В ящик все равно влезали только двое, да и кому-то надо было нажать на сенсор для подъема. Ли помогла друзьям утрамбоваться в узкий ящик — Рей позеленел, как при желудочном расстройстве, но безропотно улегся. Бросилась к пульту управления.
С грохотом и скрипом подъемник заработал — ящик поехал вверх. Ли стала осматриваться по сторонам — пока есть время. В отдаленном углу она заметила шкафчики, напоминающие раздевалку. Бросилась туда. Даже замки вскрывать не надо — комплекты спецодежды были аккуратно сложены поверх шкафчиков. Ли отобрала три комплекта и бросилась назад. Быстро приторочила одежду к пояснице найденным обрывком веревки.
Грохот уже стих. Ящик поднялся наверх. Ли сделала несколько глубоких вдохов и нырнула в лифтовую шахту.
Лезть ей предстояло не менее тридцати метров вверх. От мысли подниматься по металлическим канатам она отказалась сразу — если бы хоть были подходящие рукавицы, но в прозекторской нашлись лишь резиновые перчатки. Ли закрепила на спине автомат и уперлась руками и ногами в стены.
К счастью, стены были не гладкими, никто не старался их штукатурить и выравнивать, и плиты, из которых была собрана шахта, свободно торчали в проход. Ли цеплялась за острые канты и углы, безошибочно выбирая следующую опору, подтягиваясь… снова подтягиваясь. Снова перемещая руки и ноги. Интересно, как там ребята, догадаются ли спрятаться куда-нибудь и ждать? Хорошо, что взяли Мо, она толковая. Ли не смотрела вверх или вниз. Тут главное — лезть и не задумываться. Как когда-то на уральских скалах, она легко переставляла руки и ноги. Черт возьми, но на такую высоту и так быстро… Мышцы начали вопить, и вот уже нога предательски соскользнула. Ли вскрикнула — и рванулась вверх, выправилась. Зацепилась снова. По лицу катился горячий, крупный пот. Она уже на достаточной высоте — здесь легко разбиться. Черт возьми, она же не была спортивной, она была хуже всех… пока не появился Бинх. Он таскал ее в горы, заставлял бегать, лазать, отжиматься. Какого черта? Жила бы сейчас спокойно в Союзе, как Таня, Гуля, Агнесса… Никогда больше, пообещала себе Ли. Хватит. Я не обязана. Вернусь в Союз, сдам отчет — и все. Если вернусь! Теперь соскользнула рука — это был не выступ, а какой-то нарост на стене… Ли закричала. Уже падая, извернулась, схватилась за металлический канат. Тяжело дыша, всхлипывая от боли в содранных ладонях, подтянулась. Дура, ты же сама влюбилась в этого Бинха! Узкие тигриные глаза, смуглое лицо. Романтика, едрить твою мать! Ли рыдала в голос, сама не замечая этого. Она снова укрепилась в шахте, растопырив немеющие конечности, снова лезла вверх, спасаясь от смерти… Спокойно. Хочешь жить — спокойно. Еще шажок. И еще. Мышцы выдержат, они же выдерживают все, что угодно — как у Рея, когда ему внушили, что под ним — огонь. Он быстренько взлетел по канату, хотя и растянул руки. Вот и ты так. Главное — не потерять веру в то, что выживешь.
Внизу раздался сухой холодный хлопок. Еще один и еще. Стреляют! Но тотчас окровавленная рука Ли нащупала плотный край шахты.
Как безумная, она подтянулась в последний раз, не слыша выстрелов снизу, и вывалилась на землю.
— Леа? — черное лицо Мо склонилось над ней. Ли тяжело дышала, хватая зубами воздух. Вся мокрая — пот, слезы, кровь. Не время обмякать, черт возьми! Она вскочила. Осмотрелась.
Шахта выходила наружу через люк вроде канализационного. Ящик ребята догадались снять и поставить рядом. Они стояли в небольшом леске, и неподалеку высилась древняя, наверное, прошлого века еще, металлическая опора линии электропередачи.
Ли посмотрела на свои ладони — кожа была содрана местами до мяса. Как стрелять-то теперь? Ничего, как-нибудь она справится.
— Переодеваемся, быстро! — она отвязала тючок от пояса.
— Это еще зачем? — начал Рей. Сама Ли, не стесняясь, скинула пижаму и уже влезала в комбинезон.
— А ты что, в пижаме побежишь? Давай быстро!
— Мне все велико, Леа! — Мо сразу утонула в мужской рубашке и синем комбезе. Ли подобрала брошенную веревку и подвязала Мо одежду на поясе.
По идее, оставлять одежду не стоило, но разница уже невелика. Пижамы были брошены под куст. Теперь беглецы выглядели приличнее — белые рубахи с длинными рукавами, синие комбезы, только тапки остались прежними, но сейчас тепло, а тапки с задниками, бегать в них удобно.
— Пошли быстро! — скомандовала Ли и подумала, что район наверняка уже оцеплен.
Странно, кстати, что они не охраняют этот выход — скорее всего, полиции он неизвестен, а из ХАББы не успели сообщить. У концерна свои секреты. Но конечно, это удобно — иначе пришлось бы сразу прорываться с боем. Ли прорвалась бы, возможно. Но так, конечно, удобнее. Хоть немного прийти в себя.
До окончания смены оставалось четыре часа, и Бинх честно их отработал в родном цеху. С Виктором из транспортного так и договорились — только на одну поездку.
