– Понятия не имею.
– Держи дальномер.
Я навел маленький оптический прицел на тыкву в старом шезлонге. Расстояние никак не меняло нелепость этой картины, особенно учитывая маленькие зеленые цифры, прыгающие в правом нижнем углу. Я опустил прицел и посмотрел на Омара.
– Ты скажи мне, великий охотник.
Он оглянулся через небольшой уклон на овощ, валяющийся у подножия холма.
– Двести семьдесят пять метров.
– Почти, – улыбнулся я. – Двести семьдесят четыре.
– Встань на мое место.
Омар продолжил идти, а я встал там, где он был, и обернулся. Теперь прицел показывал двести семьдесят пять метров, и волоски на моей шее встали дыбом. Он остановился, посмотрел на меня, отстегнул три индейские пуговицы и медленно вытащил винтовку из защитного чехла. Тот был похож на сброшенную кожу змеи, а то, что сверкало в лучах утреннего солнца, было вдвое опаснее любой гадюки.
Пацифист восьмого века Ли Чуань считал пороховое оружие дурным знаком.
– Тысяча восемьсот семьдесят четвертый?
– Да.
– 45-70-й калибр?
– Да. – Омар передал мне винтовку и скрестил руки. – Ты видел когда-нибудь такой?
– Только муляж.
Она была тяжелой; если промахнешься по мишени, вполне можно было просто забить этой штукой врага до смерти. Ствол был чуть меньше метра длиной. Я осторожно опустил рычаг и блок, чтобы заглянуть в шесть семидесятисантиметровых пазов и один сорокапятисантиметровый, сворачивающий вправо. С этой точки зрения мир действительно казался очень маленьким. Затвор был плавным и аккуратным, и я восхитился мастерством стадвадцатипятилетней давности. Конструкция этого старого монстра представляла собой однозарядный блок. Старожилы очень гордились тем фактом, что одного выстрела всегда было достаточно. Спусковой крючок был двойным, а прицелы сделаны в виде диафрагмы сзади и шара – спереди. Я снял оружие с плеча и прочитал надпись на верхней части ствола: «Специальный заказ».
Какой такой специальный заказ поступил Кристиану Шарпсу: В 1874 году винтовка была частью военного обмундирования, потому что из нее можно убить лошадь на расстоянии пятисот пятидесяти метров – шести футбольных полей. Конгрегационалистский священник Генри Уорд Бичер пообещал предоставить своей плимутской церкви в кровавом Канзасе двадцать пять винтовок Шарпса. Как ни странно, возможно, этот проповедник своими библиями сделал больше для аболиционизма, чем его сестра Гарриет своей «Хижиной дяди Тома». Но именно Джон Браун дал винтовкам их кровавую репутацию в Харперс-Ферри, и в Геттисберге нация потеряла свою невинность. После Гражданской войны частным охотникам бесплатно раздавали винтовки, чтобы те расстреливали огромные, неконтролируемые стада бизонов. Потом были индейцы. Хорошо это или плохо, но все эти действия сделали винтовки Шарпс чуть ли не самым значимым оружием в истории.
– А с чего ты взял?
– Количество свинца, смазка, отсутствие пороховых ожогов… Я просто чувствую. – Омар повернулся и зашагал к дому, перекинув винтовку в чехле на плечо. Через какое-то время он остановился. – Триста тридцать восемь.
Выпендрежник.
Я сидел за столом для пикника и раздумывал о скорости и траектории стрельбы на расстоянии в четыреста метров. Винтовка теперь была зажата между тремя маленькими мешками с песком, а у моего локтя на высоком пьедестале стоял огромный оптический прицел. По моей просьбе Омар вернулся с двумя чашками кофе. Они были компании «Буффало Чина» с фирменным клеймом, а кофе был правда хорошим.
– Джей все еще смотрит спектакль?
– Знаешь, я видел, как мужчин убивает алкоголь, наркотики, старые машины, но первый раз на моих глазах мужчину убивает легкое порно. – Омар подвинул свою чашку вперед и облокотился на стол. – Как будто он никогда раньше не видел сисек.
– Удивительно, что делают спецэффекты. – Я опустил глаза на длинный ствол. – Траектория?
– Как у радуги, и пуля бьет как пятикилограммовая кувалда со скоростью сто двадцать метров в секунду.
– Звучит медленно и мучительно.
– Прямо как мой брак, – злобно фыркнул он.
Я осмотрел двор и расстегнул верхнюю пуговицу формы. Солнце поднималось все выше и приятно грело спину.
– Думаешь, это орудие убийства?
– Почти уверен.
– Надо расширять поиск.
– И неслабо. – Омар отодвинул чашку еще дальше; может, он не пил кофе. – Если хочешь, я могу приехать и посмотреть там все. Наверняка будет больше толку, чем от поисковиков.
Я задумался, с чего бы ему быть таким вежливым.
– Тебя заинтересовало дело?
– Немного.
– Кто-нибудь пойдет с тобой.
– Значит, я в списке? – рассмеялся он.
– Не зазнавайся, пока что там все, у кого есть два уха и указательный палец.
– Может, я помогу тебе его сократить. – Омар обернулся на обреченную тыкву. – Итак…
– Что «итак»?
Он подтолкнул кончиками пальцев приклад винтовки в мою сторону.
– Я уже из нее стрелял. Твоя очередь.
