– Ваше Высочество, – хором приветствовали они его.
– Как там наша пленница? – спросил Ханс.
Более рослый стражник выступил вперед.
– Сначала она кричала и плакала, милорд, – доложил он. – И все время дергала свои цепи, но некоторое время назад все стихло.
Покосившись на сопровождавших его сановников, Ханс мельком заметил на их лицах беспокойство из-за того, что королеву, как выяснилось, держали в оковах.
– Это для ее же собственной безопасности, – пояснил он. – И для вашей тоже. Вы ведь не были со мной на Северной горе и не представляете, насколько она могущественна и…
В этот самый миг пол у них под ногами резко содрогнулся. Потеряв равновесие, Ханс ухватился за стену, стараясь устоять на ногах. Башню снова тряхнуло, а потом раздался оглушительный грохот. В маленьком окошке в двери камеры засвистел ветер, швыряя снежные хлопья.
Стражники тут же схватились за оружие. Ханс встал сразу за ними, велев сопровождающим оставаться на месте. Он должен был первым осмотреть камеру, прежде чем остальные увидят, что произошло, но уже заранее предчувствовал, что ничего хорошего его там не ждет.
– Она опасна, – предупредил стражник, берясь за дверную ручку. – Действуйте быстро и решительно.
«Пресвятые небеса, – раздраженно подумал Ханс. – Уж мне-то он мог бы и не говорить. Я хорошо знаю, на что способна Эльза, если ее разозлить».
Распахнув дверь, стражники ворвались внутрь, и Ханс, чуть поколебавшись, вошел следом за ними. Увиденное зрелище заставило его мысленно застонать. Там, где раньше была сплошная каменная кладка, теперь лежала лишь сиротливая кучка камней. Целая стена исчезла, как будто ее вынесло взрывом изнутри камеры. Снег уже густо запорошил пол, но там, где его не было, Ханс разглядел насквозь промерзшие плиты. Посреди камеры валялись металлические осколки – все, что осталось от кандалов, которыми Ханс сковал руки Эльзы.
От ярости глаза Ханса заволокло красной пеленой. Сбежала! Несмотря на стражу, несмотря на цепи – сбежала! И теперь она на свободе, готовая сотворить все что угодно и с Эренделлом, и – Ханс нервно сглотнул – с ним самим.
Подойдя к пролому в стене, Ханс выглянул наружу, но почти ничего не увидел из-за снега. Метель бушевала все сильнее и сильнее; еще чуть-чуть, и следы Эльзы полностью заметет.
Ханс передернул плечами, разом от холода и от злости. Эльза опять все испортила. Он ведь уже почти исполнил свой план, остался один завершающий штрих – но бегство королевы опять спутало ему все карты. Теперь, чтобы не прослыть слабаком, ему придется отправляться в погоню, а потом уж точно ее убить. Она не оставила ему выбора. Хотя он изо всех сил стремился не обагрять рук кровью, теперь иного выхода не оставалось. Тут уж победа достанется кому-то одному: либо ему, либо ей. А он не для того трудился не покладая рук, чтобы в последний момент проиграть. Он убьет ее, покончит с этой проклятой зимой и получит корону.
Глава 29
Собрав последние силы, Анна обхватила себя за плечи и потерла их ладонями, надеясь, что от этого ей станет хоть капельку теплее. Теплее не стало. Усилий это простое движение требовало много, а толку чуть… Да и руки ее к тому времени уже превратились почти что в куски льда. Когда ее сотряс очередной приступ озноба, Анна даже вскрикнула от боли. Сейчас эти приступы случались все чаще, и сводившие тело судороги становились все более болезненными.
Конечно, Анна понимала, что думать о будущем уже нет смысла. Скоро ее тело, как и вся эта комната, промерзнет насквозь – это всего лишь вопрос времени. Это поначалу откровения Ханса, а потом его уход разожгли в ней гнев, который хоть немного согревал ее изнутри. Да и мечты о том, как она настигнет это скользкое чудовище и раскроет перед всеми его мерзкую сущность, тоже отчасти добавили жара в сердце.
А еще ей мечталось, что Эльза вернется в Эренделл и отомстит за гибель сестры. Она спустится с Северной горы с грозной лавиной снега и льда, найдет Ханса и загонит его в угол во дворе замка. Как он будет жалко хныкать, заслоняясь руками и размазывая по щекам слезы, осознав, что ему уже не сбежать. А Эльза встанет перед ним, без всякого сострадания на прекрасном лице, и скажет: «До чего же ты жалкий человечек, Ханс. Неужели ты и вправду вообразил себя чем-то особенным? Или поверил, что Анна не разглядела твою лживость и подлость за притворством? Моя сестра была чудесная – добрая и веселая, и я очень ее любила. А ты ее погубил. За это я уничтожу тебя».
Но самая лучшая ее фантазия была не такой мстительной. В ней Анна как-то сумела выбраться из запертой библиотеки и вернуться обратно на Северную гору, где, распахнув объятия, ее уже ждала Эльза. «Я так по тебе скучала», – сказала бы ей сестра, прижимая к себе Анну. Так они и стояли бы обнявшись, долго-долго, а потом Эльза сказала бы: «Давай вернемся. Вместе. Вместе мы сумеем спасти Эренделл». А потом она прекратила бы зиму, и сестры вернулись бы домой, но больше не стали бы запирать ворота замка, а просто стали бы жить – вместе.
Захваченная этими чудесными мечтами, Анна прикрыла глаза. Ей нужно поспать пару минут. А потом ей непременно станет лучше.
