моральным (выделено мной – С. М.) подспорьем для конголезских патриотов, которые с оружием в руках ведут борьбу за свободу и независимость Конго, против империализма, колониализма и неоколониализма»[1052].
Отечественные архивные материалы о повстанческом движении не рассекречены. Американский исследователь холодной войны в Африке Пьеро Глейджесес исследовал архивы бывшей ГДР на предмет выяснения советской позиции. Он сделал вывод, что «Советы не были склонны оказывать помощь восстанию симба, о котором они практически ничего не знали». «Наши советские товарищи, – сообщало в свое министерство иностранных дел посольство ГДР в Москве в середине сентября 1964 г., – не имеют ясного представления о ситуации в освободительном движении Конго. Они знают только, что… лидеры восстания… заняты борьбой за власть и руководствуются личными амбициями, а не политическими соображениями»[1053]. Конголезский кризис принес СССР столько неудач и разочарований, что его руководство не собиралось снова лезть в это пекло.
Неудача под Букаву стала первым крупным поражением повстанцев. В их тылу остался занятый противником анклав, куда американские С-130 доставляли подкрепления, оружие и боеприпасы. Сотни трупов «защищенных» магией воинов были наглядным аргументом в пользу ее бессилия перед смертоносными самолетами, которые для ружей и винтовок симба были действительно неуязвимы.
Радио Леопольдвиля объявило о гибели Оленги, но поторопилось. С остатками войск, штурмовавших Букаву, он прибыл в Кинду 21 августа. Это укрепило многих конголезцев во мнении: у генерала такая сильная дава, что ему нипочем и обстрелы с воздуха. Сам же Оленга был в ярости от обидного поражения, когда близкая победа ускользнула из рук из-за этих проклятых американских самолетов. В Стэнливиль полетела депеша: «Приказываю арестовать всех находящихся в Конго американцев и судить их военным судом без снисхождения, невзирая на религиозную принадлежность»[1054]. Лишь по счастливому стечению обстоятельств этот приказ не был исполнен.
Заложники в Стэнливиле
Приближение симба к административному центру Восточной провинции не вызвало паники среди иностранцев. Многие из них не воспользовались возможностью эвакуироваться. В последнем самолете, вылетевшем из Стэнливиля до захвата его симба, было 60 свободных мест. Повстанцы ассоциировались с правлением Гизенги, когда по отношению к белым бывали эксцессы, но убийств не случалось. Не было и экспроприаций. Симба считались более опасными, но не настолько, чтобы от них надо было спасаться, снявшись с насиженного места, бросив бизнес и все нажитое. В Стэнливиле остались около 1600 иностранцев – 500 бельгийцев, 700 европейцев других национальностей, 400 индийцев и пакистанцев[1055].
Отказались от эвакуации и 29 американцев, в основном миссионеры. По приказу посла Годли осталась и часть персонала консульства, в том числе консул Майкл Хойт и вице-консул Дэвид Гринвис (офицер ЦРУ). Они понимали, что встреча с симба, «агрессивными, антиамерикански настроенными парнями», не сулит им ничего хорошего[1056]. Но приказ есть приказ, да и мотивы начальства были понятны. Американское присутствие должно сохраняться на территории, прежде подконтрольной правительству Гизенги, который пользовался поддержкой СССР.
Оставшиеся в Леопольдвиле американские дипломаты быстро убедились в правильности своих опасений насчет повстанцев. Утром 5 августа с десяток вооруженных симба вошли на территорию консульства, обстреляли здание из автоматов, выбили двери и вошли внутрь. Хойт, Гринвис и радист Джеймс Стауффер успели укрыться в комнате-сейфе. Она примыкала к кабинету Гринвиса, входить в нее разрешалось только сотрудникам ЦРУ Хотя его архив, как и другие секретные документы консульства вместе с шифровальной машиной, были накануне уничтожены, в комнате оставалось много того, что ни в коем случае не должно было достаться врагу. Например, средства связи, которые обеспечивали защищенный доступ к глобальной системе коммуникаций, связывавшей американские посольства и консульства по всему миру с Государственным департаментом, Белым домом, Министерством обороны, ЦРУ и другими правительственными учреждениями.
Комната была надежно защищена двумя дверями. С массивной деревянной дверью симба справились довольно быстро, а вот находившаяся за ней толстая бронированная дверь выдержала автоматный огонь и удары увесистой кувалдой. Подкрепившись найденным в буфете вином и едой, симба ушли. Просидевшие несколько часов в тесном помещении с отключенным освещением и кондиционером американцы смогли выбраться из укрытия[1057].
