А наноботы могут не только нести нужные нейромедиаторы, например, эндорфины, чтобы человек мог насладиться видом прекрасного сада и расслабиться. Но и вступать во взаимодействие с мозговыми анализаторами органов чувств и изменять восприятие. Создавать определенную картинку — страшную или прекрасную. Может, это и чушь, конечно, подумала девушка. Я же не фармаколог. Но я много читала и могу предположить… Может, и так. Между тем глаза снова начала заволакивать пелена. Леа закрыла веки и очнулась уже в обычной обстановке, в той самой комнатке с сеткой на потолке. Правая рука болела, и глянув на нее, Леа увидела на тыльной стороне пальцев характерные синие «звезды» — следы электрических ударов.
Проверяли, как видно, насколько боль может нарушить созданную галлюцинацию.
— Выходите, девушка! — предложил экспериментатор, — все в порядке! На сегодня ваша работа закончена.
На следующий день Леа уже совершенно оправилась. И у нее, и у Рея наступила пауза в экспериментах, и пользуясь этим, девушка уговорила приятеля устроить маленькое путешествие.
От бараков отходить не запрещалось, но в любой момент подопытных могли вызвать для обследований и тестов. Да и желания уходить ни у кого не было, в основном после экспериментов люди безучастно лежали на койках или уходили с головой в игры и сериалы. Но у Леи снова возникло странное неуемное желание исследовать окружающий мир — эта страсть не оставляла ее никогда. Рей от скуки согласился сопровождать ее.
Они долго шагали вдоль монорельса, периодически отшатываясь от проезжающих вагонеток. Рей рассказывал о своих приключениях в ЗР, в Мексике.
— А у вас в Польше так же? — спросил он. Леа пожала плечами.
— Где как. У нас во Львове не так уж плохо. Граница не так далеко проходит, многие женщины туда наведываются, к солдатам… те помогают, ну ты понимаешь? Им же платят даже больше базиса. Потом, у нас есть авиабаза, там тоже так. Моя мать часто убиралась у офицеров, ее нанимали по часам. Я тоже ей помогала. Но вообще есть часто было нечего. У нас же нет базиса — жить можно только на то, что заработаешь. А работы тоже нет.
— А граница, — вдруг спросил Рей, — это граница с Холодной Зоной?
— Ну да, конечно, — кивнула Леа.
— Я все время думаю — а как там, у них? Все разное рассказывают. Один вот священник в Техасе, тот рассказывал, что у них там не хуже, чем в Федерации, и даже в Космос летают.
— Не знаю, — неуверенно произнесла Леа, — ты же видел наверняка, по ИТВ часто показывают перебежчиков из Зоны. И они рассказывают ужасы — про подземные концлагеря, как там младенцев скармливают собакам… Ну может, это чересчур, но наверное, дыма без огня не бывает.
— Так у нас в палате живет такой перебежчик! — воскликнул Рей, — он говорит, это вранье все. Им платят за вранье. Я попытался выяснить, а что там на самом деле… он говорит, в армию всех забирают, но только на два года, а он не хотел. Но так толком ничего не рассказал. Хочешь, я тебя с ним познакомлю? Хотя у вас на границе наверняка было много перебежчиков — неужели ты не встречала никогда?
Леа задумалась.
— Да, бывали, ты знаешь… Но я как-то близко ни с кем из них не знакома. Потом, у нас там очень трудно разобраться, где беженцы, а где просто бандиты. У нас же просто шаек очень много, они то на той территории грабят, то на нашей. У нас еще были эти… назывались Народный Фронт имени Степана Бандеры. Я даже не знаю, что это значит. Ну эти вообще звери, они если в какой-то дом заберутся, не просто ограбят, а убивают всех, даже младенцев. И это правда, на нашей улице они два дома так ограбили и поубивали всех. Может, беженцы из колд-зоны в такие шайки вступают? Ведь попасть в Федерацию для них все равно невозможно.
Они пересекли монорельс и подошли к единственному входу-выходу в подземелье — двум широким лифтовым дверям. Один из лифтов как раз был раскрыт, и оттуда двое рабочих — не в здешней синей, а в салатовой форме — выкатывали одну за другой лязгающие тележки. Леа с Реем остановились, пережидая. Один из рабочих был покрупнее, рыжеватый блондин, второй — кореец, он-то и выкатывал из лифта тележки, плотно загруженные блестящими рифлеными ящиками из алюминия. Рыжий сцеплял тележки. Наконец погрузка окончилась. Кореец прошел вперед, мельком глянув на Лею узкими цепкими глазами. Оба транспортника покатили тележечный поезд, упираясь в ящики руками. Леа и Рей двинулись дальше, вперед.
— Вот ведь нашли люди работу, — с горечью произнес Рей, — я быуж лучше тележки катал, чем тут… как обезьяна в клетке.
— Интересно, — задумчиво сказала Леа, — а как этот кореец попал сюда? Впрочем, может, его предки сюда еще до войны переехали…
— Гм, а откуда ты знаешь, что это именно кореец? — удивился Рей, — я думал, китаец.
— Но ведь видно же! — развела руками Лея, — нет… совсем не китаец. Ты разве не различаешь эти народы? Ты ведь много путешествовал!
— Так они все на одно лицо. Что японцы, что китайцы… вот почему ты решила, что этот — кореец?
