наешь, это и правда было ошибкой, – с трудом выдавила я, хотя на самом деле так не считала. – Тот поцелуй, он…
– Он не был ошибкой, – не дал мне договорить Хантер. Я почувствовала его руки на своих плечах, а затем он мягко развернул меня к себе. – Этот поцелуй – самая правильная вещь за всю мою жизнь.
Голос Хантера переполняла уверенность, тогда как меня едва не лихорадило от того, как близко он оказался ко мне.
– Но как же…
– Кортни. – Он покачал головой с таким видом, словно разговаривал со своим трехлетним сыном. – Глупо отрицать очевидное: мы хотели этого. Оба хотели. Так почему я должен согласиться с тобой и признать наш поцелуй ошибкой просто потому, что тебе страшно?
Его слова не звучали как обвинение, и именно это позволило мне увидеть, что Хантер прав. Я боялась. Боялась того, что испытываю к нему, того, что Ларри ни за что не примет наши отношения с его отцом, того, что рано или поздно мне все равно придется уехать, потому что я никогда не смогу привыкнуть к этому чертовому холоду. Я не была готова отказаться от мечты, я не хотела от нее отказываться, но то, что я испытывала к Хантеру, пугало меня. Хотя бы потому, что становилось угрозой для всех моих планов.
– Мне не страшно, – несмотря на то что он сразу меня раскусил, попыталась соврать я. – Но мы всего лишь один раз поцеловались, и Ларри сбежал. Подумай, что он выкинет, если мы начнем встречаться.
Хантер прищурился, а затем с ухмылкой подошел ко мне вплотную. Он выглядел так, словно я предложила ему отправиться в церковь и жениться на мне. Я чувствовала тепло его тела, его дыхание опаляло мою кожу, а его взгляд словно проникал в самую душу. Туда, куда боялась заглядывать даже я сама. Мне стало неуютно.
– Что?
– Ты хочешь, чтобы мы встречались, – скорее утвердительно, чем вопросительно произнес он.
Я открыла рот, но уже через секунду его закрыла. Хантер и правда ничего не предлагал, он вообще никак не давал мне понять, что хочет со мной отношений. Он просто сказал, что не считает наш поцелуй ошибкой, так с чего я решила, что речь идет о чем-то большем?
– Нет, – выпалила я и, отступая от него, прижалась поясницей к подоконнику.
– Да, – снова подошел он ко мне.
– Допустим, – шумно сглотнув, уклончиво ответила я. – Но это ничего не меняет. Ларри, он…
– Для Ларри все выглядит несколько иначе.
– Я говорю тебе об этом же, – взмахнула я руками.
– Кортни, ты считаешь, я не думал об этом?
Хантер склонил голову набок, вопросительно глядя на меня, а я пожала плечами. Я мало разбиралась в том, что касается детей.
– Это мои дети! Конечно, я обдумывал, как скажутся на них любые мои отношения. Но Ларри всего лишь восьмилетний мальчик. И даже несмотря на то что это мой собственный ребенок и я люблю его всем сердцем, я все равно не позволю ему вмешиваться в мою жизнь. Конечно, я обсужу с ним все случившееся, и, уверен, он меня поймет. Поймет нас. Может, не сразу, но когда-то это произойдет.
Хантер сжал мои плечи, а я закрыла глаза и представила себе жизнь в Фэрбенксе. Размеренную и холодную. Точно такую же, как и сам город. Где единственным развлечением была охота и приезжие туристы. Возможно ли захотеть променять вечно гудящий, грязный, тесный и такой противоречивый Нью-Йорк на Аляску? У меня не было ответа на этот вопрос. И не было ни одного шанса найти его прямо сейчас, поэтому я сделала то единственное, что отчаянно хотела сделать с тех пор, как открыла глаза, – подалась вперед и прижалась своими губами к губам Хантера.
Он словно ждал этого, поэтому без раздумий ответил на поцелуй. Его ладони невесомо прошлись вверх по моим рукам до самых плеч и прижались к шее. Мне казалось, что вена под его пальцами пульсирует с такой силой, что ладони Хантера дрожат, хотя, может, они дрожали совсем по другой причине. В этот раз поцелуй оказался другим: не нежным и осторожным, а, скорее, голодным. Хантер впивался в мои губы, не оставляя даже каплю сомнений в том, что он точно не считал происходящее между нами ошибкой.
Мои пальцы путались в его волосах, перебирая упругие пряди, пока Хантер гладил большим пальцем слишком чувствительную кожу у меня на шее.
Окончательно перестав думать, я полностью отдалась ощущениям. В этот предрассветный час в моей не слишком большой комнате на краю Америки остались только мы вдвоем. Пока мое сердце неистово колотилось в груди, Хантер неожиданно отстранился и сжал в ладонях мое лицо. Его глаза, такие темные в сумеречном освещении комнаты, блуждали по моему лицу, словно он хотел что-то отыскать на нем. Я тонула в них, тонула в Хантере, словно в холодных водах Гудзона, и совершенно точно не хотела выныривать.
– Ты устала, – прошептал он, проходясь большим пальцем по моей нижней губе. – И тебе стоит отдохнуть.
Его голос был пропитан нежностью и заботой, отчего я едва не расплакалась. После всего, что произошло, именно Хантер оставался сильным и жалел меня. Я почувствовала себя рядом с ним… хрупкой. Прямо сейчас мне больше не нужно выгрызать себе место в этом мире, думать о том, как больно падать с горы успеха, на которую я так отчаянно пыталась влезть. Мне не нужно притворяться сильной, правильной и уж точно не нужно было соответствовать ничьим ожиданиям. Я просто была собой, маленькой девочкой из Квебека, и Хантер принимал меня такой, какая я есть, ничего не прося взамен.
