– Чего вы не сможете сделать, милорд?
Люк искал выход своему смущению и нашел его в том, чтобы бросить вызов воле Виржинии и ее дурацкому плану.
– Разгадать ту нелепую загадку, которую мне задали?
– О, тут все просто, милорд. В этом случае вы должны сообщить леди Хлое, что не хотите выполнять свое задание, и она вычтет четвертую часть денег, отложенных на то, чтобы купить поместье для мистера Джеймса Уинтерли, и, если по истечении двенадцати месяцев достаточное количество заданий не будет выполнено, передаст ее принцу-регенту.
– Дьявольщина! – взревел Люк. Виржиния одной рукой давала, а другой отбирала.
– Мне кажется, слово «остроумно» больше подходит к случаю, милорд.
– Что бы вам ни казалось, моя двоюродная бабушка связала меня по рукам и ногам так крепко, что мне остается только плакать. Я бы многое отдал, чтобы увидеть своего брата финансово независимым от меня и при деле. Счастье – это, пожалуй, для него слишком, но он по меньшей мере заслуживает шанса доказать мне, что я не прав. Джеймс не возьмет от меня ни пенни на то, чтобы начать новую жизнь, а наследство могло бы все изменить.
– Я допускаю, что мистер Уинтерли удивил бы сам себя и всех остальных, если бы имел для этого средства, – предположил мистер Палсон, как будто мог заглянуть в скрытые глубины души этого самого известного светского повесы. Адвокат покачал головой, когда, обдумывая эту мысль, вдруг понял, что она заслуживает более тщательного рассмотрения. – Если бы у него нашлось чем себя занять, это могло бы отвлечь его от сожалений по поводу того, что фамильные земли и титулы достались вам.
– Какую блестящую перспективу вы мне нарисовали, – усмехнулся Люк, удивляясь тому, что неприязнь Джеймса до сих пор ранит его, даже после стольких лет взаимного недоверия, – но все по-прежнему упирается в то, смогу ли я выполнить задание Виржинии.
– Леди Виржиния верила в вас больше, чем вы сами, лорд Фарензе.
– Я полагаю, что вы не знаете, о чем она просит, Палсон, если только не исхитрились вскрыть это письмо и снова запечатать его без единого следа. Так что молитесь, чтобы не узнать, что в нем, пока я не вернусь и не признаюсь, что не смог этого выполнить.
– Уверен, что вы этого не сделаете, лорд Фарензе, – сказал адвокат с улыбкой, которой Люк не поверил ни на йоту.
Маленький человечек уставился в юридические документы, над которыми работал, и Люк, нетерпеливо вздохнув, оставил его в покое.
Когда Хлоя вышла из библиотеки, уже приближалось время обеда, и она быстро присоединилась к всеобщей суете и спешке, тем более что кухарка обожгла руку, а ее помощница уронила на пол пинту сливок. К тому времени, когда вся семья и гости были накормлены, а на кухне снова воцарился покой, она наконец освободилась и могла подняться наверх, чтобы провести немного времени со своей дочерью.
– Ну, наконец-то ты пришла, мама! – воскликнула Верити, подняв голову от многократно перечеркнутого и испещренного вставками черновика эссе, которое ей задала учительница. – Я никогда в жизни не была так рада тебя видеть, – призналась она и, не по-детски пожав плечами, хитро посмотрела на Хлою.
– Это потому, что я такая исключительно замечательная мать, дорогая, или потому, что тебе нужна помощь с трудным заданием, которое тебе задала мисс Тибетт на этот раз?
– И то и другое, – ответила Верити, и Хлоя невольно подумала, что ее отец наверняка был мастер очаровывать. Если так, то неудивительно, что бедняжка Дафна находила его неотразимым.
– И над чем ты тут мучаешься?
– Это география, мама, – трагически произнесла Верити, как будто ей велели посетить подземное царство Аида и описать его ландшафт.
– Так, так. Определенно этот предмет не относится к числу твоих любимых, – посочувствовала Хлоя, в очередной раз посетовав на пробелы в своем образовании. – Может, ты найдешь что-то полезное в книгах леди Виржинии или на одном из глобусов?
– Я не могу найти на глобусе Шелковый путь.
По тому, как Верити надула губы, Хлоя поняла, что дочь не особенно старалась.
Эта черта напомнила Хлое о Дафне, и, хотя она была полна решимости отчаянно защищать сестру от любого, кому вздумалось бы ее осуждать, она не хотела, чтобы Верити выросла с той же уверенностью, что стоит ей заплакать или взмахнуть ресницами, и неприятную работу за нее сделает кто-нибудь другой.
– Тогда поищи его в новом атласе, который леди Виржиния купила в прошлом году специально для таких случаев. Если у тебя будет список стран, через которые он проходит, ты сможешь проследить его историю в книгах о самых экзотических уголках мира, которые собирал покойный лорд Фарензе. Ты должна сказать спасибо, что у тебя под рукой есть такая библиотека и ты сможешь сама задавать вопросы учительнице, когда на следующей неделе вернешься в школу.
– Ох, мама, а это обязательно?
– Да, Верити, обязательно.
– Я думала, ты сможешь мне помочь. По-моему, так было бы гораздо интереснее, чем читать все эти скучные рассуждения о путях варваров, которых эти нудные древние путешественники считали менее цивилизованными, чем они сами.
