Вакиза еще не успел прийти в себя, когда остальные выжившие, дрожащие и измученные, заползли в тепло и безопасность зимнего гнезда. Несколько мгновений спустя все они снова вскочили на ноги, услышав отдаленный треск в лесу. Каменный пол пещеры загрохотал под ногами, как и земля, когда огромный металлический огр бросился на них.
— Огр! — Вакиза ахнул. — Он приближается!
Измученные, раненые воины обменялись испуганными взглядами, затем, пошатываясь, снова поднялись, дрожащими руками хватая оружие. Со всех сторон послышались испуганные крики женщин и детей. Голос акуле стал властным.
— Отведите малышей в самую глубокую пещеру! Все, кто способен держать в руках оружие, вооружайтесь и выходите, быстро. Мы должны остановить огра до того, как он доберется до гнезда!
Уже подросшие мальчишки с трудом вытаскивали последние ракеты из пещеры, где хранился склад оружия. Вакиза вскинул ракету на плечо, схватил винтовку, взамен потерянной, и выбежал в холодное утро, поднимаясь по тропинке со дна оврага. Земля задрожала под ногами. Отвратительное, наводящее ужас рычание наполнило воздух, в то время как треск взрослых деревьев звучал громко, как выстрелы.
Вакиза бросился бежать, хватая ртом воздух, когда к нему присоединились остальные выжившие воины. Оглянувшись, он увидел неровную шеренгу женщин с расширенными от ужаса зрачками, вооруженных винтовками и пытающихся сдержать панику. Ярость скрутила его грудь в горячий и твердый, как камень, узел. Вот до чего дошло! Вооружаем женщин для защиты самого гнезда! Шепот в глубине его сознания о том, что эта угроза клану и птенцам была ничуть не меньшей, чем та, которую они сами пытались навлечь на людей, прозвучал как дыхание святотатства в его сознании. Он зарычал от мимолетного чувства вины, вызванного этой мыслью к жизни, и побежал между деревьями, крепко сжимая оружие. Сейчас было не время обсуждать мудрость давно предпринятых действий.
Рычание огра достигло оглушительных масштабов, когда он увидел огромную металлическую тушу существа, возвышающуюся над деревьями. Вакиза опустился на одно колено, упершись в мерзлую землю, и прицелился своим единственным снарядом. Он тщательно прицелился в зловещие дула пушек высоко над собой, затем нажал на спусковой крючок своего снаряда. Волна жара обожгла его плечо, когда оружие полетело к своей цели.
Вакиза перекатился и побежал, даже не проверив, попала ли ракета в цель, бросившись ничком за выступ скалы. Огонь пробился сквозь деревья, и ударная волна мощного взрыва сотрясла землю.
Затем он снова вскочил и побежал, пытаясь обойти металлического монстра сбоку, а тот продолжал надвигаться, непобедимый, неудержимый. Он видел, как другие воины стреляли ракетами, видел, как испуганные женщины падали на колени, возясь с оружием, о том, как стрелять, они имели лишь самое смутное представление. Дула орудий огра изрыгали пламя и смерть. Деревья вокруг ломались, срезанные пушками огра как прутики.
Крики боли и ужаса эхом разносились по лесу. Вакиза выстрелил в существо из винтовки, охваченный красным маревом ненависти. Оружие, находящееся над землей выше, чем три взрослых воина, стреляло в него. Он бросился ничком, когда повсюду вокруг него вспыхнуло пламя и раздались взрывы.
И все же он продолжал приближаться. Ракеты безрезультатно взрывались о его борта.
Рыдая от ужаса и разочарования, Вакиза с отчаянным воплем спрашивал себя, почему Те, Кто Выше, оставили нас? Неужели они не слышат наших отчаянных мольб? Неужели у них нет глаз, чтобы увидеть наше горе? Они были одни на этой поляне смерти, брошенные на произвол чудовищных орудий противника, и у них не осталось никакой надежды. Им оставалось только умереть, защищая дом и птенцов. Вакиза бросился вперед, выкрикивая свою ненависть как единственное противоядие от ужаса.
Я прохожу сквозь вражеский огонь.
Их ракеты, выпущенные в упор, с сокрушительной легкостью преодолевают мои неисправные орудийные системы, нанося ущерб моим передовым сенсорным системам и системам стрелкового оружия. Мой командир стискивает зубы, пока мы продвигаемся вперед, отбиваясь, насколько это возможно, плохо нацеленными залпами из моих бесконечных повторителей и пулеметов. Враги умирают, раздавленные моими гусеницами, когда я прохожу мимо тех, кто падает раненый перед моим носом. Многие из тех, кто противостоит нам, стреляют неуклюже, как будто не знают, как пользоваться оружием, которое у них в руках.
— Они бросили все, что у них есть, на оборону, — говорит мой командир приглушенным голосом.
— Посмотри на разницу в размерах и побрякушках. Там, внизу, женщины-терсы.
Я считаю, что мой командир прав.
Убивать женщин, которые практически беспомощны, отвратительно, но враг не проявляет милосердия к человеческим женщинам и детям. Я проталкиваюсь вперед сквозь рассеянных защитников, полный решимости нейтрализовать угрозу, исходящую от этого базового лагеря. За тонкой завесой уцелевших деревьев виден глубокий овраг. Я ломаю эти деревья и направляю оружие так, чтобы расстрелять глубокую пещеру на дне.