Сердце замерло, а затем, неровно стукнув, забилось еще быстрее.
– Надо поговорить с Ларри, – севшим голосом произнесла я, проводя ладонью по его небритой щеке.
– Это я беру на себя, – улыбнулся он. – А ты просто отдыхай. День выдался слишком длинным, как, впрочем, и ночь.
Я кивнула и очертила кончиком указательного пальца его слишком идеальный нос, затем острые скулы и снова зарылась пальцами в волосах. Мне хотелось обсудить с ним так много, но одновременно с этим я понимала: все слова просто разрушат магию момента, а я не хотела этого.
– Я рад, что ты приехала в Фэрбенкс, – почти неслышно произнес Хантер, а затем выпустил меня из своих объятий.
Без его рук вокруг моего тела мне сразу же стало холодно, и я обхватила себя за плечи.
Поцеловав меня напоследок, Хантер вышел за дверь, и я осталась один на один со своими мыслями. К чему я была совершенно не готова.
Скинув с себя одежду и оставив ее прямо на полу, я забралась в кровать и закуталась в одеяло. Оно пахло порошком, к запаху которого я как-то незаметно и довольно быстро привыкла. Закрыв глаза, я попыталась заснуть, но пульс не желал приходить в норму, а мои мысли то и дело возвращались к Хантеру.
Я больше не могла делать вид, что между нами ничего не происходит, что я ничего не чувствую. И совершенно точно я не хотела себе врать – Хантер нравился мне, нравился так сильно, что я все еще ощущала вкус его губ, кожа зудела в тех местах, где он ее касался, а сердце ускорялось, стоило мне всего лишь подумать о нем.
Не в силах уснуть, я ворочалась с боку на бок, пока не поняла, в чем именно нуждалась прямо сейчас. Быстро выбравшись из постели, я вытащила из шкафа первые попавшиеся брюки и свитер и, торопливо одевшись, вышла в коридор. В доме не раздавалось ни звука, только мое прерывистое дыхание сопровождало меня, пока я шла в сторону входной двери. Ларри спал, и, вероятно, Хантер тоже уже давно лег. Он провел бессонную ночь в больнице, беспокоясь о сыне, и это точно должно было поспособствовать его крепкому сну.
Практически на ощупь я добралась до входной двери и быстро оделась. Выходить на улицу ночью, да еще в такую погоду у меня не было никакого желания, но музыка, зудящая внутри, не оставила мне другого выбора. Сделав глубокий вдох, словно перед прыжком в ледяную воду, я открыла дверь и тенью выскользнула на крыльцо.
До бара я добиралась практически бегом, подгоняемая мыслью о том, что в шесть утра кто-то из сотрудников уже явится на смену, а значит, у меня оставалось не слишком много времени.
Когда я, наконец, оказалась в баре, дышать стало чуть легче. Здесь было тепло, все еще пахло пивом и свиными ребрышками, а очертания сцены едва угадывались в сумраке зала. Сняв куртку и бросив ее на ближайший к входу стул, я широкими шагами подошла к сцене и, свесив ноги, село прямо на нее. Гитара оказалась от меня на расстоянии вытянутой руки.
– Привет, – прошептала я, погладив покрытое лаком дерево. В непривычной тишине бара мой голос звучал странно, но куда более странно было то, что я разговаривала с гитарой. – Я хочу сыграть кое-что, и, думаю, сейчас для этого самое подходящее время.
Гитара ожидаемо мне не ответила, а я издала истеричный смешок. Кажется, я попросту спятила. Ведь иначе бы не пришла в пять утра в закрытый бар и не стала бы разговаривать с гитарой.
Подтянув инструмент к себе, я взяла его в руки и, опустив голову, принялась перебирать струны. Звуки тихо разносились по залу, напоминая мне тот день, когда я впервые здесь играла. Казалось, с того момента прошла целая вечность, но это было не так. Просто что-то изменилось во мне.
Прикрыв глаза, я принялась наигрывать мотив своей любимой песни. Гитару надо было настроить, и я дала себе слово, что сделаю это сегодня же вечером, а пока просто попыталась сделать вид, что нахожусь где-то в другом месте, что во всем мире нет ничего важнее этого момента, что моя музыка способна решить все мои проблемы.
Раньше мне казалось, что музыка – это все, что мне нужно, но сейчас, перебирая пальцами струны, под закрытыми веками я видела не полный зал «Мэдисон-сквер-гарден», а лицо Хантера. И это пугало меня.
Глава 13
Спустя час в бар пришла Лав, явно не рассчитывая никого там застать. Она окинула меня подозрительным взглядом и, ничего не говоря, направилась к барной стойке. Но как только скинула верхнюю одежду, снова повернулась ко мне.
– Ты рано.
– Ага, – откладывая гитару в сторону, ответила я. – Не спалось.
– Не спалось. Ясно, – многозначительно хмыкнула она.
Лав включила кофемашину и окинула взглядом внушительный ряд с упаковками кофейных зерен. Порой мне казалось, что видов кофе в баре даже больше, чем сортов пива. Кофе был страстью Лав, хотя чаще ей приходилось разливать для клиентов пиво. Выбрав одну из упаковок, она принялась засыпать зерна в кофемашину, а затем нажала на кнопку. Запах свежесваренного кофе добрался до моего носа, и я спрыгнула со сцены. Спать хотелось сильно. Ночь, проведенную в полусогнутом состоянии на полу коридора, вряд ли можно назвать удачной.