– Наверное, ты смотрела какие-то не те книги. Тебе, видимо, попадались авторы, никогда не бывавшие в тех местах, о которых писали. Найди того, кто любил исследовать новые места, знакомиться с новыми народами, и почитай, что он пишет. Ты наверняка найдешь такие книги в библиотеке. Муж леди Виржинии был не из тех, кому нравилось бездумно скучать с книгой в руке.
– Так, значит, ради того, чтобы выудить несколько фактов, которые удовлетворят мисс Тибетт, я должна пересмотреть все книги в библиотеке и потратить на это всю неделю?
Хлою так и подмывало ответить дочери что-нибудь сердитое и вернуться к своим обязанностям. Но она понимала, что за хмурым видом Верити скрывается безмолвный вопрос о том, каково теперь ее место в мире, и должна была, отложив в сторону не слишком заманчивые обязанности экономки, ответить на него.
– У тебя должно быть какое-то занятие, милая. Мисс Тибетт мудрая женщина, она знает о жизни гораздо больше, чем ты, и понимает, что леди Виржиния заменила нам семью. Поэтому она отпустила тебя домой попрощаться с ее светлостью. Я была не права, пытаясь оградить тебя от боли этой утраты, а твоя учительница поступила правильно, позволив тебе поплакать о той, которая так много для тебя значила.
Внезапно Верити перестала быть юной леди и непослушным сорванцом, бесстрашно скакавшим на своем пони и пугавшим мать своими шалостями, пока леди Виржиния не определила ее в школу. В поисках утешения она бросилась в объятия матери, и Хлоя едва сдержала слезы.
– Мне так жалко ее, мама, – всхлипнула Верити и наконец разрыдалась.
– Я знаю, милая, – прошептала Хлоя, уткнувшись в золотые кудряшки, выбившиеся из наскоро заплетенной косы Верити. – Ты имеешь полное право плакать, потому что потеряла такого доброго друга. Леди Виржиния тебя очень нежно любила, и я знаю, как сильно любила ее ты.
Какое-то время Верити рыдала, как будто у нее разрывалось сердце. Хлоя начала нежно укачивать ее, как часто делала в первые годы, когда дитя Дафны в одно мгновение превращалось из счастливой маленькой девочки в орущую фурию, казалось оплакивавшую все, чего она лишилась при рождении. Все, что могла тогда сделать Хлоя, – это прижимать ее к себе, пока Верити не успокаивалась и не засыпала или пока леди Виржинии не удавалось отвлечь ребенка от его горя с помощью шутки или какой-нибудь смешной истории из собственного детства. На этот раз Виржинии не было рядом, и Хлоя чувствовала себя такой же одинокой и покинутой, как Верити.
– Куда мы поедем, мама? – Этот вопрос сорвался с дрожащих губ Верити, когда она вытерла слезы и с горестным видом посмотрела на мать, как будто все, что мучило Хлою в последние недели, терзало и ее тоже.
– О, моя любовь, – ответила Хлоя, глотая слезы, и поняла, что она должна была поговорить об этом с дочерью сразу же, как та вернулась домой. – Я не знаю, сможем ли мы остаться здесь. Но леди Виржиния оставила мне жалованье за целый год в обмен на то, что я выполню одно небольшое поручение. Я накопила достаточно денег, чтобы безбедно прожить год или два, если не найду себе нового места. А тебе леди Виржиния завещала годовое содержание, так что ты никогда не будешь голодать. Теперь ты наследница, но, пожалуйста, не оставляй меня, ладно?
– Конечно нет. Теперь я люблю леди Виржинию еще больше, потому что знаю, что, когда ты станешь старой и не сможешь о себе заботиться, я смогу это сделать за тебя.
Теперь Хлоя боролась не со слезами, а с тем, чтобы не рассмеяться.
– Думаю, у нас есть еще несколько лет, прежде чем я совсем сгорблюсь от старости и не смогу работать, дорогая, – ответила она с серьезным видом.
– Ты надо мной смеешься, верно? – обвинила ее Верити.
– Прости меня, милая, но мне еще нет двадцати восьми. Возможно, в твоем возрасте кажется, что я почти ровесница Мафусаила, но я чувствую себя прекрасно сохранившейся, если только моя дочь не попытается сделать из меня старую каргу.
– Леди Виржиния говорила мне, что возраст делает с женщиной именно это, – проинформировала ее Верити, покачав головой с таким суровым видом, как будто видела все материнские хитрости насквозь.
– Верити, милая, леди Виржиния была старше меня по меньшей мере на пятьдесят лет, и это если верить тому, что она говорила о своем возрасте, который менялся каждый раз, когда кто-нибудь имел наглость попытаться его выяснить. Едва ли я отправлюсь в могилу следом за ней в ближайшие годы, так что ты не должна обо мне тревожиться.
– Но что, если ты умрешь при родах, мама? Я знаю, что лорд Фарензе хочет на тебе жениться, а леди часто умирают при родах, особенно когда они старые.
– С чего бы лорду Фарензе хотеть на мне жениться? – спросила Хлоя, удивившись, что спросила об этом, вместо того чтобы подумать, как убедить Верити в том, что леди благополучно рожают одного ребенка за другим значительно позже двадцати семи лет.