И она со всего размаху налетела на молодого парня, несущего впереди себя огромную глыбу льда. От толчка лед выскользнул у него из рук, грохнулся на землю и разбился на миллион осколков. Оба встали как вкопанные прямо посреди рыночной площади.
– Эй ты! – зарычал на Анну парень. – Ты мне заплатишь за... – Тут он поднял на Анну глаза, и злость сменилась на удивление. – А! – Он даже отступил назад, а глаза его округлились. – Так это ты!
– Точно, это ты! –Анна была удивлена не меньше. Она сразу его вспомнила – того парня, что встретила года три назад. Она потом искала его, но больше так ни разу и не видела. – Ты тот самый мальчик, который со своим оленем разговаривает.
Будто поняв, что речь идет о нем, из-за спины парня показался олень и принялся тыкаться мордой хозяину в плечо.
– Во-первых, какой я тебе мальчик? Во-вторых, я не с оленем, а за оленя разговариваю, – отрезал парень. – Его зовут Свен. И Свен хотел морковок. Но теперь, раз ты раскокала мой лед, за который мне могли заплатить, никаких морковок он не получит.
Олень захрапел.
Парень повернулся к нему:
– Ничего не грубо, – угрюмо прошипел он оленю громким шепотом. – Это из-за нее наш лед разбился. Так что теперь придется обойтись без морковки.
Олень фыркнул еще громче.
– Ладно-ладно! – Он снова обернулся к Анне: – Свен говорит, будто я тебе нагрубил. – Парень уткнулся взглядом в ботинки. – Так что это... извини. Хотя виновата все равно ты.
– Никто не виноват, это случайно вышло, – ответила Анна. Ее взгляд скользнул по косматым светлым волосам парня, которые торчали во все стороны и застилали карие глаза. Оба уставились друг на друга и на какое-то мгновение застыли в молчании. Затем словно очнулись и отвернулись, каждый в свою сторону. – Если настаиваешь, могу заплатить тебе печеньем, – предложила Анна. – Я пеку лучшее печенье в нашем городе.
Олень нетерпеливо загарцевал на месте.
– Ты хочешь сказать, единственное печенье в этом городишке? – невозмутимо поддразнил ее парень.
– Откуда ты знаешь? – вырвалось у Анны. – Ты что, наводил обо мне справки?
Тот нервно натянул козырек картуза на самые глаза.
– Нет. Может быть.
Она так и вспыхнула:
– Вообще меня Анной зовут. У моих родителей пекарня, та самая, которая «Пекарня Томалли». Томалли – это моя мама. А тебя как зовут?
– Кристоф, – пробубнил парень и повернулся к оленю: – Что, Свен, надо б успеть раздобыть еще льда, пока...
От одного из продовольственных прилавков отделилась фигура. Мужчина приблизился к ним, оглядел осколки льда на земле и в ужасе всплеснул руками:
– О нет! Я этого льда жду все утро!
Анна так и подскочила на месте. Горан – так звали мужчину – торговал в продуктовой лавке с тех самых пор, как она себя помнила. Ее родители всегда были ему очень признательны за то, что тот не противился, когда ему предлагали обмен. Например, пара свеженьких улиток с корицей вполне могли выручить Анну, если ей не хватало денег на продукты.
– Простите. Случился форс-мажор. – Кристоф бросил косой взгляд на Анну. – Могу достать новый, но это займет время. Несколько часов.
– Часов?! Мне нужен лед немедленно, у меня все продукты портятся на такой-то жаре! – застонал Горан.
– Хорошо, доставим сразу после обеда, – пообещал Кристоф. – А если вы сможете предоставить нам некоторые расходные материалы авансом – привезем еще быстрее. Во-первых, у меня ледоруб затупился. Во-вторых, Свену нужна морковь. – В подтверждение последних слов олень фыркнул.
Горан скрестил руки на груди:
– Нет льда – нет товара.
– Но мы же раньше так делали! – воскликнул Кристоф, теряя самообладание. – Войдите в положение!..
– Не сегодня. – Похоже, Горан твердо собрался стоять на своем. – Этот лед мне нужен был позарез.
– Горан, может, я помогу? Как насчет улиток с кори... – встряла было Анна, но Кристоф так и зыркнул на нее сверху вниз:
– Ну-ка посторонись, пока я разберусь с этим жуликом.
У Горана сузились глаза, осанка гордо выпрямилась. Анна никогда раньше не замечала, какой он вообще-то высокий. Ростом он оказался еще больше, чем Кристоф.
– Как ты меня назвал?
Кристоф стоял с ним нос к носу.
– Я сказал...
Анна прыгнула вперед и протиснулась между ними.
– Так, кажется, это я во всем виновата! Горан, тебе нужен лед, а ему – ледоруб, чтобы добыть лед. Может, договоримся?
– Без тебя обойдемся! – гаркнул Кристоф.
– Ты-то вряд ли, – огрызнулся Горан.
– Горан, запиши морковки и ледоруб на мой счет, – твердо продолжала Анна. – Я принесу улиток с корицей, чтобы загладить ситуацию, а тут и Кристоф поспеет с новым куском льда. – Она перевела взгляд с одного спорщика на другого. – Все согласны?
Горан молча протянул Анне связку моркови, затем ненадолго исчез в своей лавке и вернулся с новеньким ледорубом в руке. Анна улыбнулась Кристофу, довольная собой, но тот еще больше насупился.
