Но в итоге я решила пойти, чтобы доказать себе, что достаточно сильна и смогу это вынести.
– Что с тобой, дорогая? – с тревогой присматриваясь ко мне, спросила Герда. Я с запозданием заметила, что по щекам текут слёзы. В последнее время я вообще много плакала, прячась в гостевой комнате в дальнем конце замка, где меня поселили. Ведь я потеряла не только настоящую любовь, но и лучшего друга.
Было очень больно.
– Ничего-ничего, – ответила я, решительно вытирая слёзы. – Просто мне очень нравится платье. Спасибо. – Я начала суетливо стягивать наряд. Но Герда остановила меня строгим взглядом. Она подошла к двери, повернула ключ в замочной скважине и жестом пригласила меня сесть. Я прокололась: Герда знала меня слишком хорошо и, конечно, не поверила, что я могу заплакать из-за платья, пусть и такого красивого.
– Моя дорогая девочка, – проговорила она, подходя ко мне и отводя меня к кровати, – я служу в замке сенешалем уже много лет, и мало что может укрыться от моих глаз. – Герда выразительно на меня взглянула: – Вы с Агнарром поссорились?
Я покачала головой, глядя себе в колени:
– Не совсем.
– Но вы друг друга избегаете. – Её острый взгляд словно пронзал меня насквозь. – Это как-то связано с прибытием гостей?
Я резко повернула к ней голову. Герда одарила меня доброй улыбкой.
– Я не слепая, – сказала она, беря меня за руки, – и вижу, что между вами происходит.
Сердце у меня застучало от страха.
– Пожалуйста, не говорите никому! – взмолилась я. – Всё равно уже всё кончено. Мы больше не вместе.
Герда сочувственно посмотрела на меня:
– Жаль. Мы все хотели видеть тебя рядом с Агнарром. Вы так друг другу подходите, и ты прекрасная пара для нашего принца.
Слёзы хлынули у меня из глаз, и на этот раз я не стала их останавливать.
– Я тоже не могу и мечтать о лучшем спутнике жизни, – призналась я. – Но ничего не получится. Принцы женятся на принцессах, а я точно не одна из них, – добавила я с особым выражением.
Герда вдруг нахмурилась:
– Ах да, снова этот вздор! Трудно поверить, что совет всё ещё навязывает принцам этот варварский обычай после того, что случилось с браком Рунарда и Риты.
Я вскинула голову:
– Риты?
– Матери Агнарра, – с невесёлой улыбкой ответила она. – Она была такой милой женщиной, умной, талантливой. Смеялась очень заразительно, – с задумчивым взглядом стала рассказывать Герда. – Но с годами мы всё реже слышали её смех. Она стала такой грустной, очень скучала по дому. Но Рунард её не понимал, – добавила она. – Он пытался развеселить её богатыми подарками, но она хотела только свободы. Однако он бы никогда её не отпустил.
У меня заныло сердце. Так, значит, всё, что поведали нам тролли, правда.
– Почему о ней не упоминают в замке? – спросила я.
Герда помрачнела:
– Рунард запретил. Когда Рита сбежала, он запер все её вещи, заколотил её комнату и приказал никому больше не произносить её имя под страхом изгнания.
– Какой ужас! – ахнула я. – Бедный Агнарр. Мало того, что он потерял мать, его ещё и лишили всех воспоминаний о ней...
Герда встала, подошла к небольшому шкафу и вынула из него деревянный сундучок. Я с любопытством наблюдала, как она несёт его мне.
– Мне удалось кое-что сохранить, – тихо призналась она. – Думаю, Рунард не знал об этом.
Я, задержав дыхание, смотрела, как она открывает крышку.
Внутри лежал игрушечный пингвинчик в голубой накидке и с одним большим глазом-пуговицей.
– Рита сшила его для маленького Агнарра, – объяснила Герда. – Она называла его сэр Йоргенбьёрген. Мальчик очень любил эту игрушку. – Она улыбнулась одними глазами.
У меня потеплело на сердце, когда я представила, как маленький принц играет на полу с маленьким пингвином, а мать с нежной улыбкой смотрит на него. Интересно, помнит ли это Агнарр!
– Отдайте ему игрушку, – сказала я. – И расскажите о матери. Он должен знать хотя бы это.
– Да, – согласилась Герда, и взгляд у неё снова стал далёким. – Пора ему узнать правду. И тогда, может быть... – Она умолкла.
– Что может быть тогда?
Она сурово взглянула на меня:
– Если он узнает, что случилось с его родителями, возможно, не станет повторять их ошибки.
Глава двадцать восьмаяАгнарр
– Николас, король Вассара, и его дочь, принцесса Руна!
Присутствующие разразились аплодисментами, когда высокий широкоплечи!! человек в богато расшитой военной форме вошёл в Главный зал, нарядно убранный для вечернего бала. Он вёл за руку худенькую миниатюрную девушку в пышном пурпурном платье с открытыми плечами, украшенном кружевами и с бантом на груди. У неё были блестящие зелёные глаза и густые светлые волосы, изящно собранные на макушке. Грациозная и довольно привлекательная, она вошла в бальный зал естественно и непринуждённо, словно была рождена для этого.
В отличие от... некоторых других гостей.
