Город подвергся тотальному разграблению. Военнослужащие КНА без затей вышибали витрины магазинов и брали все, что им нравится. Наемники на мелочи не разменивались, при помощи динамита и ацетиленовых горелок вскрывали бронированные сейфы с наличностью и драгоценностями. Пьяные наемники устраивали дикие выходки. Осушив содержимое винного погреба одного из крупных отелей, патруль зашел в городской зоопарк, где выпустил из клеток голодных львов[1120].
После зачистки конголезских кварталов «мятежников» и «подозреваемых пособников» свезли на городской стадион. Таких набралось более 20 тыс. человек. Их держали в страшной тесноте, антисанитарии, почти не кормили. Даже наемники из отряда Хоара проявили к ним сострадание, пригнали на стадион грузовик риса, чтобы задержанные не умерли от голода. Увиденное там произвело на Хоара неизгладимое впечатление: «На мокрой от дождя освещенной деревянной платформе работал трибунал. Это был “суд единодушного одобрения”. Наблюдая за этим действом, я все больше проникался мыслью, что стрелки часов переведены на тысячу лет назад. На помост выводили мятежника, и его имя объявлялось по системе оповещения. Если собравшиеся его приветствовали, пленника освобождали. Если же освистывали, то его выводили и расстреливали прямо у стадиона»[1121]. Заправлял судилищем известный пренебрежением к нормам закона глава службы безопасности Чомбе Виктор Нендака. У него были личные причины лютовать в Стэнливиле – там симба казнили его жену и детей[1122].
В специальном заявлении администрация США разъяснила, что целью операции в Стэнливиле было «спасение жизней невинных мужчин, женщин и детей, конголезцев и граждан по меньшей мере восемнадцати стран». Утверждалось, что если бы акция не состоялась, погибло бы еще больше заложников. Президент Джонсон тоже объяснил прямое военное вмешательство гуманитарными мотивами и провозгласил победу Запада на конголезском фронте холодной войны: «Конго было ареной борьбы держав и идеологических войн. Я надеюсь, что теперь у этой страны появился шанс на мир»[1123].
Высадка десанта и расправа над повстанцами вызвала широкий международный резонанс. ОАЕ осудила иностранную вооруженную интервенцию на стороне режима Чомбе. Кваме Нкрума расценил ее «как наглую агрессию против Африки, напомнившую, что колониализм не умер». Президент Алжира Ахмед Бен Белла заявил, что направит добровольцев и оружие для помощи «конголезским братьям». Словесным осуждением дело не ограничилось. В Каире толпа прорвалась на территорию американского посольства и сожгла носившую имя президента Кеннеди библиотеку культурного центра, где хранилось 27 тыс. книг. В Кении прошла демонстрация под лозунгом «Повесить президента Джонсона!» Массовые демонстрации протеста против действий Бельгии и США прошли в Джакарте, Пекине, Софии, Праге, где в здании американского посольства были выбиты стекла. В Москве демонстранты, среди которых было много студентов из Азии и Африки, атаковали американское и бельгийское посольства, зданиям был причинен ущерб[1124].
Официальная советская реакция была предсказуемо жесткой. 26 ноября в МИД был приглашен посол Бельгии, где его ознакомили с заявлением советского правительства. Оно охарактеризовало «высадку бельгийских парашютистов и захват силой оружия города Стэнливиль» как «грубый акт вооруженного вмешательства во внутренние дела со стороны Бельгии, США и Англии, продолжающих политику произвола и насилия в отношении конголезского народа». Ссылка на необходимость освобождения заложников была сочтена фальшивым предлогом, раскрывающим «колониальную сущность этого агрессивного акта»: «И дело не в том, что в Стэнливиле оказалось какое-то количество иностранцев, а в том, что колониальные державы, убедившись в неспособности своего ставленника Чомбе справиться с положением в стране, решили оказать ему открытую помощь в подавлении национально-освободительного движения частями регулярной армии». Советское правительство потребовало «прекращения военной интервенции и вывода из Конго всех бельгийских войск и всех иностранных наемников». Заявления аналогичного содержания были сделаны послу Великобритании в СССР и временному поверенному в делах США в СССР[1125]. 25 ноября постоянный представитель СССР в ООН Федоренко направил письмо председателю Совета Безопасности. Его текст отличался от заявления лишь мелкими деталями[1126].
