Он остановился, делая глубокий вдох. Он почувствовал ее запах раньше, чем услышал ее голос. От нее исходил задумчивый запах, запах ухаживающего за яйцами. Он заставило его кровь забурлить, но не возбудил его. Вместо этого он вызвал инстинктивные, защитные побуждения. От этого ему еще больше захотелось убивать людей-дьяволов, очистить от них мир, чтобы защитить свои яйца.
— Ты здесь, Белозвезд?
— Сюда, — сказал он. Ее чувства были настроены на яйца, на птенцов. Она могла слышать их крики о помощи через бурлящую реку или чувствовать запах болезни еще до того, как они ее почувствуют, но это затрудняло передвижение по джунглям ночью.
Она подошла ближе, ее запах стал сильнее, очертания ее маленькой фигурки были едва различимы в свете звезд.
— Что ты здесь делаешь, Сладкаявода? Яйца...
— Вторая жена греет их, милорд. А как первая жена, я имею право иногда отдыхать. Я пришла, чтобы найти тебя.
— Я возвращалась в гнездо.
— Тогда я последую за тобой. Я слышала, что сегодня ты одержал великую победу.
Белозвезд щелкнул клювом в знак одобрения и продолжил свой путь, на этот раз медленнее, чтобы она не отстала.
— Значит, Двакамня мертв?
— Он перенес "Кулак Высших" в такое место, где тот мог вывести из строя их защиту. Отобрал у них машины. Они мягкие и немощные. Не такие, как мы. К ночи мы вернули их всех их мерзкому создателю. Двакамня умер достойно. Он умер не просто так.
— Может он вообще не должен был умирать, Белозвезд?
— Только не начинай снова, женщина. Дьяволы, для борьбы с которыми мы были воспитаны, наконец-то здесь. Это судьбоносное время. Нам повезло, что мы дожили до этого момента.
— Твоему старшему птенцу повезло, что он жив и может увидеть это. Я наблюдала за тобой издалека, когда ты сражался с Двакамня. Ты проявил к нему милосердие. Неужели ты не мог поступить так же со своим собственным детенышем, своим старшим сыном?
— Черношип не уступил бы, женщина. Он убил бы меня. Только мое мастерство спасло меня от его убийства. Я спас его от пролития собственной крови в битве, как Двакамня. Я спас его, чтобы он принял мою мантию лорда, когда меня не станет.
— У него горячая кровь, Белозвезд. Как говорят старухи, у новых молодых кровь всегда горячее, чем у их отцов. Это похоже на подкрадывающееся безумие.
— В этом наша сила. Это то, что помогает нам убивать людей-дьяволов. — это была очень болезненная тема для них обоих.
Старые женщины слишком много помнили, слишком много болтали и причиняли слишком много неприятностей. Иногда он думал, что ему следовало бы просто приказать своим воинам убить их. Но в том была доля правды, особенно среди высокородных, которые были благословлены учением Вышних. Долгом низкорожденных было проливать свою кровь против дьяволов. Долг высокородных - не умирать, не воспользовавшись их учением и не передав его другим.
Им приходилось сдерживать горячность собственной крови. Он остановился возле гнезда и повернулся к ней.
— Ты уже поместила яйца в благословляющую комнату?
Комнаты благословения были одними из их самых священных артефактов. Каждая новая кладка яиц должна была провести два дня в теплом, закрытом изнутри помещении. Именно там на клан нисходило благословение Вышних.
Она заколебалась.
— Нет, мой господин, я не сделала этого. Старухи говорят, что именно там кровь наших мужчин становится отравленной. Яйца возвращаются с крошечными проколами в кожуре. Старухи говорят, что именно так яд попадает внутрь, как с языка жалящей ящерицы.
— Старухи сочиняют истории, чтобы напугать таких, как ты, первая жена. Забудь, что они тебе говорят, и отдай наши яйца для их благословения, пока не стало слишком поздно.
— Я говорю все это, потому что лорд должен знать, что думают самки. Я говорю не только о старухах. Они устали видеть, как мужчины их семей сходят с ума от внутреннего огня. Они устали терять своих подруг, сыновей и братьев из-за дуэлей, испытаний, а теперь и из-за войны. Они боятся, что мы только разозлим дьяволов, и они придут и убьют нас всех.
— Если на то воля Тех, Кто Выше, чтобы мы погибли в нашей войне с дьяволами, то так тому и быть. Но нас учат, что один клан возвысится над другими и покажет Тем, Кто Выше, где люди-дьяволы слабы, где их легче всего уничтожить. Вот почему кланы не должны смешиваться, вот почему мы должны отличаться обычаями и формой, чтобы мы могли продемонстрировать, какой из них лучше. И как только этот клан обратит дьяволов в бегство, Те, Кто Выше, спустятся с небес и завершат начатое. Клан, который укажет путь, будет нашим кланом, и почетным будет наше место на небесах рядом с Теми, Кто Выше.
— Кто останется сидеть рядом с ними, лорд? Ты? Доживут ли твои сыновья до этого дня? Помни, что у тебя есть еще один ребенок. Его кровь ты тоже прольешь?
— Ты действительно пришла поговорить об этом? Острокрыл не только что вылупился из яйца.
