– Сутенерствуешь на стороне, Джим? – Кажется, на доли секунды Чейтер все же сконфузился. – Спасибо, но я справлюсь сам.
Чейтер как будто бы немного обиделся – или, во всяком случае, потерял интерес к теме. Он опустил голову и немного поразглядывал поверхность стола.
– Так, значит, неисправный мотор, да?
Еще один вопрос про Хиос. Теперь Том был точно уверен, что у Кузенов есть собственная информация по происшествию с Уоллингером. Он решил рискнуть. Посмотреть, какую реакцию выдаст Чейтер, если он назовет одно имя.
– Мои люди поговорили с инженером, который работал над самолетом Пола перед взлетом, – сказал он. – С Яннисом Кристидисом.
Забавно. Чейтеру словно насильно впихнули в ухо кусочек плохих новостей. Он невольно дернулся и потрогал шею возле мочки, но тут же оправился.
– Вот как?
Слишком равнодушно. Переигрывает.
– Да. – Том решил продолжить свой бессовестный блеф. – По пути из Анкары с «сессной» случилась небольшая проблемка, и Пол попросил Кристидиса ее устранить.
– Да? – Чейтер посмотрел на часы. – Слушай, нам бы надо все это обсудить, и побыстрее. У меня еще одна встреча в одиннадцать.
– Я повторяю это с десяти часов.
– Туше, – сдался Чейтер.
– Мы можем хотя бы поговорить о Догубаязите?
Чейтер взглянул на Тома так, будто тот попытался предложить ему взятку.
– Что, здесь?
– А где тогда? Не я решил, что наша беседа должна происходить в комнате с видом на детскую площадку.
– Это Кэтрин ошиблась, – быстро нашелся Чейтер, с легкостью сваливая вину на коллегу. Так же легко он застегнул наручники на запястьях Яссина Гарани. – Она не знала, кто ты такой. И почему ты здесь. – Том промолчал. Чейтер перехватил его взгляд. – Слушай, мы не можем сейчас пойти куда-нибудь еще. Придется поговорить в другой раз.
– Когда? – Том демонстративно посмотрел на часы. – Сегодня днем? Завтра утром?
Он знал, что через пять минут после того, как он закроет за собой дверь, Чейтер будет уже наверху, на станции ЦРУ, выясняя все, что только возможно, о Яннисе Кристидисе.
– Не получится, – сказал Чейтер. – Завтра в полдень я лечу в Вашингтон, а до этого у меня все забито.
– Когда ты возвращаешься?
Чейтер в сотый раз посмотрел в окно и даже вывернул шею, как будто хотел прочитать ответ на верху высоченного забора, окружавшего сад.
– Где-то через неделю.
Кузенам определенно было что-то известно. Упрямство Чейтера без всяких ненужных слов сообщало о позиции ЦРУ по поводу дела Уоллингера.
– Мне не остается ничего иного, кроме как поверить, что у этих стен нет ушей, – сказал Том. Кто-то прошел по коридору; до них донесся обрывок фразы: «…конечно, да… шесть…» Чейтер наконец отлип от окна. – Мы ожидаем от вас доклада по делу Хичкока. Ты хотя бы приблизительно можешь мне сказать, когда мы его получим?
– В ближайшее время.
– И что это означает? Завтра? Послезавтра? Или он должен слетать с тобой в Вашингтон и обратно?
За свое остроумие Том был вознагражден улыбкой.
– Да, Том. Верно. Это займет около недели. У нас в этом деле тоже есть… концы, которые торчат, – с удовольствием процитировал Чейтер.
Встреча подошла к концу. На часах было без трех минут одиннадцать, но Чейтер, казалось, поглядывает на секундную стрелку каждые двадцать секунд.
– Могу я поговорить с Тони Ландау? – спросил Том.
Ландау – так звали офицера ЦРУ, который сопровождал Уоллингера к ирано-армянской границе.
– Разумеется, – согласился Чейтер. – Если приедешь в Хьюстон. – Том уже хотел ответить, но Чейтер занял оставшиеся три минуты сам: – Слушай. Если хочешь знать мое мнение, то мы даже не уверены, что Хичкок был в том самом автомобиле. Вся операция могла быть обыкновенным блефом. Существовал ли он вообще, этот ваш агент?
Обвинение было поистине вопиющим – не в последнюю очередь потому, что подразумевалось, будто МИ-5 одурачили и подсунули ей иранского агента-провокатора. Почему Чейтер выдвигает такие дикие теории?
– Никто не может ничего подтвердить, Том. Никому не известно, кто сидел в машине.
– Да ладно, кончай, – грубо перебил Том. – Вы, ребята, сняли все это на чертову видеокамеру.
– На видео было ничего не разглядеть. У пассажира была борода размером с чертов куст. Это мог быть кто угодно, не только Садег Мирзаи.
– Что ты сейчас пытаешься мне сказать? Что ваши агенты в Иране видели, как Мирзаи разгуливает по улицам? Что иранская разведка разыграла милую сценку, пожертвовав для этого двумя собственными сотрудниками?
– А кто сказал, что это были сотрудники? – Чейтер бросил на Тома взгляд, который можно было истолковать только как презрение к Полу Уоллингеру, сыгравшему в этой пьесе роль марионетки. – Опять же, эти люди могли быть кем угодно. Скажем, двое заключенных с пожизненным сроком, которые согласились приподнять для своих родных пару лишних баксов. – Он встал из-за стола и потер левую руку – Тому показалось, что это был след от укуса. – Слушай, все это будет в моем докладе. – Разговор явно подошел к концу. – Увидимся через неделю, Том. Не принимай все близко к сердцу.
