Кто-то постучал в тяжелую деревянную дверь.
Убаюканная процессом питания, темная фигура отреагировала не сразу. Потом повернула голову к двери. Полоса света из коридора расширилась, прогоняя тени.
– Простите, ребята, – в комнату вошла молодая медсестра. – Я просто хотела узнать, не нужно ли вам?..
Забыв свой вопрос, медсестра застыла, таращась на фигуру, а ее разум пытался осознать, что она видит. Нечто, явившееся из ночного кошмара… Она пронзительно закричала, лихорадочно нащупывая выключатель.
Темная фигура перестала кормиться. Щупальце вернулось в отверстие в шее гораздо быстрее, чем покидало его. Если перед кормлением незваная гостья скользила вперед, то теперь она метнулась назад, стремительнее, чем позволили бы человеческие ноги, и скрылась в самом темном углу.
Когда медсестра нащупала выключатель и включила свет, фигура исчезла – дальний угол был уже не темным, но пустым.
Медсестра Мэгги О’Брайен стояла в дверях, прижав ладонь ко рту. Она не была уверена, что не закричит снова. Если бы в залитом светом углу что-то стояло, она бы закричала, это уж точно.
Но одного вопля было более чем достаточно, чтобы разбудить всю семью Атертонов – и мать, и отца, и ребенка. Гэри подскочил, будто его ударили током, готовый действовать. Дениз, однако, едва пошевелилась – только напряглась всем телом и обняла ребенка. Вслед за медсестрой малыш Габриэль решил, что крик – отличная идея, и завопил во всю силу младенческих легких.
Движимая материнским инстинктом, Дениз попыталась успокоить сына: обняла его и принялась покачивать, шепча ласковые слова на ухо.
– Что, черт возьми, стряслось? – спросил встревоженный Гэри, тряся головой, чтобы прогнать остатки сна.
Мэгги понимала, что он чувствует: он услышал, как кричит медсестра, но оказывается, ничего не случилось. Однако она все еще не пришла в себя и не могла объяснить, что именно видела. Прижав руку к груди, в которой отчаянно колотилось сердце, Мэгги пыталась восстановить дыхание. Свободной, все еще дрожащей рукой она указала в дальний угол комнаты.
– Вы видели?!. Я видела… не знаю, что!.. Это было… было ужасно!
Гэри оглянулся, но там уже ничего не было, и, недоуменно пожав плечами, он вопросительно посмотрел медсестру.
– О чем вы говорите?
– Его уже нет. Но около кровати что-то было, оно стояло над Дениз и малышом.
Она говорила медленно, стараясь облечь беспорядочные мысли в слова, которые сохранят за ней репутацию здравомыслящей и компетентной медсестры родильного отделения. Но как описать странное создание, которое выглядело, как женщина, но не было женщиной… и вообще человеком, ли змееподобный отросток, торчащий из ее шеи?
На шум с поста прибежали медсестры Нэнси Догерти и Дженис Акино и стали задавать те же вопросы, что и Атертоны. Простых ответов на эти вопросы не было.
– В комнате кто-то был, – твердила Мэгги. – Когда я заглянула сюда, то увидела, что там… кто-то стоит.
– Часы посещений закончились, – напомнила Нэнси Догерти. – Если это была не одна из нас, кто тогда?
– Не знаю, – Мэгги все еще боялась переступить порог.
А что если она… оно… вернется за ней, единственной свидетельницей?
– Она стояла возле кровати. Но потом услышала мой голос и… убежала в угол до того, как я включила свет.
Она вспомнила, как странно незваная гостья двигалась назад: как будто не сделала требуемое количество шагов от кровати до угла, а просто пожелала, чтобы ее тело заскользило по полу.
– Женщина? – спросил Гэри.
– Думаю, да, – отозвалась Мэгги. – Но я не… Я не уверена. Было темно…
Она не могла рассказать правду и понимала, как неубедительно звучит ее объяснение. Она хотела сказать, что не уверена, был ли увиденный ею силуэт человеком. Но как можно было заявить такое вслух при пациентах и коллегах?
При всей неуверенности Нэнси Догерти решила обыскать комнату. Она открыла дверь в маленькую кладовку – очевидно слишком маленькую и тесную, чтобы вместить взрослую женщину – потом пересекла комнату и заглянула в шкаф, предназначенный для вещей пациентов, где обнаружила куртку и сумку Гэри, но ничего зловещего. Повернувшись к Мэгги, она развела руками и пожала плечами. В родильной палате было исключительно мало тайных уголков.
Наконец, Нэнси встала на колено и заглянула под регулируемую кровать, из-за чего Мэгги ощутила себя маленькой девочкой, боящейся темной спальни. Не догадываясь об ущербе, причиненном самооценке Мэгги, Нэнси весело объявила:
– Никого!
Мэгги пришлось признать, что дело не в ней или ее уязвленном самолюбии. Непринужденные поиски были призваны успокоить и ободрить взволнованных родителей – сама Мэгги в ее нынешнем состоянии не смогла бы сделать подобное. Хотя бы из-за этого она порадовалась приходу Нэнси.
Дженис взяла Мэгги за руки.
– Ты же сказала, что свет не горел, – напомнила она. – Я уверена, это просто была игра теней и света.
– Конечно… ты права. Ты наверняка права.
Мэгги ее слова не убедили, но она не хотела ставить свою репутацию под еще большую угрозу, настаивая на невероятном объяснении.