— Ну… — Леа задумалась, — даже не знаю! Это видно. Я словами никогда это не вербализовала. Понимаешь, он сравнительно высокий, выше меня. Вроде бы ханьцы тоже высокие. Но у него лицо скорее южное, круглое такое, лунообразное. И в то же время — достаточно светлое. Южные китайцы и вьетнамцы темнее кожей и ниже ростом. Хотя… даже не знаю, чем это объяснить. Да нет, он точно кореец!
Они некоторое время шагали молча.
— Мне часто кажется, — произнес Рей, — что для девочки из Польши ты как-то… слишком много всего знаешь. У вас что там, во Львове, азиатов было много?
— Нет, — беспомощно произнесла Леа, — я сама не понимаю…
Теперь у нее возникло другое ощущение — зыбкой пустоты. Тоже давно знакомое. Как будто висишь над пропастью, заполненной серым туманом, и там, в этом тумане — полная неизвестность. И это тревожит и мучит сердце. Леа встряхнула головой и постаралась забыть разговор и маленькое происшествие.
Они перекусили бутербродами, сидя на груде пустых ящиков. Леа смеялась и шутила, и Рей разошелся, сравнив их скромную трапезу с Большим Королевским Пикником. Запили водой из прихваченной бутылки, и двинулись дальше.
Они уже миновали лабораторные и производственные помещения, и отсюда до самого конца тянулись склады. Рей предположил, что там нет ничего интересного. К тому же вдоль складов расхаживал секьюрити в черном, так что и заходить туда, вероятно, запрещено. Но Леа завелась — если уж исследовать, то до конца. Они не стали приближаться к секьюрити, а воспользовались его невниманием и нырнули в один из узких проходов меж стапелей все тех же рифленых алюминиевых ящиков, огражденных невысокой проволочной сеткой. Сами стапели уходили к потолку и громоздились над головами.
Они поворачивали, когда проход становился слишком уж узким, искали новые отвилки. Рей давно уже потерял ориентацию в этом лабиринте, но Леа, похоже, разбиралась в направлениях. Все происходящее казалось забавной игрой. В конце концов, не можем же мы здесь пропасть, успокаивающе мыслил Рей, найдут все равно. Увидят, что мы не вернулись к ночи — найдут. Не иголка в стоге сена. Правда, здесь ходить нельзя — но что они нам сделают?
Леа увлеклась всерьез — шестым чувством она точно ощущала, куда идти. Хотелось выяснить все до конца — что еще есть в этом подземелье? Наконец, примерно по ее расчетам, впереди забрезжил большой просвет.
— Смотри — туда нельзя уже! — Рей схватил ее за рукав. Здесь стапеля ящиков кончались, дальше следовало широкое пустое пространство, высокая стена, и в стене — дверь, к которой подходила рельсовая колея.
— Гляди-ка, — прошептала Леа, — значит, есть отсюда еще один выход! Интересно, куда она ведет?
— Наверное, грузовой лифт какой-нибудь, — предположил Рей. Ему было не очень интересно. Ну выход — и что? Не бежать же они собрались отсюда.
— Я хочу посмотреть, — решила Леа. Высунула голову из-за ящиков и огляделась.
Перед дверью было пусто, ни работников, ни охраны. Но и спрятаться негде в случае чего. Разве что небольшой стапель из четырех ящиков — таких же рифленых и узких, но длинных, с человеческий рост — стоял неподалеку от двери.
— Да не валяй дурака, — заныл Рей, — зачем это тебе?
— Жди здесь, — велела Леа. Огляделась и короткой перебежкой достигла лежащих ящиков. Залегла за ними.
«Она бегает как солдат», подумал Рей. Или как геймер. Может, она играла в женской команде? Да вряд ли, с чего бы она тогда стала безработной… хотя женская игра — это скорее хобби.
Леа подняла голову, вскочила и добежала до двери. Подергала ручку — дверь, конечно, была заперта. В этот миг сзади раздалось знакомое лязганье, Леа молниеносно вернулась за ящики, залегла и осторожно выглянула.
Вагонетка подкатила через минуту. На ней стояло всего несколько ящиков тех же габаритов — узких и длинных. Рядом с ними сидел работник в привычной синей форме.
Дверь медленно отъехала в сторону. Теперь Леа хорошо видела то, что там, за дверью — но правда, там не было ничего особенного. Стена и небольшая грузовая тележка, возле нее — лаборант в белом. Вагонетка подкатила, и тележка — видимо, робот — быстренько выехала из двери. Манипулятор перегрузил один из ящиков. Нагруженная тележка въехала в дверь. Там лаборант аккуратно вскрыл непрозрачную крышку ящика.
Леа замерла. Манипулятор поднял из ящика мокрую, обтекающую массу. Свисали бессильно руки, ноги, длинные волосы. Это был труп, похоже — труп женщины. Тело уехало куда-то, зажатое клешнями манипулятора, а тележка уже вынесла наружу пустой ящик и загружалась следующим.
Этот ящик лаборант тоже открыл и достал оттуда нечто. Повернулся — и Леа увидела: он держит в толстых желтых перчатках отрезанную конечность. Чью-то руку. Девушку передернуло.
Лаборант бросил руку куда-то в сторону. Достал из ящика следующую часть тела — ногу. Потом снова руку. Затем что-то, напоминающее здоровенный кусок мяса. Леа зажала зубами палец, чтобы не закричать.
Она отползла из-за ящиков лишь когда вагонетка уехала, и дверь снова закрылась. Рей нетерпеливо ждал за стапелями. Леа добежала до него и молча вцепилась в его руку.