— Острокрыл уже достаточно взрослый, чтобы думать, что он может драться, и он моложе, его кровь еще горячее, чем у его брата. Он в ярости от того, что ты сделал. Он жаждет умереть за Тех, Кто Выше. Я думаю, он бросит тебе вызов. Возможно, скоро.
— Тогда я сделаю то, что должен. Черношип исцелится. Он должен стать главой клана, на благо всех. Острокрыл - мой птенец, но он не лидер. Я сделаю, что должен.
На какое-то время воцарилось молчание.
— Не убивай Остролапку, муж мой. Если ты убьешь его, Белозвезд, я никогда не прощу тебя. Ты по-прежнему останешься лордом, но будь уверен, что твое время больше никогда не будет счастливым.
Затем она повернулась и оставила его одного в темноте.
Наедине со своими мыслями.
— Как будто сейчас у меня счастливое время, — тихо сказал он.
Тайрус очнулся в темноте, голова раскалывалась, лицо было прижато к холодному, гладкому металлу.
— Не двигайся и молчи.
Эти слова, казалось, заполнили голову Тайруса Огдена, усиливая боль. Ему потребовалось мгновение, чтобы вспомнить, что произошло. Взрыв, огромное здание техобслуживания, дрожащее и рушащееся вокруг него. Он пытался попасть в Боло. Удалось ли ему это? Мучительный голос в его голове подсказывал, что да.
— Ты хочешь, чтобы я включил свет?
— Пожалуйста, — прошептал он, зная, что Боло услышит его. Затем, подумав об этом, добавил: — Приглушенный.
Слабый красный свет залил помещение. Он находился в каком-то узком машинном отделении. Приводной вал толщиной с его тело, проходил сквозь отсек. Позади него был закрытый люк. Впереди была труба с наклонной лестницей, которая вела в темноту.
— Где я?
— Мой брюшной отсек номер два для технического обслуживания. Мои внутренние датчики полностью исправны и показывают, что у вас легкое сотрясение мозга. Вы не умрете.
— Спасибо за эту радостную новость, — он потянулся, чтобы потрогать большую шишку на макушке, и поморщился. По крайней мере, кровотечение было небольшое. Он попытался подсунуть руку под себя, чтобы принять сидячее положение. Он должен был добраться до своей жены и детей, чтобы убедиться, что с ними все в порядке.
— Если вам нужно двигаться, — сказал голос Боло, — делайте это тихо. Враг рядом, осматривает развалины в поисках выживших. После нападения было несколько патрулей.
— Как долго я был без сознания?
— Двенадцать часов, четырнадцать минут и либо девятнадцать, либо тридцать восемь секунд, в зависимости от того, что ты считаешь сознанием.
Тайрус на мгновение задумался и решил, что полежать на полу еще немного — чертовски хорошая идея. Он чувствовал тошноту и слабость даже при попытке пошевелиться.
— Как мне прикажете вас называть?
— Я Боло Марк XXIV, позывной DRK. Обычно мои предыдущие командиры называли меня "Дирк".
Он вдруг вспомнил, что Дирк уже называл свое имя перед нападением. Ему стало интересно, насколько сильно пострадала от удара его голова и почему Дирк, похоже, тоже этого не помнит.
— Ладно, Дирк, я в довольно плохой форме. А как насчет тебя?
— Я подвергся серьезному саботажу с помощью средств, которых я пока не понимаю. Мои системы вооружения в значительной степени были удалены или выведены из строя, мои сенсоры и боевые экраны значительно изменены по сравнению с их первоначальными конфигурациями, к моему корпусу приварено новое оборудование неизвестного назначения, и, что самое серьезное, моя психотроника и память были серьезно подорваны. Во время атаки я попытался задействовать полный боевой рефлекс, и внутренняя обратная связь едва не разрушила мои высшие психические функции. Похоже, что мне потребуются приказы от командира-человека, прежде чем предпринимать непосредственные боевые действия.
— Они, вероятно, встроили какой-то ингибитор в твои боевые рефлекторные цепи. Они так же, как и я, боялись, что ты сойдешь с ума. Дирк, совершенно точно, что тебя никто не саботировал, тут больше применимо слово "покромсали". Тебя превратили в машину для добычи полезных ископаемых.
Какое-то время машина хранила нехарактерное молчание.
— Это нелогично.
— Чертовски верно, но они все равно это сделали.
Снова тишина.
— Это, по крайней мере, как-то проясняет ситуацию. Это объясняет, почему мои датчики были модифицированы для обнаружения сейсмических возмущений и концентраций полезных ископаемых, а не для определения целей, почему мои экраны были оптимизированы для низкоскоростных кинетических ударов и почему моя система боевой связи была заменена на гражданскую. Мне нужно будет проанализировать свои новые возможности и попытаться компенсировать потерю боеготовности.
— Ты хочешь сказать, что все еще можешь сражаться?
— Я могу двигаться. У меня есть осознание. У меня есть сила. С вашей помощью я буду сражаться в меру своих новых возможностей.
— Послушай, Дирк, я бы с удовольствием помог и все такое, но мои солдатские будни позади. Я просто хочу найти свою семью.
— Твоя семья была в колонии за ангаром?
— Д