Мулеле был политиком с твердыми убеждениями и принципами. Он разочаровался в Гизенге, считал его «неспособным противостоять натиску неоколониальных сил», не поддержал компромисс с врагами Лумумбы ради «национального примирения», которое походило на капитуляцию. 21 марта из Каира он написал Нкруме письмо, где «описал трагическую ситуацию» в Конго и попросил о помощи. Ганский президент ответил уклончиво. В апреле 1962 г. Мулеле уехал в Китай, где полтора года изучал теорию «народной войны» Мао-Цзэдуна и прошел военную подготовку, необходимую для ведения партизанских операций[995].
Выходящая в Лусаке газета «Daily Mail» 2 января 1964 г. опубликовала документы, якобы захваченные в ноябре 1963 г. у советских дипломатов, возвращавшихся в Леопольдвиль из Браззавиля, где они встречались с руководителями СНО. Конголезцы так объяснили Воронину причины отъезда Мулеле в Китай: «Мы сделали все, чтобы убедить наших русских товарищей помочь нам, но они не осознали, какие мы испытываем трудности, не вошли в положение. Поэтому товарищ Мулеле отправился в Китай. В Китае он получил направление для поступления в военное училище. <…> Не хотим обидеть наших русских друзей, но считаем, что нам лучше обратиться к Китаю. <…> Китай помог Мулеле»[996]. Подлинность документов не доказана, но в свете неудачных переговоров, которые в марте 1961 г. Мулеле вел в Москве, не исключено, что такие слова могли быть сказаны Воронину.
В июле 1963 г. Мулеле вернулся в Леопольдвиль официально для того, чтобы занять предложенный ему Партией африканской солидарности пост в правительстве провинции Квилу на юго-западе страны. В правительство он не вошел, а скрылся в лесах этой провинции. Там он без всякой поддержки извне создал сеть лагерей, где наладил политическую учебу и военную подготовку сторонников. Их костяк составляла малоимущая сельская и городская молодежь. Мулеле не оставил никаких программ или манифестов. Судя по записям слушателей политических курсов в его лагерях, мулелисты или, как они называли себя, басени (лесные люди), изучали маоизм, слегка адаптированный к конголезским условиям.
Мулеле учил, что общество делится на два класса – капиталистов и обездоленные массы. В Конго капиталистический класс состоял из иностранцев, «империалистов», и конголезцев, работающих на правящий режим, «реакционеров». Существовали две формы борьбы: «реформизм», лишь облегчавший страдания масс, и революция, которая делала их хозяевами своей судьбы. Революционную борьбу должны были вести бойцы, чувствовавшие себя в деревенской среде, «как рыба в воде». Инструкции Мулеле требовали от партизан соблюдения дисциплины, примерного поведения в быту, сохранения достоинства в любых ситуациях, уважительного отношения к местному населению, отказа от личной выгоды во имя общего дела. Им запрещалось пользоваться европейскими вещами, общаться с миссионерами, использовать французский язык. Подлинными у мулелистов считались только проверенные временем коллективистские ценности сельской общины, которые не допускали существования имущественного неравенства[997].
Неотъемлемой частью подготовки повстанцев был психологический тренинг через привычные и понятные им магические ритуалы. По традиционным верованиям человек, принявший снадобье дава, становился неуязвимым для пуль. Они либо проходили сквозь него, не причинив вреда, либо превращались в воду, соприкасаясь с телом. Дава превращала воина в супермена со сверхъестественными способностями. Он мог одним пристальным взглядом парализовать волю врага, сделать его беспомощным. Дава представляла собой воду, настоянную на злаках, которую готовили и «заряжали» знахари, выполнявшие определенные обряды. При посвящении снадобье пили из специальных маленьких пиал и обрызгивали им тело. Авторитет Мулеле зиждился и на приписываемых ему сверхъестественных способностях. Народная молва утверждала, что пули врагов ему не страшны, что он может стать невидимым, превратиться в птицу, летать на аэроплане размером в человеческую ладонь и т. п.[998]
За полгода Мулеле удалось развернуть сеть лагерей, подготовить боевые группы во главе с «политическими комиссарами», заручиться поддержкой многих вождей. В районах, где большинство населения составляли пенде (народность Гизенги) и мбунда (народность Мулеле), мулелистские группы существовали в каждой деревне. Завершив первый этап, Мулеле приступил к организации партизанских районов. В январе 1964 г. партизаны начали совершать вылазки и рейды, атаковали военные посты, устраивали засады, нападали на христианские миссии, магазины и склады европейских компаний. 5 февраля из засады был убит отравленной стрелой начальник генерального штаба КНА полковник Евгений Илейя. Правительственные войска были окружены в городах, которые повстанцы, следуя тактике «деревня окружает город», и не собирались захватывать. На «освобожденных территориях» повстанцы расправлялись с полицейскими и военнослужащими, чиновниками, осуществляли конфискацию и раздел имущества «реакционеров»[999].