Волна протестов вынудила руководство США и Бельгии внести коррективы в военные планы в Конго. Помимо «Красного дракона» планировались еще три операции по спасению заложников. Из них была проведена только одна – «Черный дракон». 26–27 ноября десантники Лорана освободили 375 белых в г. Полис, где накануне симба убили 22 заложника в отместку за Стэнливиль. Несмотря на настойчивые просьбы посла Годли продолжить военные операции, 28 ноября «на самом высоком правительственном уровне США и Бельгии» было принято решение немедленно вывести бельгийских парашютистов. Один из членов ситуационной группы по Конго неофициально объяснил это так: «Мы струсили»[1127].
В СССР развернулась пропагандистская кампания против «новых преступлений империалистов в Конго» со всеми ее атрибутами: митингами трудящихся, заявлениями общественных организаций, подборками сообщений в центральных газетах об акциях протеста в других странах[1128]. Пресса старалась создать впечатление, что «стэнливильский орешек оказался слишком крепким для агрессоров»[1129], и конголезские патриоты вот-вот отобьют город. Это не только не имело касательства к реальному положению дел, бывало, что одна газета публиковала взаимоисключающую информацию. К примеру «Правда» сообщила 5 декабря: «В Стэнливиле повстанцы по-прежнему удерживают левый берег [р. Конго] и во многих местах проникают на правый берег. Около 50 измученных наемников и части КНА, поредевшие от минометных и пулеметных обстрелов, удерживают в настоящее время лишь аэропорт и узкую полоску прибрежной территории. <…> Наемники Чомбе <…> показали свое бессилие перед лицом повстанцев»[1130]. Непонятно, как, пусть и при поддержке авиации, «белым наемникам и отрядам катангских жандармов удалось форсировать реку и создать небольшой плацдарм». О чем газета сообщила 7 декабря[1131].
О ситуации в Конго высказались первые советские официальные лица. Избранный вместо смещенного Н. С. Хрущева Первым секретарем ЦК КПСС Л. И. Брежнев не поскупился на гневные эпитеты в адрес «колонизаторов»: «Кровопролитная резня, устроенная в конголезских городах бельгийскими парашютистами, доставленными на американских самолетах с благословения Белого дома и с одобрения Совета НАТО, – это разительный пример коллективного пиратства колонизаторов». Об ответных мерах советский лидер говорил обтекаемо: «Конголезские патриоты не сдаются <…> На их стороне – вся Африка, на их стороне – силы свободы и мира во всем мире. <…> Верный своему интернациональному долгу, неизменно поддерживающий национально-освободительную борьбу народов, Советский Союз решительно отстаивает дело свободы и независимости Конго. Коллективная акция колонизаторов должна встретить солидарный отпор всех сил, отстаивающих свободу и независимость народов!»[1132]
«Можно ли представить, – гневно вопрошал с трибуны XIX сессии ГА ООН министр иностранных дел Громыко, – более грубую форму вмешательства во внутренние дела независимого государства, чем объединенная акция колонизаторов в Конго, осуществленная бельгийскими парашютистами, переброшенными в Стэнливиль на американских военно-транспортных самолетах с находящегося под контролем Англии острова Вознесения?»[1133]
Ситуация в Конго после высадки десанта в Стэнливиле неоднократно обсуждалась в Совете Безопасности. 1 декабря 22 неприсоединившиеся страны, в основном африканские, обратились к его председателю с просьбой «в срочном порядке» созвать заседание для «рассмотрения положения в Демократической Республике Конго». Они назвали «военные операции в Стэнливиле и в других частях Конго», к которым приступили правительства Бельгии и Соединенных Штатов с согласия правительства Соединенного Королевства, «вмешательством в африканские дела, явным нарушением Устава Организации Объединенных Наций и угрозой миру и безопасности африканского континента»[1134].
Срочно Совет не собрался, обсуждение конголезского вопроса началось 9 декабря. На нем четко обозначились позиции противников по холодной войне. Представитель СССР Федоренко назвал высадку десанта «агрессией колонизаторов, которые самым вызывающим образом попрали принципы Устава Организации Объединенных Наций, грубо нарушили национальный суверенитет Конго». Представитель США Стивенсон заявил, что «акция, предпринятая Соединенными Штатами и Бельгией, представляет собой лишь чисто спасательную миссию, заранее согласованную с законным правительством Конго»[1135].
Африканские страны акцентировали внимание на расовом аспекте вызволения заложников, подчеркивали недопустимость «спасения жизни нескольких людей, принадлежащих к белой расе, в то время как жизни лишаются тысячи африканцев». «Агрессия в Стэнливиле, – заявил представитель Конго (Браззавиль) Ш. Д. Ганао, – является исключительно серьезным делом. Она только что доказала разительным образом, что в этом мире нет места для черного человека, кто бы он ни был, будь то в стране, в которую он приехал,