Она ожидала, что Атертоны напишут жалобу на ее поведение и без отягчающих обстоятельств, но Нэнси и Дженис явно помогли сгладить неловкость. Габриэль успокоился, только тихо прерывисто всхлипывал, снова погружаясь в сон.
Когда другие медсестры вышли из комнаты, Мэгги обратилась к Атертонам.
– Я прошу прощения за то, что напугала вас и разбудила ребенка. У меня была двойная смена, и, должно быть, я устала сильнее, чем думала. Я уверена, сестра Акино права. Это были просто тени.
Гэри и Дениз кивнули, и она вышла в коридор. Кажется, они больше беспокоились о том, удастся ли снова уложить Габриэля, чем о том, что его разбудило. Это был лучший вариант, на который могла надеяться Мэгги – возвращение к обычному ходу вещей. Вероятно, утром ей придется разбираться с последствиями своей невольной реакции. Но она не могла ничего поделать – она это видела… Или ей показалось, что видела.
Сгорая от стыда, она привалилась к стене. Она едва держалась на ногах, руки дрожали. Она начала сомневаться в том, видела ли что-то на самом деле, однако страх, который она испытала, продолжал течь по венам.
Едва она успокоилась, как в коридоре появилась доктор Хартвелл с выражением профессиональной озабоченности на лице.
– Здравствуй, Мэгги, – поздоровалась она. – Как ты?
– Нормально, – соврала Мэгги, попыталась улыбнуться, думая, что улыбка, наверняка, настолько же ужасна, насколько ужасно она себя чувствовала.
Доктор Хартвелл кивнула.
– Я слышала от других медсестер… странную историю о тебе и Атертонах.
– Атертоны не при чем, – призналась Мэгги. – Дело во мне.
– Все в порядке?
– Сейчас? Думаю, да. Надеюсь, что да.
– Так что же произошло?
– Я… переполошила Атертонов.
– Закричала?
– Да, – Мэгги снова стало очень стыдно. – Атертоны спали, малыш тоже. А я их разбудила… Да еще так внезапно.
– Хочешь об этом поговорить?
– О, вероятно, это не очень хорошая идея…
– Сформулирую иначе, – проговорила доктор Хартвелл. – Расскажи мне, что произошло.
Выдавив еще одну слабую улыбку, Мэгги ответила:
– Вы меня после этого в психиатрическое отделение отправите.
– Уж позволь, я сама решу.
– Ну, я пошла посмотреть, как у них дела, – начала Мэгги. – Узнать, не нужно ли им чего. Свет был приглушен, но я видела все достаточно хорошо. Или думала, что видела. Гэри был в кресле, Дениз на кровати, а ребенок у нее на груди. Все спали.
– Продолжай.
– Но мне вдруг показалось, что в комнате кроме них есть что-то еще…
– Ты имеешь в виду, кто-то еще?
– Да. Кто-то, – повторила Мэгги, хотя ее первые слова были более точными. – Там была женщина в лохмотьях с длинными жидкими волосами… – Она глубоко вздохнула. – Но это еще не все…
Доктор Хартвелл держала в руках планшет с картой пациента, и, когда Мэгги стала описывать незваную гостью, прижала планшет к груди. Мэгги понимала язык тела и увидела, что доктор Хартвелл не верит ей, отгораживается от ее слов. Обескураженная, осознающая, что самая невероятная часть истории еще впереди, Мэгги продолжила:
– Сзади из ее шеи что-то торчало. Что-то вроде трубки. И оно словно… тянулось к ребенку.
– Трубка? – нахмурилась доктор Хартвелл. – Медицинское оборудование?
– Что-то странное, – возразила Мэгги. – Я видела только мельком.
– Это все?
– Это было так странно и… неестественно…
«Я чувствовала, что это зло, но как об этом сказать?»
– Я испугалась. И, кажется, закричала.
– Кажется?
– Я закричала, – грустно повторила Мэгги. – Это был рефлекс. Не могла удержаться.
– Разумеется, – кивнула доктор Хартвелл. – А потом?
– Я включила свет, чтобы разглядеть получше, и… его уже не было.
– Оно исчезло?
– Звучит безумно, да? Наверное, как предположила Дженис, просто необычные тени. Но в те несколько мгновений, пока не зажегся свет, я могла поклясться, что оно… Она стояла между Гэри и Дениз. Не знаю, как объяснить… Я испугалась. По-настоящему испугалась… за ребенка.
Доктор Хартвелл снова кивнула.
Мэгги была убеждена, что ей никто не верит. Едва ли она сама поверила бы, если бы Нэнси или Дженис рассказали что-нибудь подобное.
«Нужно самому это видеть, – подумала она, – Иначе не поверишь».
Но следующие слова доктора Хартвелл стали для нее полной неожиданностью:
– Давайте-ка осмотрим ребенка.
Глава 18
Утром Сэм, Дин и Кастиэль вернулись на место первого убийства – в дом Холкомбов. Сэм и Дин ехали в «Импале», Кастиэль следовал за ними в «Линкольне» на случай, если придется разделиться. Дин переключал радиостанции, пока не наткнулся на ту, где Ramble On завершала подборку «Led Zeppelin». Когда Дин свернул к обочине, Сэм заметил перед домом синий «Додж Рэм 1500», который выглядел так, будто проводит в гараже столько же времени, сколько и в дороге. Двери украшали синие наклонные буквы на белом овале – логотип фабрики Варгуса.