– Не нужны мне чужие подачки, – буркнул он.
– Никакие это не подачки. Ты же отплатишь Горану льдом. И если хочешь – можешь отблагодарить льдом и меня, тем более что ты знаешь, где меня найти. – Она разделила связку моркови на две, протянула Кристофу половину и напоследок потрепала оленя по холке. – Пока, Свен! – С этими словами она помчалась домой.
Почему-то у нее было такое чувство, будто с Кристофом они еще встретятся.
Однако пора приниматься за торт. Чем быстрее она с этим покончит, тем скорее приступит к важному разговору. Она уже принялась перебирать в памяти нужные пропорции, как вдруг в комнату вошли родители, на ходу продолжая начатый разговор.
– Ничего не изменилось, Йохан. Три года прошло! Может, и вообще никогда не изменится. А ей полагается знать правду, – говорила мама.
– Кому полагается? – встряла Анна, поспешно собирая миски и ложки. – Вам полагается отдыхать в гостиной! А теперь вы мне весь сюрприз испортили. – Она все пыталась шутить, но вид у родителей был смущенный. – Что такое? Вы что, говорили обо мне?
Папа с мамой переглянулись.
Явно испытывая неловкость, папа заговорил:
– И не знаем, как тебе сказать, медвежонок, да еще так, чтоб перед лучшим другом семьи не оказаться, понимаешь, предателями...
«Другом семьи? Предателями?»
– Это ты о Фрее? – сразу спросила Анна.
Мама кивнула:
– Так и есть. Она мне всегда была и остается лучшим другом.
– Понятное дело, – согласилась Анна. Мама так и не оправилась в полной мере после гибели Фреи, да и Анна не смогла до конца это пережить. – Я тоже о ней все время думаю.
– Правда? – удивился папа.
– Конечно. Наверно, поэтому и собралась сегодня печь вам этот морковный торт. Мне тоже нужно вам кое-что сказать, но вы тут начали про какое-то предательство, и мне теперь не по себе...
Мама дотронулась до ее плеча:
– Мы не хотели тебя напугать, дочуня. Просто обсуждали тут с твоим папой кое-что...
– Вот уже три года обсуждаем, – буркнул папа себе под нос.
– И больше не хотим держать тебя в неведении, – докончила мама. – Все немного сложно.
– Мы обещали кое-что Фрее, – пояснил папа. – Но и заставлять тебя жить всю жизнь, не зная правды, тоже не хотим.
У Анны от удивления округлились глаза:
– Так вы и в самом деле обо мне?.. И о Фрее...
Голос папы прозвучал так сдавленно, как будто ему не то что говорить – дышать было трудно.
– И да, и нет.
Анна начинала серьезно волноваться:
– Да о чем, в конце концов, речь?
– Я ее знала гораздо дольше, чем ты, Йохан, – сказала мать отцу. -– Если это проклятие никогда не спадет, она...
– Проклятие?! – Анна уронила руку, одна из мисок полетела на пол и разбилась вдребезги. Папа схватил метлу, висевшую на крючке в углу, и принялся усердно сгребать в кучу осколки. – Ой, простите! – смутилась Анна. – Я думала, проклятия – это что-то выдуманное, несуществующее... разве нет?
Мама в нерешительности оглянулась на папу.
– Ну, то есть я не имела в виду прямо проклятие... Это просто слово такое.
– Слово для чего-то, чего не существует, – уточнила Анна.
Но мама снова обратилась к отцу и продолжила:
– Йохан, если все так пойдет и дальше, она так и будет жить, совершенно не зная, что там где-то у нее есть еще одна семья.
Папа застыл с метлой в руках.
– А мы ей не семья, Томалли? – мягко возразил он. – Что путного выйдет из того, что мы скажем? Она не же сможет ничего поменять. Да и кто ей поверит?
На глазах у мамы навернулись слезы.
– Да, тут ты прав. Я, конечно, своей доченьке зла не желаю, но все-таки уносить с собой в могилу эту тайну тоже не хочу.
Анна перестала вообще что-либо понимать.
– Вы говорите о моих настоящих родителях?
Глубокая складка рассекла мамин лоб.
– Э-э, в целом, да...
– И Фрея их знала? – продолжала гадать Анна. Ей давно приходило это на ум. Фрея прочно входила в ее жизнь с самого раннего детства; возможно, ей было известно об их семье больше, чем самой Анне. В комнате повисла тишина, все трое молча уставились друг на друга. – Это ничего, – наконец проговорила Анна. – Если вы знаете тех, кто произвел меня на свет, и не хотите говорить мне, кто они, я пойму. Да и потом, какая разница. – Она протянула к ним руки. – Вы были и остаетесь лучшими родителями, каких только можно желать.
Папа с мамой одновременно бросились к ней с распростертыми объятиями. Это у них было семейное: очень уж они любили обниматься. И еще вдоволь похохотать. Анна прижалась к ним обоим и замерла, не желая их от себя отпускать.
Наконец папа отстранился и заглянул ей в лицо; в его глазах стояли слезы.
– Медвежонок, маме хочется рассказать тебе кое- что важное, только все это не наши с ней тайны, а чужие, вот в чем штука. Ты уж это учти.
– Учту обязательно, но мне тоже нужно рассказать вам кое-что важное. – Никакого торта она не приготовила, но раз они первые завели откровенный разговор, то сейчас самое время. – К тому же мое дело тоже в некотором роде касается Фреи, – подумав, добавила она.