– И почему у него возникли такие подозрения?
– Загреб-3 все еще пытается это выяснить. Люка твердо стоит на том, что суицидальных настроений у нее не было. Никаких лекарств у нее тоже не нашли, и вообще, по его словам, она была весела, игрива и в прекрасном расположении духа. И в постели, и вне ее. Помнишь, Сесилия закрывала ресторан на десять дней?
Температура в переговорной, кажется, снова упала.
– Да, – ответил Том.
– Большую часть этого времени она провела с Зигиком в Дубровнике. У нас есть распечатка их телефонных разговоров – она звонила ему из Англии, когда была на похоронах. А когда прилетела домой, он встретил ее в аэропорту. Бедный Люка думал, что она ездила на конференцию по туризму в Бирмингеме.
– Кажется, кто-то забыл расставить всех уточек по порядку. Подчистить концы. – Том мог бы поспорить сам с собой, что Зигик не доживет до конца месяца. Особенно если станет и дальше расхаживать по городу и сеять сомнения, подрывая легенду Шандор. Люди вполне могут поверить, что с ее смертью дело действительно нечисто. И чтобы избежать этого, те, кто убрал Шандор, с великой радостью уберут и его, чтобы все было тихо и спокойно. – Вот что я думаю… – Том вернул трубку в гнездо и опять стал говорить по громкой связи. – Минасян нанял Шандор в качестве приманки. Она соблазнила Пола по приказу Службы внешней разведки. В постели, условно говоря, она узнавала от него какие-то мелочи, может быть, даже кое-что посерьезнее. Когда Минасян решил, что настал подходящий момент, он вызвал Пола на разговор – на Хиосе – и выложил карты на стол. Постарался его шантажировать, склонить к сотрудничеству. Типа «у нас есть пара видео, где вы занимаетесь сексом, ваша переписка, записи телефонных разговоров. Или вы будете работать на нас, или мы всем расскажем, что состоящий в браке глава станции МИ-6 в Анкаре трахается с русской шпионкой».
На том конце линии возникла пауза. Том не мог знать, сколько еще людей сидит сейчас в кабинете Амелии, подумал, что все же она там одна. Только он и она. Охотники на крота. Круг доверия, состоящий всего из двух человек.
– И потом Пол устраивает аварию? Решает погибнуть, чтобы не потерять честь?
– Возможно. А может быть, самолет просто упал. Сам по себе. Неполадки с мотором. Ошибка пилота. – Том удивлял самого себя. Как холодно он обсуждал этот несчастный случай. Как будто сюжет из новостей. – Можно назвать это неудачным совпадением во времени.
– Ты правда так думаешь, Том? Или у тебя не хватает духу признать и другую возможность?
– Какую другую возможность? – Том встал и принялся расхаживать вокруг стола; на ходу почему-то легче думалось. Его с самого начала поражало то, что Амелия, казалось, хотела, чтобы любовь всей ее жизни, Пол Уоллингер оказался предателем. Но почему? Зачем ей это? Это был путь саморазрушения в чистом виде – и в личном, и в профессиональном смысле. Словно она хотела контролировать Пола даже в смерти. – Ты хочешь, чтобы я рассмотрел версию, что Пол работал на Москву? Что Минасян его завербовал? Или что его завербовала Сесилия? Амелия, если бы ты сказала мне сейчас, что сегодня вечером ужинаешь с Бертом Ланкастером в ресторане Ivy, я бы и то поверил в это охотнее. Скорее уж так, чем Пол Уоллингер – русский шпион. Все эти утечки, сорванные операции, сбои в системе – все произошло за последние тридцать шесть месяцев, так?
– Все верно. Хичкок, Эйнштейн и так далее.
– Ты же всегда считала, что утечки идут от американцев. Через Клекнера или Ландау. Так?
– Верно.
– Тогда давай работать с этим. Забудь про Пола, про Мэри Бегг, сосредоточь все силы на Кузенах.
– Я пока не готова это сделать.
– А что такое? Все без ума от Мэри? – пошутил Том и тут же пожалел об этом.
– Оставь это мне, – ответила Амелия. – Бегг – это проблема Лондона.
Наступила короткая пауза, грустная и напряженная. Что же она знает о Бегг? – подумал Том. А знает Амелия, конечно, многое: кто за ней следит, что они видят и слышат, почему она до сих пор под подозрением…
– Пол – не такой человек, чтобы стать предателем, – снова начал он, инстинктивно защищая Уоллингера. – Не тот профиль, не те черты, не та судьба?
– А существует такая вещь, как черты или судьба, определяющие предателя?
– Конечно, и тебе это известно. – Том припомнил слова Судоплатова, въевшиеся ему в память на долгие годы. Цитата была не точной, но все же… – «Ищи тех, кто был обижен судьбой или природой. Уродливых, жаждущих власти или влияния, тех, кого победили обстоятельства». По-твоему, это похоже на Пола? – Амелия промолчала. – Посмотри на историю. Филби: нарцисс и социопат. Блант: то же самое. Бёрджесс, Кернкросс, Маклин – идеология. Эймс и Ханссен: деньги и тщеславие. Пол не попадает ни в одну из категорий. Его никогда не волновали деньги. Да, он был достаточно тщеславен, но у него всю жизнь не было недостатка в женщинах, да и коллеги в один голос твердили ему, как он великолепен. Он был… золотой мальчик.
По окончании его горячей тирады Амелия фыркнула.
– Как и Филби, – возразила она.
Том представил, как она закатывает глаза.
