— Гм, — буркнула Ли, — я бы сказала — недостаток информации, но ты прав, пожалуй — это, скорее, избыток.
На экране появилась высокая женщина со светлыми, забранными в пучок волосами.
— Ошибкой Первого Союза была вовсе не гонка вооружений, — произнесла она, — а ревизионистский пересмотр ленинской теории империализма. Империализм был объявлен способным к мирному сосуществованию. Где-то понять тех коммунистов было можно — тогдашняя социалистическая система была слабой в сравнении с развитым империализмом. Хотя на их стороне была социалистическая организация и планирование, более передовой строй — что доказывали успехи СССР во многих областях науки, в освоении космоса, несмотря на общее материальное отставание. Они могли бы честно смотреть правде в глаза! Они могли бы не бояться империализма — ведь мировая война все равно была неизбежна. Теперь мы не повторим этой ошибки: мы знаем, что империализм не способен к миру, и помним, по каким экономическим причинам происходят войны: в наше время в ФТА снижение нормы прибыли просто катастрофическое, они борются за каждую малейшую возможность выжимать чуть болше прибыли. Не только теория, но и практика говорит о том же: за последние 20 лет в ФТА по нашим данным состоялось четыре сравнительно крупных военных конфликта — между США и Гренландией, Австралией и Европейским Союзом за острова, и два вторжения со стороны США в разные зоны развития. Кроме того, ФТА постоянно атакует границы СТК и финансирует группы мятежников и террористов, проникающие на нашу территорию. В противоположность этому, в СТК, за исключением приграничных территорий и борьбы с бандами, мы наблюдаем прочный мир, что естественно — что могут рабочие коммуны не поделить друг с другом? При нашей взаимосвязанной плановой экономике? Следовательно, как теория, так и практика говорят об одном и том же: империализм ФТА не способен к миру ни при каких условиях, это террористический, агрессивный строй, какие-либо переговоры с ними не только бесполезны, но так же опасны, как опасны были такие договора для СССР. Единственный выход — война против ФТА на границах и поддержка прогрессивных движений внутри самой ФТА. Как это было в Сингапуре, где наши войска лишь поддержали восстание рабочих!
Ли покосилась на Бинха, тот кивнул едва заметно.
— Их было большинство, местных. Без нас бы они, конечно, вряд ли чего добились. Но их было куда больше, чем нас.
С экрана уже говорил пожилой седой дядька с ироничным изгибом рта. Казалось, после каждого слова он готов усмехнуться.
— Я профессор экологии и заведующий Балтийской Экобазой, — сообщил он, — это так, в порядке сведений, чтобы вы понимали, что я все это не вчера в интерактивке увидел. Вы здесь все рассуждаете об отношениях с ФТА, как будто это ваша надоедливая престарелая тетя — поздравлять ее с днем рождения или нет, общаться или нет. Этично это, видите ли, или неэтично! И вообще легкомыслие современного человека потрясает! Вы, кажется, решили, что у нас тут наступило светлое будущее, можно расслабиться, на рыбалочку съездить на Ладогу — благо, озеро очистили, поработать, интерактивочку посмотреть! Вы понимаете, что планета как была на грани гибели — так никуда от этой грани и не ушла? И наоборот, за последние десятилетия еще и ближе к пропасти придвинулась? Что по-хорошему у нас сейчас единственный выход — садиться всем на какой-нибудь еще не изобретенный звездолет и валить в другую галактику, потому что удастся ли нам вообще спасти Землю — еще вопрос. О том, что по прогнозам содержание кислорода в атмосфере в ближайшие десять лет упадет еще на пол-процента вы знаете. О том, что вымирание видов на планете перешло критический предел и больше не может быть остановлено — вы знаете. О климатических явлениях, которые мы кое-как научились сдерживать — но это вроде мальчика, который пальцем плотину затыкал, вы тоже знаете. Так о чем вы тут рассуждаете, что это за детский сад? Да, может быть, я вот вижу по репликам на стене, вы думаете, я призываю по этому поводу быть пацифистами? Черта с два. Система экобаз, экологического образования, работа, на которую — отдам должное мировому Совету СТК — бросаются невероятные, огромные ресурсы, все это дает хоть какой-то эффект. Но — на территории СТК. А ФТА по-прежнему является страшнейшей угрозой для всего живого на Земле. И не потому, что она войны ведет, не потому, что она там эксплуатирует… а потому что у них бесконтрольный рынок, бесконтрольное производство и потребление! Причем потребление в ЗР, где люди голодают, как бы еще не выше, чем в Федерации — потому что в ЗР сосредоточено все производство, которое жрет наш воздух, наши ископаемые и нашу воду, уничтожает наш океан. Наш, общий! Производит мусор — вы же знаете о пресловутых пластиковых островах в океане. Энергетика у них частично до сих пор на газе, а частично на устаревшей технике, потому что их единственный гибридно-термоядерный реактор расположен только в Штатах. Поэтому мы, экологи, можем пахать с утра до ночи как проклятые, Советы могут вкладывать в экологию все мыслимые ресурсы — но пока ФТА жива, планета будет умирать! Это как раковая опухоль, пожирающая наш мир. А звездолеты, повторяю, мы еще пока не придумали, и бежать нам пока с Земли некуда! Поэтому я говорю, как эколог — или должна сдохнуть ФТА, или умрет вся планета! Или мы уничтожим это неконтролируемое рыночное производство и наконец начнем как взрослые люди планировать и распределять — или мы сдохнем все. Повторяю, все! И я, как эколог, голосую всегда ЗА увеличение военных расходов, и ЗА нашу армию, и двое моих детей сейчас в армии, один срочную служит, а дочка — офицер, ракетчица. И даже предположим, пусть новые войны уничтожат еще какое-то количество лесов, почвы, воздуха. Это — как хирургическая операция. Вместе с опухолью придется вырезать и здоровую ткань, но чтобы уже наконец выздороветь, и чтобы этого кошмара, этого позора человечества больше не было!
