Он думал о прошлом: ведь и тогда все было очень похоже. Тут он прав: не так уж много изменилось. Разве что акценты стали сильнее, ЗР окончательно превратилась в непроходимый ад. Скажем, Польша-то в его время была куда поприличнее. А вот в Африке резня тоже была самым обычным делом.
Но почему-то раньше все это его не касалось. Такова жизнь, так сказал бы, пожимая широкими плечами, Леон. Так было всегда. Кто-то ест с золотых тарелок и разъезжает в экипажах — кто-то стирает белье в реке заскорузлыми пальцами. Теперь вот жизнь и Рею определила место в самом низу…
Он снова почувствовал злость — ну уж нет! Не дождутся. Он снова поднимется вверх, он добьется своего — или он не Гольденберг?
Курсы были сущим наказанием.
Их учили писать резюме. Рей до сих пор писал их, пользуясь образцами в интернете, и получалось неплохо — во всяком случае, ничего нового он не услышал. Правда, выяснилось, что человек пять-шесть в классе очень плохо умеют писать. Практически даже совсем не умеют. Да и читали они с трудом.
Им бы надо походить на курсы для неграмотных, думал Рей. Но зачем-то их запихнули сюда.
Резюме еще были относительно полезным занятием. Все остальное очень быстро начало раздражать. Они делились на группы и должны были собирать какие-то домики из пластмассовых балок. Разыгрывали дурацкие сценки. Каждый день смотрели по одному-два фильма — пассивных и неимоверно скучных. Похоже, здесь вообще не было оборудования для интерэков, как и нормального терминала. Учительница обучала их складывать оригами, а один день они посвятили выпеканию пирожков и печенья. Кроме этого, несколько раз приходили какие-то рекламные агенты и рассказывали о продукции своих фирм, зачем — Рей так и не понял. Явился полицейский и прочитал лекцию о правилах дорожного движения для пешеходов.
Но большую часть дня курсанты просто ничего не делали. Фрау Крюгер уходила куда-то наверх, к себе в кабинет, и все оставались в классе. Некоторые особенно смелые на это время сматывались в магазин или погулять — Рей не рисковал. Его базис и так был урезан до минимума, а если учительница доложит в базис-центр, как она неоднократно грозила — для поддержания дисциплины… Нет, Рей, как и большинство, оставался сидеть в классе. Ученики активно и много общались между собой, приносили в класс какую-нибудь еду, делились друг с другом — чтобы не отставать, Рей тоже приносил то бутыль газировки, то какое-нибудь печенье. Бывали интересные разговоры, но в основном народ изнывал от скуки и мечтал только побыстрее вырваться отсюда.
— Зачем они это делают вообще? — спрашивал Рей. Большинство неоднократно проходило подобные курсы — на них безработных (а иногда и работающих) базис-граждан загоняли как минимум раз в год. Курсы социальной адаптации, курсы реабилитации, курсы самопрезентации, интернет-грамотности, коммуникации… Рей думал, что в общем-то, подобные курсы могли бы быть даже полезными — но то, чем они занимались здесь, больше походило на специальное издевательство. Унижение.
— Ну как зачем? — отвечал ему Хорст, весельчак и один из лидеров группы, — чтобы мы дома не сидели. Не бездельничали, значит, пока у нас работы нет. Меня вот в сентябре опять уволили… По полгода работаю, потом — фюить! И соответственно, сюда упекли.
Лысый коротышка с татуировками, по имени Юрген, как-то отвел Рея в сторону.
— Слышь, ты в Мунике давно живешь?
— Ну как тебе сказать… я тут вырос в окрестностях. Но давно не был. Сейчас вот где-то год живу.
— У нас тут в Харте группа подобралась… Встречаемся иногда. Знаешь, где «Егерская шляпа»?
— Вроде видел, — кивнул Рей, — кабак такой, возле аптеки.
— Точно. Там еще шляпа с перьями над входом. По четвергам в шесть вечера.
— А что вы делаете? — спросил Рей.
Юрген сморщился.
— Да у нас группа это… За национальное возрождение. Называется так. Знаешь, достало, что к нам прут все эти негры, албанцы, поляки какие-то. Если бы не они, знаешь, какой у нас базис был бы? Гарантированно по пятьсот каждому бы давали. И потом, на улицу выйти страшно, преступность, и думаешь, их сажают за убийства? Ни фига. Мы, короче, с ребятами тренируемся… бывают и реальные дела уже, но так я тебе рассказывать не буду. Подходи, а то я смотрю, ты один тусуешься. Ты же тоже немец, верно?
— Ну да.
Юрген хлопнул его по плечу.
— Ну так приходи, у нас весело. Придешь?
Серые глазки смотрели требовательно. На шее виднелось гель-тату, черно-золотая выпуклая свастика — в старые времена это было запрещено, а сейчас, как видно, пожалуйста. Рей не решился возражать и ответил:
— Приду.
Впрочем, в четверг он, конечно, никуда не пошел, и Юрген больше к нему не приставал.
У большинства женщин почему-то детей не было, но у одной оказался сын-школьник.
— Вот какого хрена мы тут сидим? — возмущалась рыжеволосая Лаура, — лучше бы я обед ребенку сварила нормальный!
