По закону Мерфи, наш гейт находился на краю чертовой вселенной. До пункта TSA было около пяти миль пешком. Мы бежали, продираясь сквозь плотную толпу путешественников, спеша мимо магазинов беспошлинной торговли, а время ускользало от нас.
Нам потребовалось двадцать минут, чтобы добраться до выхода на посадку, и к тому времени, как мы туда добрались, ряды кресел были пусты, а человек за регистрационным киоском дремал.
Рекорд Гиннесса по худшему медовому месяцу становился реальной перспективой.
— Вот черт! — Даффи привалилась к стене. — Мы пропустили наш рейс.
— Ублюдки, — пробормотал я. — Могли бы и подождать.
— Мы опоздали на сорок минут, — заметила Даффи, со вздохом усаживаясь на тележку. — Я знала, что не должна была так долго собираться.
— Тогда почему? — рявкнул я. На самом деле я не злился на нее. Скорее на ту часть, где мы собирались отправиться домой и ждать, пока этот ублюдок постучит в нашу дверь и свалит ее с ног.
Она бросила на меня обиженный взгляд.
— Я не видела свою семью почти год. Я много чего купила для них, но не отправила, потому что пересылка слишком дорогая.
Я вытер рот и отвернулся. Черт.
— Подожди здесь.
Я дошел до пункта регистрации, где сонный представитель авиакомпании играл в «Лучших друзей».
Я постучал по ее стойке.
— Два билета на следующий лондонский рейс.
Она подняла глаза, выронив телефон.
— Хитроу или Гатвик?
— Все, что раньше.
— Дай-ка я проверю, красавчик.
Она начала щелкать мышкой на своем компьютере. Я бросил взгляд на Даффи позади меня. Она по-детски грызла внутреннюю щеку. Каким же идиотом я был, забронировав для нас рейс, на подготовку к которому у нас было три часа. Теперь она может не увидеть свою семью.
— Сэр?
Я повернул голову назад к женщине.
— Простите, но следующий рейс отправляется через сорок пять минут, и он полностью занят.
— Дайте мне список пассажиров, — потребовал я. — И номера их телефонов.
Я мог бы легко купить два билета у благонамеренных, хорошо оплачиваемых путешественников за двойную цену, и Даффи ничего бы не узнала.
Она покачала головой.
— Мы не разглашаем информацию о наших клиентах. Такова политика компании.
— Я заплачу вам.
С каких это пор я стал таким отчаянным? С каких пор я плачу людям за нелепые вещи? Этим больше занимались мои друзья.
Женщина не отрываясь смотрела на меня.
— Этого не произойдет, простите за каламбур.
— Должно быть решение, — настаивал я. — Чтобы мы полетели этим рейсом. Мы всего лишь два человека. Один из нас весит меньше ста десяти фунтов. — Я указал на Даффи.
Ее глаза вернулись к экрану, и она с досадой ударила по клавишам.
— Вообще-то… есть два места в бизнес-классе.
— Сколько? — Я сделал вид, что мне все равно.
— Четыре тысячи восемьсот семьдесят пять за билет, сэр.
Я достал свою кредитную карту и положил ее между нами.
— Я куплю их.
Она зажала карточку между накладными ногтями и скептически посмотрела на меня. Я не выглядел, как человек при деньгах. Я не мог вспомнить, когда в последний раз летал бизнес-классом. Discovery покупал нам места эконом-класса, и я никогда не суетился по этому поводу.
Она провела по карте. Мы оба затаили дыхание, как будто я не знал, как выглядит мой расчетный счет. Через несколько секунд она кивнула.
— Сейчас печатаем. Спасибо, что выбрали «Объединенные авиалинии».
— Спасибо, что притворились, будто у меня есть гребаный выбор.
— Я до сих пор не могу поверить, что они пересадили нас на места „Северной звезды“ только потому, что мы опоздали на свои рейсы, — взволнованно пищала Даффи рядом со мной час спустя, когда мы оба устроились в двух голубоватых кабинках в самолете. — Мое место — настоящая кровать!
Теперь я чувствовал себя виноватым. Но что я должен был сказать Даффи? Что я спонтанно решил выложить девять тысяч долларов, которых у меня не должно было быть, за поездку в последнюю минуту?
— Повезло нам, — пробормотал я беззаботно.
— Подожди, пока я расскажу об этом Кирану. — Она перевернулась на бок, глядя на меня. — Он начнет пропускать все свои рейсы. Возможно, он даже появится через пару дней после этого.
— Скорее всего, это единичный случай, — сказал я, не желая, чтобы семья Маркхэмов пропустила свой семейный отпуск. — Лучше не пробовать это дома.
Даффи рассмеялась, похлопав меня по руке.
— Ты прав. Он может быть таким буквальным. Не могу дождаться, когда ты с ним познакомишься.
Это вызвало у нее боковой взгляд с моей стороны.
— Да? Почему?
Она хотела познакомить меня с семьей? Она собиралась представить меня как своего соседа по комнате? Ее парень? Ее муж? Ее партнер по обману?
Раз уж мы заговорили об этом, Поппинс выглядела такой счастливой. Неужели наступит конец света, если я скажу ей, что жутко богат и собираюсь покататься с ней годик-другой, пока она не отвыкнет от моей системы? У меня были средства, а у нее — желание.
Ты не купишь свою жену, идиот. Если она не любит тебя бедного, то не заслуживает тебя богатого.
Она приняла от стюардессы «Кровавую Мэри» и откусила кончик сельдерея, задумчиво жуя.
— Потому что вы оба на грани тринадцатилетнего возраста.
Я натянуто улыбнулся.
