— Быстро и скрытно.
— Именно. Не выставлять напоказ логотипы корпорации, а напротив, всячески скрывать причастность «Нового Света» к любым действиям, которые могут быть инкриминированы в последствии.
— Мы спустились сюда не затем чтобы прятаться. Нам нужно остановиться и подумать. Собрать все имеющиеся данные и сделать единственный правильный вывод. — Спустя некоторое время продолжил Кирсанов. — Нет в нашей ситуации права на ошибку!.. Пока мы летели сюда, я беседовал с Гердой. Не буду скрывать, речь шла о целях нашей экспедиции. И это тоже придется принимать во внимание, неважно нравится подобная трактовка или нет. Она, этот невесть откуда взявшийся кибрайкер, мы с тобой — все в оглашенном Липатовым списке на уничтожение. Это с одной стороны. С другой — кто мог предоставить руководству корпорации сведения о совершенной нами находке? И третье, почему они действуют так прямолинейно? Зачем повернули к артефакту? Мнемоники могут составить представление о нем и дистанционно. А их главной задачей, исходя из логики ситуации, должно быть полное устранение свидетелей! Что-то не вяжется у меня… Твое мнение, Саша? Есть что возразить или дополнить?
— Возразить. — Ответил Трегалин. — Ваши сомнения и доводы, конечно, справедливы. Но я продолжаю воспринимать ментальную ауру той группы, что повернула к артефакту. Мнемоники, блокировавшие регион, чувствуют себя совершенно спокойно. В их действиях нет даже тени нервозности.
— Чувствуют за собой силу. — Вставил реплику Иван Андреевич. — Или же их используют «вслепую».
— Неверно. — Александр открыл забрало шлема, вдохнул холодный воздух, который отрезвлял, на время изгонял усталость, придавая бодрости. Местной микрожизни ни он, ни Кирсанов не опасались, перед отправкой на Эригон они получили иммунные прививки, создающие в организме временную блокаду, кроме того, на случай внезапных осложнений, в их распоряжении имелись метаболические импланты.[25] — Вы все же плохо знаете психологию мнемоников. Ни один сотрудник корпорации, особенно уже наработавший определенный опыт, — а дилетантов я уверен, сюда не пошлют, — никогда не чувствует себя полностью свободным. Слишком много секретной информации им известно. Поэтому «стоящая за спиной сила», как вы выразились, не опора, а скорее угроза для жизни. Так что первый довод отпадает, вы согласны?
— Полагаюсь на твой опыт. А как со вторым утверждением?
— Использовать мнемоника, не посвящая его в детали, невозможно. Я констатирую факты, которые мне знакомы отнюдь не понаслышке. Мнемоник способен не только охранять информацию, но и получать ее. Трудно что-то скрыть от человека, которому подконтрольны все кибернетические устройства в радиусе действия передатчиков имплантов.
— То есть скрыть от мнемоника информацию невозможно?
— Ну почему? Скрыть информацию может другой мнемоник, или кибрайкер, однако при подобном раскладе специалист сразу же зафиксирует «информационный вакуум», — так мы называем чувство, возникающее при блокаде кибернетических устройств. Спокойных, уверенных действий уже не получится, мнемоник будет воспринимать помехи, почувствует себя настороженно, сковано.
— А сотрудники «Нового Света» спокойны?
— Да. Я не ощутил нервозности. Они полностью уверены в себе, а значит, осведомлены о конечных целях и способах проведения операции. По крайней мере, та группа, что блокирует ледник. Если не отмахиваться от моих ощущений, то можно допустить, — имевший место разговор, так же как и наличие опознавательных маркеров, не намеренная утечка информации, а следствие некоторой самоуверенности, которая порождает мелкие небрежности в работе, позволившие мне услышать разговор и считать маркеры. Какой смысл нас дезинформировать, если группа зачистки уже получила здание и движется сюда?
— Хорошо. Допустим. — Кирсанов вновь присел на плоский камень. — Ты о кофе забыл, Саша.
— Да, сейчас приготовлю. Но прежде чем мы станем анализировать ситуацию дальше, следует, как минимум, исключить друг друга из списка подозреваемых.
— Не понял? — Вскинул взгляд Иван Андреевич.
— Вы не сказали мне всей правды. — Ответил Александр.
На этот раз Кирсанов отреагировал достаточно спокойно. По крайней мере, ни один мускул не дрогнул на его лице.
— Ты знал все. И о целях нашей экспедиции, и о способах разведки, и о вероятных находках. — Не принял его обвинения археолог.
— Может быть, я неточно выразился. Пока все шло в рамках запланированной разведки — да, информация была полной. Но как только случилось обострение, я ощутил упомянутый «вакуум».
— И где его источник?
— В вашем прошлом, Иван Андреевич. К тому же вы скрывали от меня свои мысли на протяжении последних часов. А сами тем временем готовились к конфронтации, не учитывая, что я могу и не согласиться действовать против мнемоников.