Рей мысленно согласился с ней. Ему-то хоть нечего делать, а Лаура лучше бы ребенком занималась, чем сидеть на тупых курсах для галочки. За которые денег тоже не платят.
Леа мало общалась с другими. Чаще всего она сидела одна и читала что-то с планшета — она каждый день носила с собой планшет. Кстати, Леа не только прекрасно умела читать и писать; когда задания требовали хоть каких-то интеллектуальных усилий, справлялись с ними только Леа и Рей. Если нужно было составить рассказ из предложений, рассортировать картинки, написать сочинение — они двое сразу становились лидерами. Остальные не умели делать ничего подобного.
Однажды он подсел к девушке.
— Что вы читаете? — спросил робко. Леа показал планшет. В левом верхнем углу он прочел название книги — Гессе, «Игра в бисер».
— Ого! — вырвалось у него, — это же классика.
— Мне кажется, я это уже читала в детстве, — взгляд Леи отчего-то затуманился. Показалось, что она настойчиво пытается что-то вспомнить, — но плохо помню содержание.
— Но где вы могли читать это — в ЗР?
— Да, у нас дома… Мой дедушка собрал библиотеку. До войны в Львове было много бумажных книг. И вот я читала, очень много. Я любила читать. У нас не было мониторов, коммов, интернета, ничего не было. Мы очень бедно жили. А книги, бумага — они же никому не нужны.
— Не тяжелый текст? — Рей кивнул на планшет. Леа покачала головой.
— Нисколько, очень интересно. Я вообще очень Гессе люблю, он волшебник.
Рей с удивлением смотрел на нее.
— Вы странный человек, Леа. Такое впечатление, что вы закончили университет. Ваши знания, интересы… Все это как-то не соответствует тому, что вы делаете, пардон.
Девушка пожала плечами и улыбнулась.
— Кого здесь интересуют наши знания, наши возможности? Никого. Я эмигрантка из ЗР, человек второго сорта. Должна быть благодарной, что мне по крайней мере позволяли вести хозяйство в богатом доме.
На Рождество все скинулись по три доллара, женщины принесли торты, отпраздновали прямо в классе, сдвинув столы. Фрау Крюгер выпила немного шампанского и расчувствовалась. Сидя в кольце учеников, она рассказывала о своей нелегкой жизни:
— Я даже и не знаю, как мне преподавать! После того, как я выплачиваю страховку, денег у меня остается столько же, сколько и на базисе! Подумываю уволиться. Говорят, в Швейцарии можно найти получше место.
Надо же, с легким удивлением подумал Рей. Можно иметь не только образование — но даже высшее образование, и все равно жить практически так же, как мы…
Как все здесь. Все, кроме тех, кому особенно, исключительно повезло. Кроме, например, семьи Гольденберг.
Рей смотрел, как горящие свечи отражаются в подсвечниках, имитирующих позолоту, вдыхал аромат корицы и ванили. Ему вспоминалось детство, Рождество — особенно больно, особенно остро. Елка в большой гостиной. Мамино платье — длинное, до пола, хрустящее, светло-серое и блеск бриллиантов. Стройное пение — все вместе, в церкви — «Stille Nacht, heilige Nacht». Они здесь больше не поют рождественских песен, хотя их мелодии до сих пор используются во всяческих перепевах и вариациях.
Рей вспомнил холодную пустую дыру с неровно оклеенными стенами, куда придется возвращаться. Он даже не подумал купить какую-нибудь гирлянду или искусственную елочку. Ему захотелось плакать.
Глава десятая. Агент КБР
Занятия в секции КБР оказались увлекательными.
Ресков стал первым делом учить их обращаться с оружием. Казалось бы, в школе и так военке уделялось большое внимание, все умели содержать оружие в порядке, стрелять — даже лучше, чем писать авторучкой. Но теперь они пользовались небольшими пистолетами, таких Лийя раньше не видала — оружие скрытого ношения, но при этом мощное и точное, назывались эти штуковины УВП (универсальный высокоточный пистолет) разных модификаций. УВП-11 напоминал наручный комм, а УВП-26 — перстень, другие модификации были в форме пистолета, но либо очень маленькие, либо гротескно-игрушечные. Некоторые УВП стреляли лазерным лучом и пулями одновременно. Пули под УВП делали самонаводящиеся, промахнуться из него сложно, особенно если стрелять разрывными. Лийя поражалась убойной силе некоторых модификаций этих смешных пистолетиков, результат получался как после пальбы из гранатомета.
УВП был специально разработан для кобристов, хотя и для военных не представлял тайны.
Сложность заключалась в том, чтобы скрытно носить оружие, правильно выхватывать его в случае необходимости, быстро реагировать. Они немного стреляли по мишеням, а затем тренировались пользоваться УВП в разных жизненных ситуациях, отрабатывали жесты выхватывания пистолета десятки и сотни раз, стреляли из разных положений.
Кроме того, каждое занятие они некоторое время уделяли единоборству. Хотя и это ни для кого не было новостью, Вэнь был мастером кунг-фу, а Рустам — каратэ, да и все в школе изучали облегченный вариант тай-цзи-цюань на уроках спорта. Ресков подошел совсем с другой стороны — он не начинал объяснять про дыхание и энергию, они не занимались растяжкой и разминкой. Ресков показ