— Насть, это что у тебя за форма? — спросила она. Молодая черноволосая девушка беспомощно посмотрела на пожилую. Та слегка кивнула.
— Ты помнишь что-нибудь? — спросила Настя.
— Я… нет, — ей казалось, что внутри — пузырь с прочными стенками, и за стенками бушует пламя, и очень хочет вырваться наружу. Она перевела взгляд на мужчин и узнала Мурата и Артема. Но почему они в какой-то форме?
— Помнишь, как тебя зовут? — спросила Настя.
— Да, — ответила она, — меня зовут Вика.
Ее звали Викторией. С Настей, Муратом и Артемом они жили в одном квартале когда-то, учились в одной школе. Она помнила, как играли в казаки-разбойники, и Артем сидел на дереве, выслеживая неприятеля, и потом он упал и сломал ногу. Помнила, как Настя пригласила всех на день рождения, и там была некрасивая ссора из-за того, что она целовалась с этим парнем из старшей параллели, как его, симпатичный такой, а Мурат увидел… После школы они не встречались ни разу. Вика отслужила срочную в Перми, поступила в профшколу пищевиков. Артем хотел стать микробиологом и поступил в биологическую профшколу. Настя училась на оператора кибернетических устройств, а Мурат — в профшколе авиатехники. Почему все они теперь носят какую-то форму? Вика не понимала.
— Где мы?
— Это экспериментальный госпиталь, — пояснила Настя, — не волнуйся. Ты ничего не помнишь об аварии?
— Что за авария? — сердце Вики колотилось.
— Это амнезия, — заметил Мурат.
— Мы ехали на машине. Она перевернулась. Что-то с тормозами, занесло, было скользко, — коротко объясняла Настя.
— Что это за форма у вас?
— Здесь так положено. Госпиталь военный. Тебе придется полежать какое-то время, салверы пока не разрешают общение с родственниками.
Вика вспомнила.
— Мама! Ей-то сообщили хоть?
Друзья переглянулись.
— Твоя мама в экспедиции, ты забыла?
— Да… действительно, — пробормотала Вика. Память восстанавливалась, будто одна за другой заполнялись пустые ячейки. Мама — полярный эколог, сейчас в Арктике, занимается восстановлением арктической почвенной фауны. У них часто сбоит связь, поэтому они общаются раз в неделю, и то не всегда. Она успеет сама поговорить с мамой. Отец погиб на границе… С братом общаются редко, он… где он живет? В Вологде.
— Поешь, — Мурат поставил на казенный серый столик поднос, — отдохни пока. Мы тебя навестим.
Вике было тревожно. Она съела столовский обед, потом пришла незнакомая врач, осмотрела ее. Вика смотрела на планшете старые фильмы, читала роман под названием «Не бойся, девочка». Какой-то еще довоенный. Роман ей понравился, там речь шла о параллельных мирах и промежутке между ними, где люди могли усилием воли творить все, что угодно — но в первую очередь, конечно, творили оружие. Поэтому в том мире ценились люди с фантазией, они умели производить виртуальное оружие, и их брали в армию. В романе шла речь о девочке, не очень-то сильной и способной к военному делу, которая училась в военной школе, чтобы защищать родину. У этой девочки было что-то общее с самой Викой. Хотя Вика никогда не собиралась защищать родину да и в армии служила в спокойном месте.
Она зачиталась и заснула далеко за полночь.
На следующий день к ней пришел Артем.
— А остальные где? — спросила Вика. В коридор выходить было нельзя — врач сказала, что она в изоляторе, в боксе. Поэтому сидели прямо в палате.
— Придут позже, — пояснил Артем. Он принес мешок семечек, и они щелкали эти семечки за столом и болтали о том, о сем. В основном, о прошлом. Артем временами мучительно морщился и застывал неподвижно, будто пытался что-то вспомнить.
— А помнишь, как ты ногу сломал? — спросила Вика. Глаза Артема слегка расширились.
— Ногу? Ты что, я никогда не ломал ногу.
— Но я же помню, — беспомощно произнесла Вика. Она хорошо это помнила, Артем был в их команде. Он еще сказал: «Да я сейчас увижу, куда они побежали, проблем-то!» Взял электронный бинокль, спертый у отца, и полез на дерево. Оля еще крикнула «Осторожнее!», и Вика тоже подумала, что ветки уж очень тонкие… И тут он свалился! Такое не забудешь! Оля разговаривала со «Скорой», а Вика сидела рядом с Артемом, который корчился от боли, и не знала, что делать… вроде бы надо шину наложить. Но бинтов же нет. Или не надо, они все равно сейчас приедут? А он тяжело дышал, и на лбу выступили мелкие капли пота.
Ну как такое забудешь?
— Руку вот я ломал, правую, — заметил Артем, — на горке. Помнишь? Еще пришли зареченские, и пытались нас выгнать. Один такой амбал, как даст, я и полетел с горки… Ты же вроде тоже была. Или нет?
— Нет, я такого не помню, — она вообще не знала, о каких «зареченских» он говорит. Они никогда ни с кем не дрались во дворе!
— Ну может, тебя не было. Но ногу я точно не ломал!
— Ты на дерево полез, — возразила Вика, — мы в «Казаки-разбойники» играли…
— Не помню такого, — покачал головой Артем, — я даже не знаю, как в эти казаки-разбойники играть вообще! И ногу никогда не ломал.
Они уставились друг на друга. Каждому показалось, что либо он сходит с ума — либо собеседник.