— Хорошо сказал, — прошептала Ли. В кафе все затихли, слушая ученого.
— Мы и не думаем об этом, — ответил Бинх, — а ведь он прав. Земля умирает. Нам нужно ее спасти.
Ли чувствовала себя бесконечно взрослой, уставшей, опытной. Она уже почти год училась в профшколе КБР. Это не шло ни в какое сравнение даже с войной на границе. Вообще ни с чем не шло в сравнение. Ли за этот год узнала слишком много об СТК, об ФТА, о мире, в котором приходится и еще придется жить — и очень многому научилась.
Пожалуй, единственные люди, которые знали еще больше — это были преподаватели и старшие курсанты. Например, Бинх.
Ли за последние месяцы привыкала к мысли, что с Бинхом снова придется расстаться. Ничего не изменилось. Все, как в школе — странная не то дружба, не то что-то другое. Может быть, с ее стороны — «что-то другое». А с его — просто дружба, старая привычка. А потом они расстанутся, и теперь уже точно даже не будут друг другу писать. Потому что оттуда не пишут.
Май выдался дождливым. На демонстрации 1-го лило как из ведра. Седьмого, в день СТК народное гуляние вышло скомканным, праздновали все в помещениях. Салют, правда, провели, и даже разогнали тучи. На следующий день все вернулось на круги своя, и неизвестно еще, когда наступит хорошая погода. Впрочем, теперь без разницы, лишь бы летом было тепло. Так думала Ли, сидя на койке с ногами, уткнувшись в экран планшета, где как раз шла жаркая рубка городских коммун по поводу восстановления новых линий метро. Ли не очень интересовала эта дискуссия, но почитать реплики было прикольно.
— Ты пожрать не хочешь перед занятием? — спросила Амазонка. Ли покачала головой.
— Я бы пожрала. Но неизвестно, что нам колоть будут. Еще сблеванешь там.
— А я, пожалуй, схожу поем, — Амазонка пошла к двери. Поправила у зеркала короткую прическу — волосы метнулись черной волной. Ли проголосовала за замораживание новых веток — нет ресурсов сейчас на баловство — и отложила планшет. Закинула руки за голову и смотрела на потоки воды, стекающие по серому слепому стеклу.
«Боишься?» — спросил ее Бинх перед этими двумя неделями. А ведь она спрашивала его — он-то знал, что предстоит первокурсникам. Но не ответил, только усмехнулся. Информационная сдержанность, черт бы ее побрал. Кобристы это умеют, помалкивать и усмехаться. А шуточки по поводу двух недель психоподготовки вот уже несколько месяцев ходят на первом курсе. Мрачные шуточки, напряженные… Комната 101 в любом случае — не сахар. Все уже научились контролировать себя под ментоскопом, но приятного в этом мало, очень мало, и потом полдня тебя тошнит, а некоторым вообще приходится отлеживаться. В депривационной камере уже все отсидели. Все известные наркотики на себе перепробовали. И разное другое, даже вспоминать не хочется. Даже трудно представить — что учебная программа предусматривает еще? Да такое, что от всех других занятий группу на две недели освободили…
— Пошли, — Амазонка заглянула в дверь, — а то опоздаешь.
Ли с быстротой молнии слетела с кровати, ноги в ботинки, затянула ремень, поправила волосы. Она шла по коридору вслед за высокой Амазонкой.
— Слышь, — подруга обернулась, — давай договоримся. Если нас в пару поставят… ну полегче как-нибудь друг с другом, а?
— Что полегче-то? — спросила Ли. Амазонка пожала плечами.
— Если бы знать.
— Ладно, — буркнула Ли, — давай договоримся. Не знаю, о чем, но на всякий случай.
— Может, кто-нибудь добровольно хочет первым? — Гагара обвела взглядом их четверых. В этот раз были не «пары», а четверки — к Ли и Амазонке присоединились Жук с Дарвиным.
Ли, сама себе удивляясь, шагнула вперед.
— Хорошо. Сегодня вы. Ложитесь, — Гагара кивнула на кушетку. На голову Ли надели привычные пластины стационарного ментоскопа, на руку — инъекционный браслет. Гагара что-то объясняла, Ли ничего не слышала — от укола ее потянуло в сон. Она не сопротивлялась и довольно быстро заснула.
…Она открыла глаза.
— Где я?
Странный незнакомый прибор. Кушетка. Люди в форме… Две женщины — одна пожилая, подтянутая и легкая. Вторая… да это же Настя!