— Послушай, Лар, значит, мы из подозрения автоматически выходим?
— А это вряд ли… У меня такое впечатление, что ты чего-то боишься. За своего мужа, что ли?
Но поскольку Ольга не ответила, я прикрыла глаза и потихоньку закачалась в гамаке: какая красота!
— Ну да, да, боюсь! — выкрикнула Ольга. — Ты не знаешь, от этого ненормального всего можно ожидать! Если она прижала его к стенке…
— Чем?
— Не знаю. Я ничего не знаю. Он молчит и только посмеивается. Не понимает, что может оставить будущего ребенка без отца, а меня… Второй раз я этого не переживу.
Она так горько зарыдала, что я подскочила в гамаке.
— Ты что, Лелька, совсем спятила? Это же надо такое напридумывать! Чем она могла его прижать, подумай, чем? И что это такое, о чем он побоялся бы тебе сказать? Разве вы не откровенны друг с другом?
— До сих пор думала, что откровенны.
— И что теперь случилось?
— Ленка опять влезла между нами.
— Ничего она не влезла. Быстрова умерла, и думать, будто теперь она станет завывать привидением у вашего супружеского ложа, глупо.
Олька от неожиданности прыснула, но потом осеклась.
— Из-за беременности я такая слабая стала. Ты раньше когда-нибудь видела, чтобы я ревела?
— Не припомню.
— То-то же. — Она вздохнула.
Поскольку подруга успокоилась, я опять прилегла в гамак. Один раз решила спокойно в нем полежать. Что же Сережка, зря его привязывал? Но все же Ольга сидела и ничего не говорила, будто с духом собиралась.
— А чего ты хочешь от меня?
— Помощи.
— Поговорить с моим мужем, чтобы он поговорил с твоим?
— Нет, этого не нужно, — вяло сказала Ольга, но тут же возмутилась: — Да вылези ты наконец из своего дурацкого гамака! Не чувствуешь разве, у тебя ум качается!
— Ну и пусть. Отпуск. Мой ум никому не нужен. Мне вообще запретили им пользоваться. И я, как послушная жена, следую указаниям мужа: отдыхаю.
— Прямо такая ты послушная! Просто твой муж феодал и думает, будто тебя можно привязать к семейному очагу.
— Не вноси разлада в мою семью.
— Стерва ты, Киреева!
— Шувалова.
— Не вижу разницы.
— Короче, что тебе нужно, дитятко?
— Поговори с Ушастым. Так же, как мы говорили с Евгением. С тобой он не станет просто отшучиваться. А я послушаю как бы со стороны.
— Господи, до чего дошло! Жена с мужем не может нормально поговорить.
— Это не нормально, это разговор о прошлом, а мы с самого начала условились: не вспоминать! Лешка говорит, это такое болото, только начни.
— А если все же выяснится, что это он?
— Я буду защищать его изо всех своих сил.
— Даже нарушая закон?
Я нарочно провоцировала Ольгу на откровенность. Просто вспоминала ее прежнюю категоричность. Она всегда знала, что правильно, а что неправильно. Как надо поступать, а как не надо. Но теперь… Насколько моя подруга изменилась, выйдя замуж за того, кого всегда любила? Стала мягче на первый взгляд. Но вот жизнь поставила ее в пиковое положение…
Ну это смотря на чей взгляд. Оно всего лишь может быть пиковым. А пока ничего не доказано: ни вина Алексея, ни то, что он пошел на день рождения из каких-то чувств к Елене, как уверяла себя Ольга. Но она уже готова его защищать.
Меня всегда интересовал вопрос: люди любящие следуют законам или в момент забывают обо всем, что прежде считали незыблемым, и стараются своего близкого спасти? Понятно, что они делать должны, но вот делают ли?
— Изо всех сил? — уточнила я. — То есть вплоть до лжесвидетельства?
На мгновение она заколебалась, как бы заглянула в глубь себя, и твердо сказала:
— Вплоть!
— Конечно, поговорить с твоим Алексеем я могу, но как же честное слово, которое я дала Сергею? Я ведь обещала никакими расследованиями больше не заниматься.
— Наверное, тебе придется выбирать между своим честным — дурацким! — словом и моим спокойствием. Я же нормально спать не могу. Как представлю себе, что Алексей… что опять из-за этой сучки мы можем надолго расстаться…
— Вон до чего уже дошло? — удивилась я.
До того мне казалось, что Ольга относится к происшедшему не очень серьезно, всего лишь как свидетель уголовного дела, а она все это время изводила себя мыслями о причастности Алексея…
— Знаешь, приходи с мужем ко мне в гости.
— Вот видишь, — обрадовалась Ольга, — можешь трезво мыслить, если хочешь.
— Пойду распоряжусь, чтобы Лида в гостиной стол накрыла, а ты пока вызывай своего Ушастого. Надеюсь, причину, по которой его зовут в гости среди рабочего дня, ты придумаешь сама?
Ольга пришла следом за мной и сообщила:
— Сейчас приедет… Но ты не слишком-то усердствуй. Можно просто попить чайку.
Я взглянула на часы: половина двенадцатого.
— Будем считать, скоро обед.
Лида заверила меня, что наготовлено у нее достаточно, чтобы накормить и десять гостей.
— Вчера-то весь день пробегали, почти не съели ничего, — с некоторым упреком заметила наша кухарка. — Хорошо, я уже приловчилась полуфабрикаты готовить. Чтобы быстренько разогреть и все.
— Зато, кажется, мы не очень прихотливые едоки.
