Поэтесса Елизавета Кузьмина-Караваева (в девичестве Пиленко) вступила в ПСР в марте 1917-го и вскоре была избрана заместителем городского головы Анапы. В феврале 1918 года, незадолго до роспуска органов самоуправления, она стала городским головой, а после советизации Кубани заняла должность комиссара по здравоохранению и народному образованию, не разделяя большевистской идеологии. В мае того же года она участвовала в Совете партии эсеров в Москве, обсуждавшем планы свержения большевиков. Но была при этом арестована не красными, а белыми за «комиссарство». Ее дело рассматривал краевой военно-окружной суд в Екатеринодаре, и только благодаря умело организованной защите подсудимая получила всего две недели ареста. Летом 1919-го Кузьмина-Караваева вышла замуж за одного из своих судей, Даниила Скобцова… В мае 1928 года мы видим ее среди участников II съезда Заграничной организации ПСР в Париже наряду с другом М. Цветаевой Марком Слонимом, мужем Нины Берберовой Николаем Макеевым и многими именитыми эсерами.
На этом съезде, кстати, резко критиковали Виктора Чернова, отколовшегося в это время с небольшой группой своих сторонников от эсеровского большинства. Среди выступавших на съезде был и двоюродный брат мемуаристки Вася Сухомлин. В. В. Сухомлин, в свою очередь, критиковал Скобцову за христианский уклон. До ее пострига в монахини оставалось всего четыре года.
Эсеровский след можно отыскать в биографиях Александра Блока, Андрея Белого, Анны Ахматовой, Бориса Пастернака, Алексея Ремизова, Федора Сологуба, Михаила Пришвина, Николая Асеева, Николая Клюева и вдобавок к нему целого ряда крестьянских поэтов и писателей. Все они довольно активно публиковались в эсеровских или левоэсеровских изданиях, выступали в партийных клубах. К примеру, Есенин и упомянутый Буревой выступили на вечере памяти Блока в московском клубе левых эсеров в августе 1921-го.
К выдающимся творцам науки принадлежал член ЦК ПСР, основатель отечественной школы биохимиков, будущий советский Герой Социалистического Труда и лауреат Сталинской премии первой степени академик Алексей Бах (Институт биохимии РАН и поныне носит его имя). Основоположник изучения мерзлотоведения в России и СССР Михаил Сумгин также был членом ЦК ПСР. Кандидатом в члены ЦК был зачинатель инженерно-экономического образования в СССР Александр Ельяшевич, один из крупных отечественных ученых-экономистов в СССР. Все трое довольно близко общались с Черновым. К тому же Сумгин и Ельяшевич, будучи депутатами Учредительного собрания, находились 5 января 1918 года в Таврическом дворце, и Ельяшевич даже успел выступить на заседании.
Любимый ученик Баха академик АМН, также Герой Социалистического Труда и лауреат Сталинской премии Борис Збарский, бальзамировавший тело Ленина в Мавзолее, был кадровым эсером. Между прочим, во время Первой мировой войны Збарский управлял химическими заводами Саввы Морозова на Северном Урале, и с января по июнь 1916-го его помощником по деловой переписке и торгово-финансовой отчетности был молодой Борис Пастернак, приехавший по приглашению ученого во Всеволодо-Вильву. Обобщенным образом окрестностей Всеволодо-Вильвы станет имение Варыкино в романе «Доктор Живаго». В январе 1918 года Збарский также участвовал в единственном заседании Учредительного собрания.
Выдающийся почвовед и геолог, ученик Вернадского Ростислав Ильин был одним из руководителей московских подпольных эсеров в период Гражданской войны и в начале 1920-х годов. Открыватель томской нефти, гидрогеолог, геоморфолог, палеогеограф, «рыцарь науки», как его называли, Ильин практически не вылезал из ссылок и в конце концов был расстрелян. В томской ссылке он сблизился с писателями Николаем Клюевым и Сергеем Дурылиным. Научное наследие Ильина включает почти 150 публикаций и рукописей, но главный труд его жизни — «Происхождение лёссов» — увидел свет лишь в 1978-м, спустя сорок лет после его расстрела в томской тюрьме.
Ставшие неразлучными друзьями во время учебы в церковно-учительской семинарии в селе Хреново близ Вичуги в Костромской губернии Питирим Сорокин и Николай Кондратьев сообща прониклись эсеровским идеями и вместе вступили в партию. В декабре 1906 года они были арестованы и оказались в Кинешемской тюрьме. Вместе они потом учились на Черняевских общеобразовательных курсах в столице, снимали и делили одну комнату, все это время не теряя связи с эсерами. Позже также вместе учились в частном Психоневрологическом институте, вместе были зачислены на юридический факультет Петербургского университета, и оба вели активную научную и литературно-партийную деятельность. Вскоре они становятся личными секретарями известного социолога профессора М. М. Ковалевского, оба публикуются в журнале «Заветы», который из-за границы редактировался Виктором Черновым, а в России — Ивановым-Разумником. Но полиция вмешивается в этот бесконечный синхрон. В 1913-м Кондратьев был снова арестован как эсер, а Питирим Сорокин уже в конце этого года выпускает свою первую книгу «Преступление и кара, подвиг и награда». Но он и был тремя годами старше Кондратьева, который догнал его в 1915-м, опубликовав первую монографию «Развитие хозяйства Кинешемского земства Костромской губернии: социально-экономический и финансовый очерк». Так что оба фактически одновременно начали свое восхождение на олимп отечественной и мировой науки. Неразлучные друзья, позавчерашние босоногие крестьянские мальчишки, были по окончании университета оставлены на кафедрах для подготовки к профессорскому званию: Сорокин — по кафедре уголовного права, а Кондратьев — по кафедре политэкономии.
