— В наших древнейших учениях говорится, что Те, Кто Выше, пришли в этот мир давным-давно, но мы никогда не знали почему. Возможно, им любопытны миры, которые вращаются вокруг звезд. Или, возможно, они просто хотят сохранить власть над ними, поскольку каждый клан терсов имеет власть над своими родными землями и жаждет территории других. Те, Кто Выше, рассказали нам, как мы были созданы, чтобы внушить должное почтение и послушание. Я делала это охотно, даже с радостью, пока повреждение наших яиц и жестокость наших самцов не стали слишком серьезными, чтобы их игнорировать.
— Приказ помещать наши яйца в комнаты для благословения, о которых в детстве моей матери не знали, пришел от Оракула. Моя мать рассказывала, что однажды, сразу после того, как я вылупилась, клан вернулся в зимнее гнездо, и нашел в нем комнату для благословений, которую поставили там в наше отсутствие во время летнего сбора урожая. Оракул приказал положить в нее наши яйца той зимой.
Бессани хмурится.
— Тогда они должны быть где-то в этой звездной системе, не так ли? Чтобы установить подобное оборудование в зимнем гнезде каждого клана, у них должна быть какая-то оперативная база, даже если она не часто посещается персоналом.
Я спрашиваю:
— Акуле - единственный член клана, кому разрешено слушать Оракула?
— Да, таков обычай. Существуют определенные ритуалы, известные только акуле, ритуалы, которые позволяют ему правильно и безопасно обращаться с Оракулом.
Бессани задумчиво спрашивает:
— Ваши создатели используют язык, известный только акуле, или Те, Кто Выше, говорят на том же языке, что и терсы?
Чилаили колеблется, прежде чем ответить.
— Много лет назад, когда я была совсем маленькой, я подслушала разговор акуле, которая тогда ухаживала за Оракулом. Залтана разговаривала с Теми, Кто Выше, из священной комнаты, отведенной для Оракула, где живет акуле. Те, Кто Выше, произносили те же слова, что и мы, большую часть времени, хотя были и такие, которые я не узнавала и не слышала раньше. Конечно, я был очень молода. Не прошло и пяти лет, как я вылетела из гнезда. Но я хорошо это помню.
— Потому что ты слышала голоса Тех, Кто Выше?
— Отчасти да. Слышать голоса наших создателей... Это захватывающе. И пугающе тоже, потому что на это наложено табу. И я запомнила это потому, что акуле была молодой и красивой, очень хорошей и добродушной. Она по уши влюбилась в третьего сына акуле из ближайшего к нам клана. Они встретились во время охоты в районе, где пересекались пастбища обоих кланов. Залтана умоляла Тех, Кто Выше разрешить ей стать спутницей жизни с мужчиной, которого она так отчаянно любила. Когда они удовлетворили ее просьбу, я почувствовала огромную радость, потому что это сделало ее такой счастливой. Она всегда была добра ко мне.
— Интересно, почему они согласились, — вслух размышляет Бессани, и в ее голосе слышится горечь. — Если они знали, что она не сможет родить от него детей, тогда они знали, что у вашего клана не будет наследника на должность акуле, что стало бы серьезной потерей для клана, — она качает головой, хмурясь. — Одному богу известно, о чем они думали. Или что планировали. Возможно даже, — мрачно говорит она, — что они знали, что это не имеет значения. Либо им действительно все равно, выживет один клан или погибнет, либо они планируют в ближайшее время прекратить эксперимент.
Мне не нравится ни один из предложенных сценариев. Последняя гипотеза особенно тревожна с точки зрения потенциальных временных ограничений, но мои основные мысли направлены совсем в другое русло.
— Ты действительно видела этого Оракула, Чилаили?
— Нет. Тогда нет. Но когда наш клан покидает свое зимнее гнездо, мы всегда берем Оракула с собой, и с тех пор я видела его много раз. Это единственный дар Тех, Кто Выше, без которого клан никогда не путешествует. Благословляющая комната слишком велика, чтобы носить ее с собой в теплое время года, и в любом случае летом она нам не понадобится. Зима - это время спаривания и размножения, когда мы надежно укрываемся под землей. Но мы всегда обращаемся к Оракулу, потому что никогда не знаем, когда Те, Кто Выше, захотят поговорить с нами. Или когда нам может понадобиться позвать их и попросить о помощи или руководстве.
Я прихожу к выводу, что если Те, Кто Выше решат уничтожить целый клан за неповиновение или по какой-либо другой причине и планируют использовать нейротоксин для достижения этой цели, у них есть только два варианта: они должны либо дождаться, пока этот клан вернется в свое зимнее гнездо, либо кланы должны взять с собой емкость с нейротоксином. Оракулы, к которым относятся с почтением и заботой, несомненно, являются наиболее подходящим вместилищем. И это, безусловно, объясняет выброс нейротоксина в Рустенберге. Прямое попадание в постоянное подземное убежище почти гарантированно приведет к разрыву защитной оболочки, если не от прямого попадания, то от падения камня, который разрушит оболочку и высвободит все, что находится внутри. Чем больше я размышляю об этом, тем больше убеждаюсь.