— Что есть, то есть, — согласилась Лидия. — От моей стряпни нос не воротите.
Пока я была на кухне, Ольга наведалась в детскую и вручила моему сыну маленький трансформер. Теперь Санька под ее руководством превращал машину в боевого робота и обратно, а его няня, отвернувшись, смотрела в окно.
Что-то я со своими заморочками совсем не обращаю на девушку внимания. А она не так уж и похожа на счастливую возлюбленную. И прежде сияющие глаза теперь как-то померкли. Надо будет потом поговорить с ней. Что-то быстро этот Вадим стал из нее душу тянуть!
Я хотела взять Саньку на руки, но он только рассеянно меня чмокнул — привык, что я требую от него поцеловать мамочку, — и опять занялся новой игрушкой.
Ольга подошла к окну и взглянула вниз.
— Подъехал, — сказала она немного погодя, — ты его встреть, а то будет стоять у ворот, ждать особого приглашения.
Кононовы явно разбогатели. Когда я увидела Алексея в первый раз, у него был старенький «Жигуль», а теперь он ездил на элегантном сером «пежо», и я сочла за лучшее предложить ему загнать машину во двор.
— Оля сказала, это ненадолго.
— Ты торопишься?
— Конечно, тороплюсь. Дела идут хорошо, только если ими управлять. Тем более что сегодня ребята из Израиля все-таки обещали подъехать.
— Это хорошо, а то Ольга переживала, что они куда-то пропали.
Я старалась как можно незаметнее рассмотреть Алексея: неужели это он приложил руку к гибели Елены? Тогда в самом деле она и после смерти будет по-прежнему стоять между ними.
Что я говорю?! Тогда его непременно вычислят. Из такого-то мизерного числа подозреваемых. Интересно, есть в практике раскрытия уголовных преступлений прецеденты, когда убийца не был найден среди девяти человек, каждый из которых мог совершить убийство? Девять — это не так уж мало. Это мы с Ольгой сузили число подозреваемых до минимума, но и то как быть уверенными, что та же Инна Викторовна из ревности не приложила к делу руку? Тем более будучи женой врача.
— Может, сядем за стол, — предложила я, — чайку попьем…
— Телевизор посмотрим, — ехидно продолжил он.
— Ну, если ты и чаю не попьешь, — откликнулась подруга словами из анекдота.
— Брэк! — сказала я.
Не люблю, когда Ольга оттачивает свое остроумие на близких людях. Оно у нее может быть очень злым. Но что я переживаю? Они уже не молодожены. И если разобраться, живут вместе дольше нас с Сергеем… кажется, на два месяца.
— Так о чем пойдет речь? — поинтересовался Алексей, но за стол все-таки сел.
Мы с подругой расположились напротив.
— Речь все о том же, — сказала я, — в нашем присутствии умер человек.
— Я был на похоронах, — кивнул Ушастый, — и лишний раз убедился в истине: блаженны прыгающие, ибо они допрыгаются.
Но тут Лидия внесла поднос с тарелками. Для Алексея — борщ, для нас с Ольгой, как не очень любящих первое, — отбивные на косточке.
— Скоро обед, так что мы решили заодно тебя покормить, — сообщила я.
Алексей, вздохнув — он и в самом деле решил быстро от нас отделаться? — начал, впрочем, с удовольствием есть борщ, который Лида готовила бесподобно.
Мы тоже молча приступили к трапезе.
— Когда я ем, я глух и нем, — сказала я не без задней мысли. Пусть мужчина как следует поест, это даст ему возможность расслабиться настолько, чтобы не противиться нашим вопросам.
С едой мы управились быстро, и Лидия внесла самовар. Мы с Сергеем любили его — небольшой, стилизованный под старину. Все-таки электрический чайник чем-то напоминает операционную. Стерильностью?
Я пододвинула Ушастому блюдечко с нарезанным лимоном.
— Нам всем нужно пожевать лимон, — сказал он, — без сахара.
— Зачем? — не поняла Ольга.
— Чтобы изобразить на лицах соответствующее событию выражение.
— Елену отравили, — с нажимом произнесла его жена, моя подруга. — Рано или поздно убийцу все равно найдут, тем более что у ментов не такой уж большой выбор.
— Предлагаешь мне ломануться в бега? — иронически поинтересовался он.
— А у тебя есть на это причина? — хрипло выдохнула Ольга.
— Как посмотреть, — пожал плечами Ушастый. — Юристы всегда интересуются, кому выгодно. Мне, получается, выгодно…
— А на самом деле отравил ее не ты? — с надеждой спросила Оля.
— Надо же, а я думал, это ты, — прищурился он. — Криминалисты говорят: яд — оружие женщин… Ты что, в самом деле мне не поверила?
— А зачем мне ее травить? — растерянно пожала плечами моя подруга. — Из мести? Так я немстительна…
Врете вы, Ольга Александровна! «Немстительна». А зачем тогда было говорить об очередности выстрела и вообще приходить в ту квартиру?
— А я мстительный! — криво улыбнулся Ушастый. — Представь, госпоже Быстровой я ухитрился подставиться дважды: первый раз, когда по ее милости ты выгнала меня… Ни за что ни про что. Второй раз, когда сдуру признался, что при распродаже завода и сам в этом массовом воровстве поучаствовал: пихнул налево один хитрый станок. Ты будешь смеяться: Ленка пыталась меня этим шантажировать! Я сказал: «Хочешь идти в милицию? Иди, флаг тебе в руки…»