— Ладно, Вик, это фигня, давай в шахматы, может?
Вика поставила Артему мат через пятнадцать минут. Парень с изумлением смотрел на нее.
— Ты же сроду… Ты же хуже всех играла! А я все-таки чемпион школы…
Вика пожала плечами.
— Научилась.
Она хорошо помнила, что в свое время была неплохой шахматисткой. Что он говорит? Почему это «хуже всех»?
Прошло еще несколько дней.
На второй день Настя и Мурат зашли в гости на короткое время. На третий Мурат уже присоединился к Артему и Вике, и они несколько часов гоняли на компе «Стратегию». Выявились новые странности. Мурат тоже не помнил о том, чтобы Артем сломал ногу. Ну ладно, тогда Мурат был в другой команде — но ведь все равно нельзя не запомнить такое событие! Правда, и «зареченских» Мурат тоже не помнил, но зато рассказал, как к ним в школу приезжал знаменитый исследователь Луны Родион Верцинский. Вика тоже помнила это, но очень смутно. Почему-то ей казалось, что с Верцинским она встречалась в Донецке. Но возможно, она перепутала. Артем же не помнил этого вообще.
Вечером Вика дочитала «Не бойся, девочка» и решила, что стоит прочитать и продолжение — еще два романа про эту же героиню.
На четвертый день и Настя сидела с компанией в небольшом холле. Играли в «Стратегию», разговаривали. Странности все нарастали. Вика прекрасно помнила свою работу на гигантской кухне-фабрике, учебу в профшколе, танцы, Игоря, которому она, кажется, нравилась. Когда она рассказывала об этом, или о службе в Перми — ни у кого не возникало вопросов. Точно так же и остальные интересно и удовольствием вспоминали о том, что делали после школы. У Артема уже, оказывается, есть очень серьезные отношения с девушкой…
Но вот как только речь заходила о прошлом — непременно у всех различались детали воспоминаний.
Главное все помнили хорошо. Директрису школы звали Вафля (в жизни — Валентина Григорьевна), физрука — Егор Иваныч; во дворе школы располагались две спортплощадки, а между ними — раскидистая сосна, на которую было запрещено лазить, но все, конечно, лазили. На Новый Год сосну наряжали гирляндами. Вспоминали игру в Зарницу, футбольные матчи, олимпиады… Но более мелкие воспоминания противоречили друг другу. Вика осторожно намекнула на ссору во время дня рождения Насти, и выяснилось, что Настя и Мурат вовсе никогда не питали друг к другу симпатии, и тем более, не ссорились. Артем не умел играть на гитаре (а Вике казалось, что умел), зато он помнил, что Вика участвовала в танцевальном ансамбле — чего точно не было и не могло быть никогда. Мурат вспомнил какой-то поход после девятого класса, и Вика радостно подхватила:
— Да, я помню! Точно. Мы еще у озера остановились, костры, рыбу ловили… так красиво там, звезды! Артем, а мы с тобой гуляли вдоль берега, помнишь?
Но Артем не помнил не только прогулки, но и самого похода. Настя тоже никакого похода припомнить не могла. Четверо уставились друг на друга.
— Мне кажется, — сказала Вика, — мы должны поговорить с врачом. У нас же явно что-то не в порядке с памятью.
— А может, это какой-то эксперимент? — предположил Артем. Это слово словно упало на электрическую сеть, натянутую в мозгу, и пробудило ее… пробежали неясные импульсы. Вика сжала кулак — ей вдруг показалось, что вся ее жизнь — бред, чушь, а на самом деле… там, внутри, жил кто-то другой. Воин, невероятно сильный и осторожный. Эксперимент?
Ерунда какая. Она начиталась какой-то чуши, вот и воображает невесть что. Она самая обычная девушка, работница фабрики-кухни…
Дверь открылась, и вошла некрасивая женщина в форме, Вика видела ее в первый день, после пробуждения.
— Внимание, — произнесла женщина. Все уставились на нее. Медленно, ритмично, она стала говорить.
— Колесо. Дельфин. Храм Афродиты. Синхрофазотрон. Репликация. Мнемозина. Если жизнь тебя обманет, не печалься, не сердись… Ребята, спокойно, вспоминаем, молчим.
С первых же слов будто ожила в мозгу электрическая сеть — но гораздо сильнее, мощным всплеском, ударила в лобную пазуху, виски, в нос, потекли слезы, на несколько мгновений девушка потеряла сознание, а потом очнулась. Закрыла лицо ладонями. Отчего-то было невероятно стыдно.
Ее зовут Лийя. Она — курсант профшколы КБР, второй курс. Как она могла поверить в такую чушь? Какая еще Вика, откуда это вообще взялось?
Ребята смущенно переглядывались. Остальные перенесли возвращение к реальности легче, чем Ли.
— Приходим в себя, — повторила Гагара, — назовите свои позывные!
— Жук, — пробормотал бывший Артем.
— Дарвин.
— Амазонка.
— Ромашка, — с отвращением сказала Ли.
— Отлично. Итак, вы испытали на себе методику наложения ложной личности. Сейчас она широко используется в агентурной работе. Преимущества такого метода — агента с ложной личностью невозможно раскрыть никакой проверкой. Ментоскопирование покажет только ложную личность, наркотики или пытки тоже не дадут никакого результата. Такой агент не может выдать себя и случайно. Без якоря — специально заложенного сочетания слов и ощущений — вскрыть ложную личность невозможно.