.
Он снова перевел взгляд на экраны с данными и уставился на светящиеся точки, обозначающие человеческие военные корабли на орбите. Он ненавидел саму идею поджать хвост и бежать без боя. Ненавидел это почти так же сильно, как ненавидел человеков. Если он не очень сильно ошибался, война обещала быть долгой и постыдной. А глупцы с Мелькона лишали его права нанести первый удар.
ТРЕВОГА, СБЛИЖЕНИЕ!
Мои сенсоры фиксируют две термоядерные бомбы, соединенные с парой управляемых ракет, выпущенных прямо в мой боевой корпус. Я в ужасе бросаюсь вперед, проходя мимо своего командира и двух гражданских с ней, заслоняя их своим телом от приближающихся ракет. У меня есть ноль целых две десятых секунды, чтобы решить, из какого из моих неисправных орудий стрелять, зная, что существует высокая вероятность промаха по мишеням. Мои "Хеллборы" — единственное оружие у которого достаточно широкое поле обстрела, чтобы уничтожить бомбы, даже если мой прицел немного собьется.
Я стреляю двумя зарядами "Хеллбора" в упор по приближающимся бомбам.
Я качаюсь на гусеницах. Избыточное давление сбивает моего командира и шахтеров с ног. Обе летящие бомбы исчезают в адской вспышке света. Радиоактивные изотопы разлетелись по моему боевому корпусу и трем людям, лежащим плашмя позади меня. Бомбы не взорвались, а просто их содержимое рассыпалось, что и было моей первоначальной целью. Мой командир хватает своих товарищей и кричит им, чтобы они бежали. Они, пошатываясь, идут вперед, а я осматриваюсь в поисках новых приближающихся ракет. Не видя их, я проверяю телеметрию с камер наблюдения за дикой природой, которые мы установили, и решаю, что момент настал.
Дальнейшее промедление только снизит эффективность удара, который я собираюсь нанести.
Я посылаю радиоимпульс, запускающий детонацию систем в траншеях.
В сером утреннем воздухе разносятся взрывы и странные, прерывистые крики противника. Я отступаю к своему командиру и поворачиваюсь так, чтобы моя лестница оказалась прямо рядом с ней и гражданскими.
— Коммандер, вы трое подверглись опасному воздействию радиоактивных изотопов от термоядерных бомб, которые я уничтожил. Пожалуйста, снимите зараженную одежду и немедленно поднимитесь на борт, чтобы начать хелатирующие процедуры в моем командном отсеке.
Алессандра ДиМарио рычит:
— Раздевайтесь, черт возьми! — одновременно расстегивая молнии и застежки на своей униформе. — Там, наверху, кушетки со встроенными автодоками. Двигайтесь!
Они раздеваются до нитки, затем карабкаются вверх, двигаясь очень быстро. Я направляю на них струи воды, чтобы смыть как можно больше остатков, и благодарю своих дизайнеров за то, что они встроили такую функцию в мое внешнее шасси, предвидя потенциальную необходимость в дезактивации на поле боя. Я открываю люк командного отсека, и гражданские вваливаются внутрь, наполовину карабкаясь, наполовину соскальзывая вниз, с них капает вода, и они дрожат от холода, от ледяного ветра, который обдувает их промокшую кожу и волосы. Я увеличиваю температуру в командном отсеке, включая вентиляторы на полную мощность, в то время как Алессандра усаживает их на кушетки для лечения и пристегивает ремнями безопасности. Я включаю автодоки и начинаю лечение, в то время как мой командир бросается в командирское кресло и пристегивает ремни. Я уже закрыл свой командный люк к тому времени, как ее собственный автодок ввел в кровь лекарство, нейтрализующее последствия радиационного облучения и связывающее уже поглощенные изотопы.
Сражение идет полным ходом, когда я переключаю свое внимание и оружие на противника. Требушет с углепластиковой рукояткой работает с удивительной эффективностью, перезаряжаемый ожидающими шахтерами в тот момент, когда рукоятка опускается на высоту заряжания. Когда враг выходит из ущелий и балок, спасаясь от поджидающей его там смерти, смертоносный дождь из наших гранатометов и автоматических пушечных комплексов начинает сеять ужасный хаос.
Я стреляю по целям, которые, как мне кажется, представляют наибольшую угрозу, пытаясь справиться с дикими неточностями в работе моих систем наведения и контроля. Теперь я понимаю, каково это — быть парализованным. Человеческие жизни находятся под угрозой, а я не могу контролировать свои собственные системы вооружения. Я бросаюсь вперед, стреляя скорее массированно, чем метко, и испытываю дикое удовлетворение, когда вражеские воины падают под моим огнем. Другие воины, безоружные и окровавленные, поворачиваются, спасаясь бегством от моих ревущих гусениц и минометного огня.
— Они бегут! — у Джинджер Джанеско вырывается удивленный возглас.
Враг действительно бежит. В слепом, охваченном ужасом отчаянии. Ударные группы терсов были настолько сильно потрясены, что даже их отряды самоубийц, которые были далеко впереди в своих попытках добраться до стены, теперь обращаются в бегство.
Защитники безжалостно отстреливают их, стреляя в широкие, покрытые мехом спины, которые становятся легкой мишенью для разъяренных шахтеров.
— Мне продолжать или укрепить оборону здесь? — спрашиваю я, когда выжившие воины терсы исчезают под прикрытием того небольшого леса, который я позволил им сохранить. — Вероятность того, что они направятся прямо домой, составляет примерно 98,7 процента. Если они приведут нас к их базовому лагерю, мы сможем разрушить его, быстро достигнув наших долгосрочных целей. Возможно, нам также удастся заполучить неповрежденные образцы технологий, которые они использовали для ведения войны.
Мой командир слегка поворачивается в своем командирском кресле, чтобы поймать взгляд оперативного директора Рустенберга, стоящей позади нее.