Ионные разряды бесконечных повторителей лают и рычат, пробивая непрочное покрытие у входа в пещеру, превращая его в пар, а вместе с ним и часть скалы. Из-под каменного выступа доносятся странные, инопланетные крики. Минометы терсов стреляют вверх, по моему корпусу, и половина из мин детонирует о скалистые стены ущелья. Остальные выстрелы пролетают высоко над головой. Я направляю на них верхние орудия башни, сбивая пять из семи летящих снарядов. Оставшиеся два сдетонировали у моей башни. Боль распространяется через поврежденные сенсорные системы. Я запускаю ракеты УВП[8] и еще больше ионных разрядов в ущелье, вгрызаясь в камень у входа в пещеру. Дым и каменные обломки застилают воздух.
Уцелевшие наземные войска противника бросаются вперед из-за моей спины и по флангам, безрезультатно стреляя из винтовок и гранатометов. Я разбрасываю противопехотные мины и уделяю основное внимание захвату базового лагеря. Еще один залп ионных разрядов из бесконечных повторителей обрушивается на вход в пещеру, и огромный кусок скалы сдвигается с места и падает, обрушиваясь с потолка. В пещере снова раздаются крики. Враг не открывает ответного огня. Ровно через восемь минут после частичного обрушения свода пещеры Терсы, пошатываясь, начинают отходить от входа в пещеру. Я прицеливаюсь из противопехотных систем...
Затем замираю, пораженный.
У терсов нет оружия. Но они и не пытаются сдаться.
Они спасаются от чего-то ужасного в своей собственной пещере. Те, кто, шатаясь, выходит на открытое пространство, падают, корчась в ужасных судорогах. Появляется кровь, сочащаяся из полостей тела, вытекающая из-под кожи и меха.
— О Боже, — выдыхает Алессандра, ее голос дрожит от ужаса. — Кто-то вскрыл контейнер с боевыми отравляющими веществами! Или, может быть, биологическими. — ее голос темнеет от ярости. — Эти проклятые ублюдки давали боевые биохимические соединения дикарям каменного века!
С холодком ужаса во всех моих системах я замечаю, что несколько выживших терсов, которые следовали за мной, стреляя из винтовок в мою заднюю броню, начали шататься, уже падают и корчатся в сильных судорогах. Нет времени ни с кем советоваться, даже с моим командиром. Я стреляю в овраг из "Хеллбора", снова и снова, превращая всю пещеру в расплавленный шлак, в своих попытках уничтожить как можно больше неизвестного биологического или химического вещества, прежде чем оно успеет распространиться.
— Предупредите Рустенберг об эвакуации, — говорю я. — Я сделал все, что мог, чтобы локализовать большую часть утечки в этой пещере, коммандер, но я не могу уничтожить уже сбежавший состав. Рустенберг находится в зоне распространения ветра.
Ее рука дрожит, когда она тянется к кнопкам управления на своем командирском кресле.
— Сколько у них времени и как далеко они должны уйти?
Я проверяю скорость и направление ветра.
— Семь минут, командир. Им нужно достичь точки в сорока километрах к северу в течение семи минут.
— Боже мой, — выдыхает она, — они не успеют. Она хлопает по кнопкам управления. — ДиМарио на связи. Немедленно эвакуируйте Рустенберг, повторяю, немедленно эвакуируйте Рустенберг! Терсы выбросили в атмосферу неизвестное боевое биохимическое вещество. Вы в критической зоне риска. У вас есть семь минут, чтобы достичь безопасной зоны в сорока километрах к северу от Рустенберга.
В трубке слышен знакомый голос оперативного директора:
— Джанеско на связи. У нас недостаточно транспорта, чтобы эвакуировать всех! — затем она рычит на кого-то еще, голос из ее коммуникатора прерывается: — Черт возьми, быстрее грузите этих детей!
В разговор вмешивается другой голос, немногословный женский.
— Говорит лейтенант Картер, направляюсь в Рустенберг на борту транспортного шаттла "Темного рыцаря". Мы сошли с орбиты три минуты назад. Сбрасываем медицинское оборудование, чтобы освободить место для эвакуируемых. Мы рассчитываем прибыть к вашему местоположению через две минуты на максимальной скорости.
— Скольких вы сможете вывести? — голос Джинджер Джанеско срывается.
— На шаттл поместится максимум семьдесят взрослых, если он будет совсем пустой, до плит палубы, лейтенант-коммандер Лундквист опустошает его прямо сейчас. Если вы сможете запихнуть людей в один из этих больших контейнеров для руды, у нас хватит мощности, чтобы поднять его с собой.
— Мы будем запихивать их туда, пока они не смогут дышать, — клянется директор по производству. — Садитесь на шахту, мы будем ждать там вместе со всеми, кого не сможем вывезти на наших аэрокарах. Джанеско, конец.
Мой командир и я больше ничего не можем сделать для мирных жителей, которых мы прибыли сюда защищать. Мы слишком далеко от Рустенберга, чтобы добраться до него даже на максимальной скорости, и даже если бы мы смогли добраться до города вовремя, мой боевой корпус наверняка полностью заражен. Фактически, мой командир сейчас заперта в командном отсеке. Я наблюдаю, как в ее глазах появляется осознание этого, вижу ужас, нарастающий вместе с жестоким опустошением, когда воспоминание о том, как она лежала в ловушке внутри другого Боло, прорывается сквозь ее сознание.