– Пол был очарователен, да. Но все его грехи были на виду. Он и не особо их скрывал, достаточно было присмотреться. А что касается идеологических убеждений… ты всерьез способна поверить, что офицер британской разведки высокого ранга вдруг решит работать на правительство Владимира Путина году этак в 2008 или 2009? С чего? С какой стати? Зачем ему это делать? Ради денег? Он давно уже не платит за частные школы для детей, и вообще Рэйчел и Эндрю сто лет не живут дома. – Как странно было произнести ее имя вслух, сейчас, словно бы он вставил еще один кирпичик в стену, защищающую Уоллингера. – У Джозефин квартира на Глостер-Роуд, которая стоит минимум миллион четыреста. Ты сама видела их дом в Картмеле. Добавь еще пару миллионов за недвижимость, находящуюся в собственности Уоллингеров. Плюс все иностранные привилегии, плюс вилла в Анкаре. Пол любил МИ-6. Он любил свою работу.
Том чуть не сказал: «Да ради всего святого, он любил тебя!», но вовремя остановился. По правде говоря, он уже и сам не вполне понимал, кого защищает. Своего погибшего друга? Амелию, чья репутация будет погублена, если выяснится, что ее бывший любовник – изменник родины? Собственно МИ-6, к которой у него было довольно двойственное отношение со времен «свидетеля Х»? Или, может быть, Рэйчел? Дети Филби, отпрыск Маклина, сыновья и дочери Эймса и Ханссена – всех их так или иначе погубило родство с отцом-предателем. Лучше было изо всех сил верить в невиновность Пола, рыть носом землю, искать любого другого – и только в случае полного провала всех остальных версий принять наконец то, что Пол предал их всех.
– Я бы согласилась со всем, что ты говоришь, – сказала Амелия. – И с твоим анализом ситуации вокруг Минасяна и Шандор. Но все равно это означает, что у нас серьезная проблема.
– Конечно, означает.
– Что именно Пол рассказал Шандор? Как много она знала? К чему получила доступ?
Том быстро перебрал в памяти файлы, имейлы, любовные письма, фотографии…
– Это сказать невозможно, – заключил он. – Необходимо выяснить, произошли ли утечки – Хичкок, Эйнштейн, все прочее – через отношения Пола и Сесилии, или мы все еще имеем угрозу со стороны Клекнера и Ландау.
Амелия отпила еще воды. Снова звук стакана, поставленного на стол за тридевять земель, в Воксхолле.
– Что ты об этом думаешь? Ты приглядывал за Абакусом. Ландау, кажется, чист. Кроме того, у меня такое ощущение, что у него кишка тонка изменить своей стране. Понимаешь, о чем я говорю?
Это была Амелия прежних времен. Язвительная, резкая и ужасающе прямолинейная. «Кишка тонка изменить своей стране». Том немного поразмышлял над этим, улыбнулся и сел. Он снова снял телефонную трубку и отключил громкую связь. Ни в одном из документов, ни на одной из записей, ни в одном докладе наружки не было ничего – совершенно ничего, – что могло бы бросить на Клекнера хоть тень подозрения.
– Все проверяется, – сказал он. – Но в этом-то именно и суть, не так ли? Речь идет не о недовольном бюрократе из Госдепартамента, который не способен послать имейл своему куратору без того, чтобы его не прочитало полмира. Мы говорим об опытном, прекрасно подготовленном офицере ЦРУ, который работает – а может, и не работает – в союзе с элитной разведывательной службой. Если Райан Клекнер сливает западные секреты Москве или Пекину, то у него в ДНК записано, что это должно выглядеть так, будто Райан Клекнер не сливает западные секреты Москве или Пекину.
– Ну разумеется.
– Поэтому я продолжу наблюдение, – подытожил Том.
– Да. Продолжай.
Глава 37
Прорыв произошел меньше чем через двадцать четыре часа.
Том засел за столом Уоллингера на станции МИ-6 в Стамбуле. Экран на одном конце стола показывал избранные отрывки видео с камер наблюдения за Клекнером последние шесть недель. Большую часть дней Том занимался чтением рапортов о Клекнере – все, что Лондон смог раздобыть о его жизни и карьере, – а также мириадов рассортированных по папкам файлов по Эйнштейну, Хичкоку, Шандор и Уоллингеру. Многие из них Том просматривал по второму или третьему разу, надеясь поймать какую-то незамеченную раньше деталь, зацепить последовательность событий, ошибку, совпадение, которые позволили бы разгадать эту загадку.
Усложняло его работу еще и то, что было невозможно угадать, является ли необычное, не подпадающее под повседневное, действие Абакуса собственно его деятельностью в качестве офицера ЦРУ – вполне возможно, что он под прикрытием дипломатического поста «атташе по вопросам здравоохранения» просто пытался завербовать в Стамбуле агента, – или за этим кроется нечто гораздо более подозрительное. Четыре раза команда наружного наблюдения МИ-6 теряла след Клекнера. В первом случае сломался следовавший за ним автомобиль. Во втором – тот же самый микроавтобус застрял в спонтанно образовавшейся пробке, и Абакус скрылся из вида. Но в двух оставшихся случаях Клекнер сумел просто-напросто запутать наружников в количестве шести человек и избавился от хвоста не больше чем за сорок пять минут. Встречался ли он при этом с куратором или с собственным агентом? Глава группы наружного наблюдения, азиат британского происхождения тридцати четырех лет по имени Джавад Мохсин не раз жаловался, что для слежки за Абакусом требуется не менее десяти человек, иначе это совершенно невозможно. Основываясь на предыдущем опыте, Мохсин говорил, что ему нужны глаза и перед объектом, и позади объекта, потому что предугадать, куда двинется Абакус в следующую секунду, они не могли. Увеличение количества членов команды означало про