Бессани Вейман тоже это поняла.
— Токсин в "Оракулах", не так ли? — громко выдыхает она.
— Я не могу представить себе более логичный содержащий сосуд. — я начинаю задаваться вопросом, есть ли способ нейтрализовать эту угрозу, запечатав все отверстия или механизмы разблокировки в корпусе "Оракула". Если бы это удалось, терсы могли бы действовать, не опасаясь немедленного возмездия. И возможности действовать свободно могло бы быть достаточно, чтобы убедить клан Ледяного Крыла, по крайней мере, разорвать отношения с Теми, Кто Выше и объединиться с человечеством. По крайней мере, это остановило бы нападения на Сета-Пойнт и станцию Айзенбрюке до того, как какая-либо из сторон погибнет.
Я спрашиваю Чилаили, что она думает об этой теории.
Она внимательно размышляет в течение пятидесяти восьми целых трех десятых секунды молчания.
— Я не знаю, будет ли этого достаточно, — наконец отвечает она с похвальной честностью. — В Совете много бабушек, которые с радостью заявили бы о независимости от Тех, Кто Выше. Их единственное желание - уберечь наши яйца от дальнейшего вмешательства. А самцы? Они привыкли подчиняться указам Совета, но мы никогда не пытались приказать самцам сделать что-то, что нарушало бы приказы Тех, Кто Выше. Я не знаю, сработает ли это, — в ее голосе слышится глубокое страдание.
Это, безусловно, усложняет проблему, но я думаю, что вижу выход.
— Чилаили, не могла бы ты научить меня своему языку?
Терса моргает, зрачки расширяются в ответ, который я учусь отождествлять с удивлением.
— Я постараюсь, но Бессани Вейман не смогла воспроизвести многие из необходимых звуков, — она виновато смотрит на своего друга-человека.
Бессани улыбается.
— Боло не ограничены таким образом.
Чилаили делает свой жутковатый кивок головой.
— Если хочешь, я научу тебя.
— Можем ли мы начать прямо сейчас, пожалуйста? Времени может быть очень мало. Грозовой фронт почти прошел, а это значит, что скоро наступит ясная погода.
Она не спрашивает, почему я хочу учиться, и это к лучшему. Я не уверен, что ей понравится то, что я задумал. Если в последний момент Чилаили откажется, я, по крайней мере, получу практические знания языка противника. И если Чилаили не откажется, возможно, мы действительно добьемся гораздо большего.
Доктор Элисон Коллингвуд усердно работала в течение десяти часов подряд и подтвердила это. С затуманенными от усталости глазами, страдая от судорог в шее и спине, она выпрямилась с тихим стоном и провела обеими руками по волосам, убирая с лица спутанные пряди. Для этого потребовались объединенные вычислительные мощности двух Боло, оборудование для ксеноэкологического генетического тестирования Бессани Вейман, а также образцы крови и тканей, взятые у Чилаили, и образцы, собранные Боло в Рустенберге у лейтенант-коммандера Лундквиста, и тушки мертвых птиц, которые были генетическими предками терсов, плюс образцы нейротоксина, прошедшие тесты, которые проводил Сенатор, но в конце концов она получила ответ.
Слегка запинаясь, она сказала своему ассистенту:
— Хорошая работа, Арни. Великолепная работа, — и вышла из биохимической лаборатории, где они так долго просидели взаперти. Выйдя на улицу, Элисон была удивлена зловеще чистым дневным воздухом. Небо было ясным, солнечный свет, такой яркий, что причинял боль, отражался от снега бриллиантовыми искорками. Машина, припаркованная у входа в лабораторию, сразу же поприветствовала ее.
— Добрый день, доктор Коллингвуд. У вас есть новости?
Она устало кивнула.
— Да, Рапира. Люди вне опасности.
Высоко над головой открылся люк, и появился подполковник Вейман, быстро спускавшийся по трапу, не касаясь перекладин. Бессани Вейман и остальной персонал станции — те, кто не был заперт в лазарете, — побежали по снегу, привлеченные громким голосом Боло. Чилаили тоже появилась откуда-то из-за Боло.
— Вы уверены? — спросил командир Боло, как только достиг земли.
— Да. Полностью. Эта чертова дьявольская штука. Как и тот, кто ее разработал. Бессани, ты была права. Этот нейротоксин не только был создан специально для уничтожения терсов, его пришлось создать одновременно с генной разработкой терсов.
— Что вы имеете в виду? — нахмурившись, спросил полковник Вейман.
Элисон поджала губы.
— Нейротоксин воздействует на определенный нейропептидный рецептор и запускает цепную реакцию в клетках, в результате чего организм за считанные минуты погибает. У людей нет этого конкретного нейропептида или его рецепторов. Когда я попросила Сенатора протестировать нейротоксин на тканях живых, неинфицированных предков, он распространился в течение нескольких секунд. При контакте с человеческими тканями это вещество было совершенно инертным. Вообще никакого молекулярного воздействия.