К тому времени, как я вернулся на асфальтированную окружную дорогу, солнце окончательно встало и температура поднялась до двадцати градусов. Я пожалел, что не снял куртку до того, как залезть в Пулю, и включил кондиционер. Дом Эсперов стоял неподалеку от свалки к югу от города, так что я выехал на шоссе и проехал мимо Дюрана. Я уже был у выезда с шоссе, когда вспомнил, что попросил Руби послать туда Джима. Я решил не останавливаться и по рации попросить Руби сообщить Фергу новое положение дел.
– Я оставила ему сообщение. Но сейчас даже не полдень, наверное, он на рыбалке. – Помехи. – Когда ты купишь себе мобильный телефон?
– Но тогда мы не сможем обмениваться крутыми фразочками типа «вас понял».
Снова помехи.
– Я готова этим пожертвовать. – Помехи. – Лучше приезжай сюда, а к Эсперам поедет Ферг. Вик говорит, у нее есть новости от разведки.
Я уже искал поворот и заметил его в конце следующего подъема.
– И она не хочет говорить об этом по рации?
Тишина.
– Она сказала, что сообщит тебе по телефону.
– Буду через несколько минут. – Я проскочил через официальное транспортное пересечение, проверил скорость и машинально огляделся в поисках камер; шерифов так любят штрафовать.
Я припарковал Пулю и потянулся к пассажирскому сиденью, чтобы забрать маленькую сумку, которую дал мне Омар. Вик сидела напротив Руби на одном из наших пластиковых стульев, положив ноги на стол Руби. Их длины едва хватало, чтобы дотянуться до столешницы. Выглядело неудобно, но в этом вся Вик.
– Как дела, жиртрест? – широко улыбнулась она.
– Мне жаль, что время, проведенное в залах уголовного розыска с хорошей акустикой, никак не помогло тебе избавиться от вульгарности.
Они с Руби обменялись взглядами, и Вик вскинула брови.
– Ничему тебя в колледже не научили.
Я шлепнул ее по короткой ноге и прошел в свой кабинет. Вик шагала за мной и наблюдала, как тяжело я опускаюсь в кресло.
– Что это с тобой?
– Бегал. – Я наблюдал за ней, но выражение ее лица не изменилось.
– Гонишь.
– Честно. – Она же не спросила сколько.
– Сколько? – Я улыбнулся. – Потому что от Пули до кабинета не считается.
– Считается.
– Как и до магазина, чтобы купить пива.
– Разве у бега не кумулятивный эффект? – Вик бросила мне на стол еще один заказной конверт; этот из магазина. – Что это?
– Ты же сегодня разбрасываешься громкими словами, сам и скажи. – Она развернулась и прошествовала к двери. – Я налью себе еще кофе. Тебе тоже налить, или ты добежишь до кофейника?
Я читал сопроводительное письмо, когда Вик поставила передо мной кружку. Она села напротив моего стола и закинула на него ноги. Я посмотрел на походные, полностью зашнурованные ботинки и поднял взгляд до самых глаз цвета потертого золота, один из которых подмигнул над фирменной кружкой полиции Филадельфии.
– Ты рад, что я вернулась, правда ведь?
Я прокряхтел и перевернул письмо, чтобы она его увидела.
– У нас есть государственный орнитолог?
– Аж гордость берет, да? – попивала она кофе.
– Haliaeetus leucocephalus?
– Звучит грозно.
– Боже, какая ты сегодня дерзкая, – покачал я головой.
– Я действительно выспалась, тебе тоже надо как-нибудь попробовать.
Вик продолжила смотреть на меня с края кружки.
– Ты поможешь мне с этой абракадаброй, или мне правда придется самому читать?
– Haliaeetus leucocephalus, национальная птица Соединенных Штатов Америки.
Я прочитал дальше.
– Meleagris gallopavo?
Золото закатилось к потолку.
– День благодарения.
– Индейка?
– Это перо они нашли там, где умер Коди Притчард.
– Получается, это было перо не орла, а дикой индейки? – Я обдумал эту мысль. – Я и не знал, что орлы или индейки могут быть подозреваемыми. Мы вроде как все согласились, что с причиной смерти как-то связана огнестрельная рана.
Вик подобрала ноги, вернула их на пол и поставила кружку на край стола.
– Подожди, это еще не все.
– Если ты скажешь про Кока Робина, я пошлю тебя обратно к шайеннам.
– Это индейка, замаскированная под орла. – Вик потянулась через стол, снова открыла большой конверт, достала оттуда перо в пакете и передала его мне. – Это подделка.
Я включил настольную лампу и изучил его при свете. Как по мне, выглядело натурально.
– Их повсюду продают, даже в ломбарде, с ракушками, бусинками и всякой фигней. – Я вспомнил перья орла, свисающие с чехла Омара. – Эти перья используются для украшений и всякого прочего. В оперение индейки можно просунуть ноготь, но в оперение хищной птицы, как орел, – нельзя.
И правда, мой ноготь легко туда проходил.
– И что Коди Притчард делал с поддельными перьями? – Вик откинулась на стуле. – Ты же не думаешь, что?..
– Думаю.
Я снова посмотрел на перо – около тридцати сантиметров длиной и сантиметр толщиной. Оно было на три четверти темным, а затем совершенно белым, будто его отбелили.
– Визитная карточка.