Связь работала, и они подробно проинформировали посольство о нападении на консульство. Пентагон и ЦРУ в течение суток разработали операцию по освобождению дипломатов. Планировалось уничтожить повстанцев на прилегающей к консульству территории огнем с Т-28. Вслед за авианалетом должна была последовать высадка вертолетного десанта: восемнадцати кубинских эмигрантов, прошедших курс подготовки в частях специального назначения армии США. Кубинцами командовал американец, офицер ЦРУ Уильям Робертсон. Сигнал к началу операции должен был поступить из консульства. Если перед зданием припаркована зеленая машина – вперед, если нет – ждать[1058]. В разработке операции «Флагшток» принимал участие и получивший повышение Лоуренс Девлин, начальник восточноафриканского отдела ЦРУ. Название возникло из курьеза. «Никто из нас, – вспоминает Девлин, – не знал, где находится флагшток. А это было критически важно, т. к. мы планировали, что вертолет сядет у флагштока на газоне перед зданием консульства, заберет персонал и через несколько секунд взлетит»[1059]. Это рискованное предприятие планировалось осуществить 11 августа, но утром Хойт телеграфировал, что вокруг консульства наблюдается скопление крупных сил симба, да и зеленую машину у консульства конфисковали. Операция была отменена[1060].
Американцы были единственными белыми, к которым симба относились с нескрываемой враждебностью. Остальные иностранцы чувствовали себя в относительной безопасности. Всем консулам и менеджерам крупных компаний была выделена охрана, которая сопровождала их во время передвижения по городу[1061].
10 августа Оленга собрал примерно 100 представителей иностранных диаспор Стэнливиля – консулов, предпринимателей, врачей. «Повелитель симба» был высоким, хорошо сложенным мужчиной средних лет благообразной внешности. Бельгийский мундир цвета хаки с тремя золотыми звездами генерал-лейтенанта на лацкане был ему великоват. На ремне висели сабля и кобура, на офицерскую фуражку был нашит кусочек шкуры леопарда, что в Конго традиционно символизировало высшую власть. Генерал заверил, что иностранцы «будут «защищены от неприятностей», но выехать из Стэнливиля им будет позволено лишь после того, как его армия «завоюет все Конго». Американские дипломаты, подчеркнул Оленга, это «особый случай».
«Особое» отношение к себе американцы испытали уже на следующий день. В консульство нагрянули симба, перевернули все вверх дном в поисках «скрывавшихся солдат КНА». Сотрудников консульства избили прикладами. Всем, кроме Хойта, засунули в рот обрывки американского флага и заставили жевать. Американцев посадили в грузовик и привезли в военный лагерь Кетеле. Им приказали снять носки и обувь и стали колоть штыками, целясь в оголенные ступни. Приходилось быстро отдергивать ноги от земли и невольно исполнять судорожно-нелепый танец под смех и улюлюканье симба[1062]. С тех пор американцы находились под арестом.
«Правда» тем временем сообщила, что жизнь в Стэнливиле «входит в нормальную колею, в городе открываются магазины». И со ссылкой на агентство ЮПИ опубликовала явную дезинформацию: «Руководители повстанческого движения Конго предъявили требование американскому консульству в Стэнливиле покинуть город» в связи с тем, что «американские военнослужащие были замечены среди солдат Чомбе»[1063].
Приказ Оленги 21 августа судить американцев военным судом «без снисхождения» означал высшую меру. От расстрела, а, возможно, линчевания, сотрудников консульства спас находчивый консул Бельгии барон Патрик Нотомб. Он надоумил Хойта направить в Леопольдвиль телеграмму с требованием к администрации США прекратить военную помощь режиму Чомбе. Это был шанс отсрочить казнь и выиграть время. Хойт решил им воспользоваться и обратился с соответствующим предложением к офицерам НАО, отвечавшим за охрану консульства. Те рассудили, что хуже от такой депеши не будет, а разделаться с американцами можно и потом, после возвращения Оленги в Стэнливиль. Тем более что генерал отличался неуравновешенностью и часто отменял решения, которые он принимал в гневе или подпитии, что бывало нередко.
В присутствии офицеров Хойт отправил с телеграфа в Стэнливиле телекс «президенту Линдону Б. Джонсону» с настоятельной просьбой «пересмотреть политику оказания военной помощи центральному правительству Конго». Чтобы в Вашингтоне не решили, что он сошел с ума, и оценили серьезность ситуации, Хойт подчеркнул, что «это вопрос жизни, повторяю жизни, для всех находящихся здесь американцев»[1064]. После чего сотрудников консульства отвезли в хорошо охраняемый аэропорт и заперли в женском туалете – небольшом помещении с бетонными стенами и полом, разбитыми унитазами и стойким запахом.