При входе в посольство Том был вынужден сдать свой мобильный. Разумеется, бритоголовый морской пехотинец вернул его обратно, однако теперь телефон был совершенно бесполезен: у людей Чейтера (хотя вряд ли они все же стали бы это делать) был целый час на то, чтобы разобрать его на молекулы и напичкать самым современным оборудованием для прослушки, слежения и прочего. Поэтому Том зашел в кафе в трех кварталах от посольства, записал на бумажке номера Марианны и Адама, вытащил сим-карту и выбросил телефон в ближайший мусорный бак, а потом позвонил Марианне из телефонной будки на другой стороне улицы. Телефонную карточку он купил в ближайшем продуктовом магазине.
– Марианна, это Крис Хардвик.
– О, Крис!
Она почти выкрикнула это в трубку, радостно и взволнованно. Должно быть, Марианна была в конторе одна; если бы Дельфас стоял у нее за спиной, она бы ответила куда более сдержанно. Несколько минут они болтали ни о чем (Том выслушал порцию новостей о семье Марианны), а потом наконец перешли к теме виллы Шандор.
– Помнишь, ты говорила, что видела Пола Уоллингера? Как он разговаривал с кем-то в ресторане недалеко от вашего офиса?
Если Марианна и удивилась неожиданному повороту беседы, то никак этого не показала. Ответила она со своим обычным энтузиазмом:
– Да, конечно. С бородатым мужчиной.
– Да-да, точно. Что это был за ресторан? Тот, который под вашим офисом?
Марианна уже говорила ему раньше, что это был другой ресторан, но Тому нужна была какая-то отправная точка, с которой можно было выяснить все в деталях, в том числе и местоположение ресторана.
– Нет-нет. – Ну разумеется, нет. – Мне кажется, это был «Марикас».
– Как это пишется? – Будка была тесной, а улица шумной, но Том все же расслышал название ресторана и записал его. После этого оставалось только плавно закруглить беседу.
– По-моему, я как-то заходил туда выпить кофе. Утром.
– Да, – согласилась Марианна. – Вполне возможно.
Том откашлялся и задал еще ровно три вопроса о семье Марианны, не забыв и не перепутав имена ее отца и матери, а потом сделал вид, что его позвали на совещание.
– Надеюсь, мой доклад будет готов к концу недели, – бодро сообщил он.
– Наверное, ты здорово потрудился, Крис, – немного грустно сказала Марианна. Разговор – собственно, и отношения вообще – подходил к неминуемому концу. – Я бы так хотела встретиться с тобой еще раз.
Том прекрасно знал, насколько жестоко было ей лгать. В прежние времена он иногда даже испытывал извращенное удовольствие от таких простых манипуляций – но это было раньше. Умение легко и гладко врать, способность заставить одинокую женщину почувствовать себя интересной и привлекательной – вряд ли мужчина сорока четырех лет должен был гордиться такими талантами.
– Я тоже, – сказал он и тут же возненавидел себя за эти слова.
– Так когда же ты приедешь снова? И мы увидимся?
Том представил себе пустой офис, слегка разрумянившееся лицо Марианны, крики чаек за окном. «Вербовка агента – это, по сути, акт соблазнения».
– Думаю, еще очень нескоро, – ответил он, стараясь, чтобы это не прозвучало слишком холодно. – Если только выберусь в Грецию в отпуск.
– Ну… было бы так прекрасно встретиться с тобой снова. Давай… давай не терять друг друга из вида. Оставаться на связи.
– Конечно. Давай.
Том повесил трубку, вытащил из телефона карточку и закурил наконец долгожданную сигарету. Затем не спеша направился в сторону своего отеля. Возле чистенького и ухоженного городского парка он заметил еще одну телефонную будку, подождал минуты две, пока сириец в спортивном костюме закончит разговор, вошел и набрал афинский номер.
Адам Хэйдок был на месте.
– У меня есть для вас пара заданий.
– Слушаю вас, сэр.
На другой стороне улицы двое полицейских лениво проверяли права у водителей. Автомобили и мопеды они останавливали без всякой логики – так, кто больше понравится. Турция. Совсем не полицейское государство.
– Вы должны будете полететь на Хиос с командой наших технарей. А это означает, что вам нужно получить разрешение и доступ из Лондона.
– От Амелии? – спросил Адам.
– От шефа, – поправил Том.
Глава 17
Том проснулся еще до рассвета, в спальном вагоне турецкого поезда, с нестерпимой головной болью и практически последней степенью обезвоживания. Последствия бутылки Мacallan, которую они славно распили на троих с двумя турецкими бизнесменами, которые направлялись в Болгарию на трехдневную конференцию по бытовой технике. Выпив две таблетки ибупрофена и пол-литра воды, он бездумно таращился в поцарапанное окно купе – оно было рассчитано на четырех пассажиров – и отхлебывал неприятно сладкий растворимый Nescafe под мощный храп усатого вдовца, что занимал нижнюю полку.
Поезд добрался до вокзала Хайдарпаша вскоре после шести. Том застегнул сумку, попрощался с попутчиками и пересел на паром, который должен был доставить его через Босфор прямо в Каракой. В иных обстоятельствах он, наверное, ощутил бы традиционное романтическое волнение, как любой другой путешественник с Запада, пересекающий морскую гладь, чтобы добраться до одного