Хорошо, что Вик не стал задавать лишних вопросов.
Бинх поднялся по железным ступеням вслед за остальными, протопал по узкому коридору. Здесь его нагнал Бен.
— Слышь, Дэнни, это… курить пойдешь?
— Конечно, — кивнул он, — только переодеться бы сначала, я мокрый, как хрен знает что.
В раздевалке стоял гвалт — переодевалась вечерняя смена. Рядом ребята обсуждали подробности вчерашней Игры. Душевых было всего две на сотню человек, да в них никто и не ходил, Бинх попросту обтерся полотенцем и надел цивильное, турнирку и флейки, ядовито-оранжевый комбез повесил в шкафчик. Затем он вышел и свернул к террасе, где народ обычно собирался покурить в перерыве и после смены.
Бинх специально научился курить — не часто, но так, чтобы при необходимости затягиваться и не кашлять. Правда, курил никотин, на эйфорины и травку так и не перешел, в отличие от всех остальных. Курение имело важную социальную составляющую, без пребывания в курилке и в коллектив-то толком не войдешь.
А для чего он здесь — ведь не для того же, чтобы приносить прибыль концерну Гольденберг!
Имя — Дэнни Ким — он выбрал типичное для корейца, живущего в Европе в третьем или уже пятом поколении. Никто и не интересовался его происхождением: Дэнни и Дэнни, а что глаза узкие, так мало ли иностранных диаспор проживает в Германии.
Народу в курилке было не много, но не так, чтобы и мало. Бинх заметил темнокожего Бена у перил и протолкался к нему. Что-то же Бен хотел ему сказать…
Бен был одним из вероятных лидеров. Бинх постоянно держал в голове схему, которую изучали на социальной психологии: лидеры формальные и неформальные, аутсайдеры, круги влияния. Бен в его схеме занимал очень важное место — неформальный лидер с немалым авторитетом, по крайней мере, среди арабских и африканских по происхождению рабочих; одновременно обладающий стихийным классовым сознанием. К Бену следовало отнестись со всем возможным вниманием.
Сейчас он оживленно беседовал, затягиваясь сигаретой из ярко-желтой пачки («мэри-джейн» в разрешенной концентрации), с двумя парнями из транспортного цеха — Фрицем и Халедом. Бинх знал их — оба ходили к нему на так называемый «кружок тхэквондо», который он вел добровольно и бесплатно в местном спортцентре. После занятий собственно тхэквондо — что для Бинха труда не составляло — они занимались изучением теории марксизма. Бинх подошел, поздоровался со всеми по очереди за руку, разжег сигарету и затянулся.
— Ты слышал? — Халед, красивый высокий арабский парень, повернулся к Бинху, — говорят, на базе какой-то взрыв!
— Ты ведь сегодня был на базе! — вдруг вспомнил Бен, — а чего ты, кстати, туда ездил-то?
— Да Вик опять попросил подменить. Черт его знает, почему. А что за взрыв? — поинтересовался Бинх. Сердце сделало перебой.
— Не знаю! Я слышал от мужика одного, он там в охране, хотел на смену заступать, а там такое! Говорят, эвакуируют всех.
— Да, ничего себе, — Бинх стряхнул пепел за перила. Красиво кружась, искорки полетели вниз, к темным деревьям. Солнце уже село, и на темно-синем небосводе красиво выделялся лунный серп, прямо под ним — яркая незнакомая звездочка, и поодаль — сияющая точка Венеры.
«Значит, она выбралась. Не могла не выбраться».
— Когда я там был, все было спокойно, — произнес Бинх, — никаких проблем. Видимо, потом началось.
— Темное дело эта база, — заявил маленький, белобрысый Фриц, — непонятно вообще, что там делают.
— Как что? Нашу продукцию испытывают, — удивился Бен.
— А вот ты знаешь точно, что мы вообще производим-то? Не-а. И я — нет. В смысле, вот эти опытные партии, без этикеток…
— Вот и вопрос для совета предприятия, — заметил Бинх, — в следующий раз, как начнем бодаться с администрацией, надо этот вопрос в список включить. Откуда мы знаем, что мы вообще производим! Что за тайны? А может, это какая-нибудь гадость, и нам этические принципы не позволяют ее делать!
Из присутствующих в совете был только Бен. После войны профсоюзы, как и советы предприятия в Европе начисто прекратили свое существование, никто о них и не вспоминал. Но за прошедшее время Бинху удалось собрать подпольный совет, даже провести среди сознательных рабочих тайное голосование — кого выбрать. Никто из администрации не знал — кто, собственно, в совете, кто организует все эти делегации, кратковременные забастовки, пишет требования… каждый раз во всем этом участвовало слишком много людей, чтобы можно было кого-то уволить, и даже лидер толком не определялся — на первый план выходил то один, то другой работник.
Услышав о совете, ребята сразу сменили тему.
— Вот точно! — воскликнул Халед, — кстати, а когда мы будем останавливать химический цех?
Бинх мельком глянул на Бена.
— А почему бы не завтра? — спросил он. Сердце заколотилось. Это помогло бы Ли! В случае забастовки на завод стянут полицию, — в принципе, чего ждать? Вроде бы, Совет уже написал в администрацию, что мы не согласны на сверхурочные, а они все валят и валят… Надо нанять еще людей — а они нас гоняют. Я бы и завтра начал.
Бен пожал широкими плечами.