В Квилу было введено военное положение, власти объявили награду в 10 тыс. долларов за живого или мертвого Мул еле. Когда в апреле 1964 г. на подавление восстания были брошены лучшие части КНА, мулелисты скрылись на своих лесных базах, осуществили «стратегическое отступление» на заранее подготовленные позиции. Партизанская война в Квилу продолжалась до ноября 1967 г., когда Мулеле отправился в Браззавиль, где надеялся поправить пошатнувшееся здоровье. Там Бомбоко передал ему письмо от президента Мобуту, в котором тот обещал амнистию во имя национального примирения. После долгих колебаний Мулеле приехал в Киншасу в октябре 1968 г. И прожил там 10 часов: его подвергли жестоким публичным пыткам и казнили[1000].
«Они неуязвимы»
Пример басени вдохновил Совет национального освобождения, хотя мулелисты действовали автономно, изолированно от других оппозиционных сил. В январе 1964 г. из Браззавиля в Бужумбуру, столицу Бурунди, прибыл Гастон Сумиало. Он участвовал в создании НДК. Придя к власти, Лумумба назначил его главой провинции Киву на востоке страны. После смещения Лумумбы Сумиало лишился должности. Путь оппозиционера привел его в СНО. Сумиало имел поручение Гбение организовать вооруженное сопротивление силам центрального правительства в восточном Конго и на севере Катанги, где влияние лумумбистов было традиционно сильным.
Сумиало преуспел на этом поприще. Первые вооруженные столкновения повстанцев с армией произошли в апреле 1964 г. Действия симба носили иной характер, нежели маоистская стратегия партизанской войны, которой следовали басени. Главной целью симба был захват городов и создание там центров новой власти.
Карта № 3. Восстание симба
17 мая был взят город Увира. Теперь через озеро Танганьика открывался беспрепятственный путь в Бурунди, откуда повстанцы стали получать китайское оружие. На первых порах винтовки были у симба редкостью, преобладали мачете, копья, ножи, дубинки. Экипировка являла собой причудливую смесь традиционных воинских облачений и по большей части неуместных для военной формы деталей европейской одежды. Британский журналист Ян Колвин описал колоритных персонажей, которых он увидел в захваченном повстанцами Альбервиле: «Несколько человек были в касках, украшенных цветами бугенвиллеи и пальмовыми листьями. Один носил женскую шляпу с цветочками, какие обычно попадаются на деревенских барахолках. Голова другого была покрыта шоколадного цвета беретом с фетишем из леопардовой шкуры. Среди убранства их головных уборов попадались перья белой цапли, розочки из пластика, крылья птиц, полковник из Физи прикрепил на фуражку чучело головы журавля – талисман, приносящий удачу. Они носили джинсы, комбинезоны, шорты цвета хаки, леопардовые шкуры, разные детали военной формы»[1001].
Увира стала местом рождения Народной армии освобождения (НАО), там повстанцы провинций Киву, Катанги и Восточной объединились в единый фронт под руководством Сумиало. Реальное командование боевыми операциями осуществлял Николас Оленга. До независимости он работал железнодорожным служащим в Кинду. Лумумба был кумиром Оленги, он стал активистом
НДК. Занимал руководящий пост в администрации Гизенги. С началом восстания проявил себя жестким командиром и хорошим организатором.
Как и басени Мулеле, симба верили в чудодейственную силу давы. Все воины проходили обряд посвящения, чтобы стать неуязвимыми для пуль, в каждом отряде обязательно были знахари Они получали подписанные руководителями восстания мандаты с полномочиями «сопровождать и лечить военных во время боевых операций». У вождей повстанцев были свои личные колдуны. Генерал Оленга за большие деньги уговорил поддерживать свою даву некую Маму Марию Онему. Магия этой маленькой, сморщенной, одногрудой женщины неопределенного возраста считалась самой сильной в восточном Конго[1002].
Дава проявляла свою чудодейственную силу, если человек соблюдал ряд строгих запретов и ограничений. Нельзя было употреблять алкоголь, вступать в половые связи, прикасаться к другим людям, не прошедшим обряд посвящения, есть пищу, приготовленную беременной женщиной, ступать в воду. Дабы оставаться неуязвимыми, воины должны были соблюдать определенные правила и в бою: идти в атаку строго по прямой, вытянув перед собой руки, смотреть только вперед, не отводя взгляда, кричать «май Мулеле» (вода Мулеле). Если пуля все-таки настигала прошедшего обряд посвящения, у знахарей было готово объяснение: неудачник делал что-то не так. Убит – значит, испугался, совершил кражу или спал с женщиной, ранен – значит, только испугался. Знахари не прятались за спины воинов, им надлежало сопровождать атаковавших и размахивать пальмовыми ветвями, чтобы отгонять злых духов. Перед атакой многие курили марихуану, что поощрялось