– Всего минуточку, – еле слышно пробормотала она. – Чуть-чуть подремать…
Дверная ручка над ее головой брякнула и задергалась.
Анна распахнула глаза. Показалось или…
Ручка брякнула снова. Нет, не показалось! Это было на самом деле!
– Помогите, – прошептала она. – Помогите мне…
Ручка опять задергалась, что-то заскрежетало, а потом дверь с громким скрипом отворилась. Первое, что увидела Анна, по-прежнему лежа на полу, – это морковка, воткнутая в замочную скважину. В следующее мгновение в ее поле зрения показался Олаф – целый и невредимый за вычетом носа. Проковыляв в комнату, он заметил ее и радостно вскрикнул:
– Анна!
Деловито выдернув из замка морковку и пристроив ее на место, он снова поглядел на девушку и только тут заметил неладное.
– О, нет! – воскликнул он.
Анна хотела улыбнуться ему, но новый приступ озноба опять скрутил ее судорогой. Теперь она могла лишь беспомощно смотреть, как Олаф мечется по комнате, стараясь придумать, что же делать. Анна не имела представления, как снеговик оказался в замке, но сейчас ее это и не интересовало. Она просто была очень рада его видеть. К сожалению, теплее ей от этого не становилось.
Но Олаф не растерялся: заметив камин, он поковылял к нему так быстро, как позволяли его короткие ножки, и принялся накладывать в очаг дрова. Уложив их внушительной горкой, Олаф схватил спичку, зажег и сунул в растопку. В камине тут же затрепетал разгорающийся огонь.
Даже оставаясь у двери, Анна сразу почувствовала, как живительное тепло коснулось ее лица. Это было прекраснее, чем горячий шоколад или танцы босиком… или даже чем первый прыжок через живую изгородь верхом на Кьекке, или первая падающая звезда, которую ей довелось увидеть.
Увы, Олаф, похоже, тоже решил, что огонь – отличная штука, и застыл прямо перед очагом.
– Ну и ну, – зачарованно пробормотал он, глядя, как языки пламени поднимаются все выше и выше. – Так вот оно какое, тепло… мне нравится!
Анна в ужасе смотрела, как снеговик потянулся к пламени своими ручками-веточками.
– Ой! Какой жгучий! – взвизгнул он, когда огонь едва не перекинулся на его пальцы.
Рассмеявшись, он снова воззрился на Анну.
– А где же Ханс? – спросил он, ковыляя к девушке и помогая ей подняться на ноги. – И что там с поцелуем?
– Я ошиблась, – удрученно сказала Анна. – Это не истинная любовь.
Опустившись на диванчик у камина, она сгорбилась и со вздохом прикрыла глаза, стараясь согреться. Но, несмотря на жар от огня, она все равно чувствовала себя промерзшей до костей.
– Но… мы же так мчались сюда!
Анна открыла глаза и поглядела на снеговика. Он по-прежнему был рядом и сейчас смотрел на нее в смятении и растерянности. Анна вздохнула. Да, он был прав. Кристоф, Олаф и Свен мчались со всех ног. Они втроем сделали все, что было в их силах, чтобы как можно скорее доставить ее в замок, к Хансу. И все напрасно.
– Прошу тебя, Олаф, – взмолилась Анна, мягко отстраняя снеговика от огня. – Уходи! Ты же растаешь!
Олаф решительно сложил на груди ручки-веточки и затряс головой.
– Ни за что! Я не уйду, пока мы не придумаем, какой еще знак истинной любви сможет спасти тебя, – упрямо заявил он, хотя все же немного отодвинулся от огня. Усевшись на пол рядом с ней, он задумчиво потер подбородок деревянным пальчиком. – Ну как, есть какие-нибудь идеи? – поинтересовался он через минуту.
Анна не знала, что ответить. Все это время она думала, что знает, что такое любовь. Она не сомневалась, что знает это даже лучше, чем Бульда из Долины троллей. Она была убеждена, что то чувство, которая она испытала при первом взгляде на Ханса, и есть любовь. Она ведь даже посмеялась над Кристофом, который стал допрашивать ее, разбирается ли она в любви. Она отмахнулась от него, предпочитая верить своему глупому, обманутому сердцу. А теперь оказалось, что она кругом ошиблась. Глядя на славного, трогательного снеговика, она понимала, что не может даже притвориться. Да и к чему?
– Я вообще не знаю, что такое любовь, – печально сказала она Олафу.
– Ничего страшного, я знаю, – заявил Олаф, вставая и кладя ручку-веточку ей на плечо. – Любовь – это… – начал он с забавной уверенностью. – Любовь – это когда ставишь интересы другого выше своих собственных. Ну, скажем, вот как Кристоф доставил тебя к Хансу, а потом потерял тебя навсегда.
– Так Кристоф… любит меня? – изумилась Анна, приподняв брови.
– Да уж, – заметил Олаф, – ты и вправду ничего не понимаешь в любви, а?
Пока они разговаривали, Олаф снова подвинулся ближе к камину и теперь оказался у самого огня. Его лицо начало медленно оплывать от жара.
– Олаф! – вскричала Анна, со страхом глядя, как его глаза сползают к самому рту. – Ты таешь!
– Ради некоторых людей не жалко растаять, – сказал Олаф и попытался улыбнуться, но его оплывающий рот только скривился на одну сторону. Осознав, что происходит, он в панике отскочил от огня. – Только чур не сейчас! – прибавил он, опомнившись.