Я подавил смешок, когда заметил Идуну, пытавшуюся отломить кусочек шоколада, лежавшего на столе с закусками. Она сунула лакомство в рот, пытаясь прожевать, пока никто не видит, но, вероятно, проглотила его слишком быстро, потому что вдруг зашлась громким лающим кашлем. Несколько гостей повернулись и недоумённо уставились на неё.
Идуна была так красива в тот вечер – пронзительно-синее платье сочеталось с цветом её глаз и спадало на пол, как кристально чистый водопад. Ни драгоценностей, ни тонких кружев, ни изысканной вышивки – простая лазурная птичка в стае надменных павлинов и всё же самое сногсшибательное создание в мире.
Последние недели прошли мучительно. Идуна выполнила все свои обещания: она переехала в замок, поселилась в свободном крыле, далеко-далеко от меня, и оставалась тверда и непоколебима – наши отношения были весьма сдержанными, всего лишь дружескими. Однако дружба тоже переживала не лучшие времена – прежняя непринуждённость сменилась подчёркнутой вежливостью, словно мы боялись, что из-за невпопад сказанного слова навлечём на себя беду.
И всё же мы продолжали этот спектакль, потому что Идуна так хотела или, по крайней мере, так говорила. Но порой, когда она не догадывалась, что я наблюдаю за ней, я замечал в её прекрасных голубых глазах глубокую тайную печаль, которую трудно было спрятать. И тогда я понимал, что она любит меня так же сильно, как я её, и что разлука так же разрывает ей сердце, как и мне.
– Ваше высочество!
Я вздрогнул. Принцесса Руна направлялась ко мне, протягивая руку. Я неуклюже взял её, поднёс к губам и поцеловал, как было принято. Она сделала реверанс, и я в ответ принуждённо поклонился ей.
– Ах! Я вижу, вы двое уже стали неразлучны! – воскликнул её отец, подходя к нам. Он подтолкнул Руну поближе ко мне. – Похоже, принц Агнарр, вы с трудом сопротивляетесь желанию пригласить мою дочь на танец! – добавил он, подмигивая мне.
Ну конечно. Я прочистил горло, желая найти в толпе глазами Идуну, но знал, что не должен этого делать. Я обещал Петерссену вести себя на балу безупречно.
– Вы не откажетесь потанцевать со мной? – спросил я гостью.
– Мой принц, это самое большое моё желание, – сладким и чистым, как колокольчик, голосом вежливо ответила она, чуть зарумянившись.
Король шлёпнул меня ладонью по спине так, что я чуть не качнулся вперёд.
– Так не медлите же! Ловите момент! Закружите её в танце!
Я с трудом подавил желание закатить глаза от раздражения, но покорно взял маленькую прохладную руку Руны и повёл её в середину зала. Когда она повернулась ко мне лицом, я обнял её за талию и почувствовал, что на нас устремлены все глаза. Оркестр заиграл красивый вальс. Но я механически переставлял деревянные ноги. Мне вспомнилось, что этот танец я изучал на уроках в паре с Идуной, когда мы были ещё детьми, и сейчас я думал только о ней.
Однажды она наступила мне на ногу так сильно, что позже обнаружился синяк. Мы хохотали от души, учитель танцев даже разразился гневной речью и удалился, сказав, что вернётся, когда мы сможем относиться к уроку серьёзно. А в другой раз, дурачась в свободное время, мы стали изобретать новые танцы, один глупее другого: танец курицы, танец важничающего павлина и, мой любимый, «танец оленя, который очень хочет по нужде, но не может выйти из бального зала». Последний придумала, конечно, Идуна, и я заливался таким истерическим смехом, что живот болел ещё сильнее, чем отдавленная нога.
Идуна. Я бросил взгляд в сторону столов с закусками, но её там уже не было. В панике я стал обшаривать взглядом зал. Неужели она всё-таки убежала, не в силах видеть, как я обнимаю в танце другую? Я говорил ей, что не хочу сегодня танцевать, но она настаивала, уверяя меня, что ничуть не расстроится, что это к лучшему – я должен хотя бы познакомиться с девушкой, дать ей шанс показать свои достоинства. «Кто знает, может быть, она очень милая, – сказала Идуна. – В любом случае танцует она наверняка лучше меня».
Внезапно я увидел её: в другом конце зала она танцевала с молодым человеком на несколько лет старше её, каким-то благородным отпрыском, которого я почти не знал. Причём вела в танце Идуна, кружила его по залу так, словно она была кавалером, а он дамой. Парень искренне смеялся, а её глаза блестели озорством.
И вдруг я понял, что они делают: это был танец несчастного оленя! Наш танец!
Она учила ему незнакомца. На сердце мне легла тяжесть.
– Любопытный танец.
Вздрогнув, я повернулся к своей партнёрше. Руна заметила, что я наблюдаю за резвящейся парой, и ошибочно приняла тоску на моём лице за презрение. Я хотел было ответить, что в танце Идуна способна превзойти всех в этом зале, а желание повеселиться – вовсе не преступление, но всего лишь кивнул и слабо улыбнулся. Нужно быть вежливым.
Смирись, спрячь чувства...
Руна погрустнела.
– Что-то не так, ваше высочество? – спросила она.
– Нет. – Я перевёл дух. – Ничего. Просто... – Я бешено стал искать в голове подходящее объяснение. – Все на нас смотрят, – наконец тихо признался я.