— Что это было? Я услышал только слово «сиськи».
— Ты уморительный. — Она указала на меня палочкой сельдерея. — Знаешь, я действительно могла бы привыкнуть к такому образу жизни. Понимаешь, почему я хочу выйти замуж за богатого человека?
Ты уже это сделала, Поппинс. Но я умру раньше, чем ты узнаешь об этом.
26
РИГГС
Семья Маркхэмов жила в двухквартирном доме с тремя спальнями недалеко от главной улицы Тутинг-Бродвея. Это был старый дом из красного кирпича, который определенно не кричал о привилегированности. Перед домом был припаркован побитый Saab 900, и нас встретил столб для стирки белья с кучей старого нижнего белья.
Поппинс покраснела и пригнула голову, когда мы шли по дорожке, ведущей к ее парадной двери.
— Извини за это. Маме нравится обходиться без сушилки. Это экономит ей кучу денег.
Я пожал плечами.
— Поглазеть на нижнее белье клана Маркхэмов — это уже хобби.
— Да и дом изнутри немного староват… — Она замялась, закусив губу. Ее глаза смотрели куда-то вдаль, и я готов был поспорить, что она помнит, как в детстве ее дразнили по поводу ее финансового положения.
Я похлопал ее по плечу и посмотрел ей прямо в глаза.
— Мне плевать. Тебя ценят больше, чем твое состояние.
Она фыркнула и надавила на мое плечо, прежде чем нажать на дверной звонок. Наш приезд стал сюрпризом для ее родителей. Надеюсь, не таким, от которого у них случится сердечный приступ. Я был значительно старше и вообще был чертовски чужим человеком, а тут появился на пороге с их единственной дочерью.
Мы ждали на улице, солнце вяло поднималось за полем красных и серых дымовых труб.
— Неужели они подумают, что я старый мерзавец? — ворчал я, когда с другой стороны двери послышался звук шагов по ковровому покрытию.
Даффи повернулась и удивленно посмотрела на меня.
— Почему они так должны подумать?
— Потому что между нами больше десяти лет разницы, — пробурчал я. — Киран знает, что мы женаты.
— Он не проронит ни слова, — заверила она, успокаивающе проводя ладонью по моей спине. — И они будут обожать мою новую…
Дверь распахнулась, и перед нами предстал мужчина лет шестидесяти, одетый в женский свитер, пушистые тапочки, которые явно принадлежали его жене, и старые школьные треники Adidas. Его сонное выражение лица исчезло при виде Даффи, сменившись изумлением и восторгом.
— Дафни-ду! — прокудахтал он, потянувшись к ней, а затем подбросил ее в воздух, словно она была малышом. Я в замешательстве наблюдал, как он опускает ее на землю и берет за руку. Она закружилась, как принцесса, развевая свое испачканное платье, словно подтверждая свое существование.
Он задыхался.
— Что ты… как ты…
— Прекрати, Тим, ты разбудишь маму. — Она хихикнула. Хихикнула. Кто она?
Он покачал головой.
— Я просто в восторге. Это самый лучший сюрприз.
— Мы прилетели из Нью-Йорка ночным рейсом и решили провести здесь выходные, — объяснила Даффи, сжимая его в объятиях, искрящихся радостью, теплом и любовью. — Все в порядке?
— В порядке? — прошептал он. — Я сейчас самый счастливый человек на свете.
Нет, это я должен смотреть, как счастлива твоя падчерица.
Глаза Тима метнулись ко мне.
— И кто же это?
— Тим, познакомься с Риггсом. Риггс, это Тим, мой отчим.
Я протянул руку, чтобы пожать ему. Он взял ее и сильно сжал, пытаясь утвердить свою власть.
Слишком поздно. Я уже осмотрел ее со всех возможных сторон. И с некоторых не очень возможных. Однажды она чуть не вывихнула лодыжку.
— А кто такой Риггс для тебя, дорогая?
Хороший, блядь, вопрос. Я сам был весь внимание.
— Королевская заноза в заднице, — ответила Даффи, уклоняясь от прямого ответа. Я внутренне застонал. Шутки уже устарели, и, как она любила замечать время от времени, я тоже. — Он также мой сосед по комнате.
Сосед по комнате. Это было совсем не приятно. Это я могу сказать точно.
— Разве ты не живешь в однокомнатной?
— Риггс ночует на моем диване, пока не найдет себе жилье.
— Эх… — Тим окинул меня долгим взглядом. Я мог читать его мысли. Почти сорок. Спит на чьем-то диване. Вот это победитель. — И он решил поехать с тобой? Посмотреть достопримечательности, да?
Разговор превращался из болезненно неловкого в катастрофически странный.
— Вообще-то, я только что достал два билета в Лондон, и, поскольку Даффи было где переночевать, у нас все получилось, — сказал я, вмешиваясь.
Складки на лбу Тима разгладились, и он кивнул.
— Логично. Ну, не стойте там! Заходите.
Мы вошли. Дом был не слишком обшарпанным, но Даффи была права: он не был похож на то, что можно увидеть в реалити-шоу Netflix. Тим предложил нам чашку чая, и я, черт возьми, молился, чтобы это не было каким-то кодом к ласканию моих причиндалов. Через несколько минут весь дом был на ногах. Миссис Маркхэм спустилась по узкой лестнице в флисовом халате и застонала, увидев свою дочь. Они бросились обниматься, плача друг другу в волосы и бессвязно бормоча, как воссоединившиеся военнопленные. Следующим был Киран, который прибежал в костюме взрослого Майка Вазовски, держа в руках полупустую банку арахисового масла и банку пива.