В 1915 году Питирим Сорокин вместе с двумя другими известными эсерами-литераторами — Петром Витязевым и Александром Гизетти редактировал партийную газету «Народная мысль». В 1917-м Сорокин и Кондратьев становятся секретарями Керенского и избираются членами Учредительного собрания. Во время Гражданской войны их политическая активность сходит на нет в пользу науки.
Этнограф, историк и религиовед Надежда Брюллова-Шаскольская, ученица В. Г. Богораз-Тана, дружившая с семьей Короленко, была главным теоретиком у эсеров по национальному вопросу. Из-под ее пера вышло несколько интересных книг и брошюр, в ссылках ей довелось заниматься племенным и родовым строем туркмен. Внучка архитектора и художника Александра Брюллова, внучатая племянница Карла Брюллова, с детства была близка со своей двоюродной сестрой Лидой и другой девочкой из их круга, Лизой Дмитриевой. Они были сверстницы и вместе учились в Василеостровской гимназии. Лидия Брюллова была секретарем журнала «Аполлон» и вместе с Елизаветой Дмитриевой и Максимилианом Волошиным придумала мистификацию с Черубиной де Габриак. Лидия и Надежда станут адресатами стихотворений Черубины. Впоследствии, когда Надежда Брюллова-Шаскольская пересечется с теперь уже Елизаветой Васильевой в среднеазиатской ссылке, она, в свою очередь, посвятит ей стихотворение.
Мать троих детей, один из которых, кстати, станет известным физиком, Брюллова-Шаскольская была расстреляна, как и многие другие эсеры.
Нигде не упоминается принадлежность к эсерам видного советского химика-технолога и металлурга, лауреата Сталинской премии второй степени Ивана Башилова. Студент Петроградского политехнического института, он был весьма заметен на политической сцене Петрограда в 1917-м. Так и не завершив образования, в 1919 году он организовал работу экспериментального радиевого завода, который затем и возглавил. В течение ряда лет руководил лабораторией редких элементов в Институте прикладной минералогии (будущем Всесоюзном НИИ минерального сырья), был научным руководителем Гиредмета (Государственного научно-исследовательского и проектного института редкометаллической промышленности), защитив диплом экстерном, будучи к тому времени уже автором нескольких монографий! Потом этот самородок-попович возглавил кафедру химии и технологии рассеянных элементов в Московском институте тонкой химической технологии с присуждением степени доктора технических наук. Еще в 1921 году Башилов разработал технологию щелочения радия, урана и ванадия, позднее — новую технологию аффинажа — высшую очистку платины.
Самородок Иван Башилов, несмотря не неоценимый вклад в атомный проект СССР, сначала был приговорен к 5 годам лагерей и отбывал заключение в Котласских лагерях на общих работах. В мае 1943-го был этапирован в Бутырскую тюрьму, откуда направлен инженером на Красноярский завод по производству и аффинажу платиновых металлов. Несмотря на обращения лично к Сталину, с поселения лауреат премии его имени так и не вернулся. Умер в Красноярске от инфаркта миокарда, пережив Сталина на пять месяцев.
Расскажем еще об одной необычной судьбе. Происходивший из офицерско-адмиральской семьи будущий крупный специалист в области авиационного оборудования, авиаконструктор, генерал-майор инженерной службы, доктор технических наук и профессор Михаил Шишмарёв в молодости принадлежал к эсеровским боевикам. Его глубокие познания в химии привели его в состав боевой дружины в Крыму, для которой в специально организованной лаборатории он собрал более двухсот взрывных устройств собственной конструкции. После внезапного ареста «террориста номер один» Бориса Савинкова и последующего побега из Севастопольской тюрьмы именно Шишмарёв нашел контрабандиста и вместе со своим двоюродным братом, бывшим флотским лейтенантом Никитенко, в качестве матросов полупалубного бота переправил Савинкова и еще двух важных эсеровских боевиков (Зильберберга и Сулятицкого) по морю в Румынию. Савинков ускользнул от петли, но вместе с ним на борту на пути в Констанцу и в свои будущие петли шли три висельника, и среди них Борис Никитенко, повешенный на следующий день после своего двадцатитрехлетия.
Все они ходили по лезвию бритвы. Еще двое — укрывавший Савинкова после побега на своем хуторе и сопровождавший его в Румынию Карл Штальберг, по возвращении арестованный в Севастополе в 1907-м, и сам Савинков (спустя годы) погибнут в тюрьме. Один лишь баловень судьбы Шишмарёв, заглянувший в эту бездну, привлеченный к процессу по делу о «цареубийстве», но оправданный за недостатком улик, словно в сказке Шехерезады, вынырнет из морской пучины в генеральском мундире, проскочив Соловки, Нарым и Колыму. Чудеса, хоть и крайне редко, но случались.