— Извини, Саша, но опять, — обвинение не принимается, — покачал головой Кирсанов. — Мои мысли, а тем более мое прошлое, — это сугубо личная, информация, и попытка ее прочтения расценивается, как вторжение в частную жизнь, верно?
— А я не пытался что-то «читать». Тем более, с вашим имплантом это практически невозможно проделать.[26] Но я и ранее ощущал периодическое включение защиты, чувствовал тот самый дискомфорт, информационный вакуум, о котором мы только что говорили.
— Хочешь знать всю правду? — Прищурился Кирсанов.
Александр кивнул, доставая походный набор термопосуды.
— Вы ведь не всегда были сотрудником института археологии, верно? Скажу больше — ваш имплант оснащен дополнительными модулями, обеспечивающими определенную мнемоническую защиту. Такие устройства — я различаю их по сигналу, — не характерны для Окраины. Они стоят на вооружении флота Конфедерации, и применяются достаточно редко. Есть еще одно наблюдение, — вы не теряетесь при резком усложнении обстановки, напротив, вас это стимулирует. Затем вы продемонстрировали мне наличие жизненного опыта, которого у археолога, пусть и выдающегося, просто не может быть.
— Хорошо. — Подумав, кивнул Кирсанов. — Но условимся сразу: никаких упреков, истерик, и прочей ерунды.
Трегалин прекратил готовить кофе, пристально посмотрев на пожилого археолога.
— Истерик вы от меня не дождетесь, Иван Андреевич, а вот правду знать желательно. — Повторил он. — Хотя бы для обоюдного спокойствия и взаимного доверия. Придумать я себе могу всякое, понимаете?
Произнеся эти слова, Александр вновь склонился к термопосуде, и через минуту уже разливал горячий, истекающий паром кофе по двум небольшим чашечкам. В качестве стола он использовал плоский камень.
— Прошу.
Кирсанов присел ближе. Достав из нагрудного кармана упаковку с капсулами пищевого рациона, он высыпал несколько штук на ладонь, дождался пока Александр возьмет две, а затем отправил оставшиеся янтарные шарики в рот, запив их глотком кофе.
Вот такая нехитрая процедура обеда. Сил прибавляет, но желудок обмануть сложно, там хоть и прекращается выделение желудочного сока, вызывающее чувство голода, но все равно дискомфорт остается, как будто не хватает чего-то. Вообще многие ощущения у нас настолько укореняются в сознании, что избавиться от них может только человек со специальной подготовкой.
Сделав еще один глоток кофе, Иван Андреевич начал говорить:
— Ты прав, Саша, сотрудником института галактической археологии я стал сравнительно недавно. До этого мои должность и звание соответствовали адмиралу флота, но я редко носил форму. Специфика службы в особом отделе при Совете Безопасности Миров не предполагала огласки и позирования для прессы. Там же я получил некоторые усовершенствования, замеченные тобой в конструкции импланта. Дополнительные модули, кстати, переходят в особый, защищенный режим автоматически, реагируя на эмоциональную окраску моих мыслей.
— Я понял это, Иван Андреевич. Потому и не стал задираться. — Ответил Трегалин. Он не скрывал, что испытывает облегчение. Действительно, предполагать он мог все, что угодно.
— Надеюсь открывшиеся обстоятельства не вызовут между нами трений или натянутости?
— Нет, не вызовут. — Ответил Александр. — Я еще не забыл, кто разгромил сеть корпоративных школ и освободил сотни потенциальных мнемоников. Если бы не Совет Безопасности, быть бы мне сейчас по другую сторону баррикад.
— Хорошо, что это понимаешь, Саша. — Кивнул Кирсанов. — Но мы с тобой не завершили начатого разговора, перекинувшись на личности. Как ты относишься к происходящему? Я должен знать твою позицию, чтобы планировать собственные действия.
— Меня смущает только один факт, Иван Андреевич. Вы, я чувствую, склоняетесь к конфронтации, но я не уверен, что смогу без эмоций действовать против мнемоников. Они в отличие от меня подневольны в своих решения, — то есть являются заложниками обстоятельств и политики, проводимой руководством корпорации «Новый Свет».
— Понимаю. Даже если не возвращаться к вопросу о принадлежности наших противников к корпоративным силам, при любом раскладе хочу, чтобы ты знал: я лично расцениваю происходящее, как преступление. Существуют ситуации, способные повлиять не только на конкретные судьбы, но и на ход истории, в целом. Перед нами одна из них. Действия, направленные на захват обнаруженных нами артефактов, присвоение технологий, будут иметь тяжелейшие последствия. — Тон Кирсанова стал сухим, он говорил резко, демонстрируя непреклонность. — Если мы решим отсидеться, оставшись в стороне от событий, случиться непоправимое, — отдельно взятая корпорация, или просто группа подонков, стремящихся к наживе, получит доступ к информации, которая, как я уже говорил тебе, должна принадлежать либо всем, либо никому.
— Я понимаю это. — Глухо ответил Трегалин. — Но не знаю, как можно изменить положение. Вы, наверное, плохо себе представляете, какая сила — группа мнемоников, действующих сообща. Я не смогу противостоять им и минуты.