Буквально в следующее мгновение картинки меняются. Их возня в снегу теперь происходит не в Большом зале, а на улице. Анна больше не скачет по сугробам, которые появляются за секунду до того, как она прыгнет, а катится вместе с Эльзой с горы на санках – совсем как обычные дети. Их катание на льду теперь тоже снаружи, они обе рассекают коньками ровную гладь прудика неподалеку от замка. Воспоминания об Олафе переносятся в заснеженный лес, где девочки вдвоем лепят обычного снеговика. Отныне память о колдовстве стерта. Этого Эльза вынести не может.
– Нет, прошу вас! Пожалуйста! – исступленно выкрикивает она, чувствуя, как к кончикам пальцев подбирается знакомое покалывание. Вокруг ладоней появляется голубое свечение.
– Не волнуйся, все игры останутся, – пытается успокоить ее Дед Пабби.
Но дело не в играх. Дело в том, с кем Эльза будет делиться своим волшебным даром, и сейчас старый тролль забирает единственного такого человека. В отчаянии Эльза следит за движениями Пабби, который сворачивает исправленные воспоминания в шарик, совсем как она обычно сворачивает снег в комок. Он медленно подводит шарик ко лбу Анны – Эльза уже знает, что сейчас произойдет. Как только Дед Пабби коснется девочки, новые образы заменят в ее памяти старые. Все, что связывало сестер, будет утеряно навеки. Этого Эльза просто не может допустить.
– Нет! – Не помня себя, она вырывается из объятий отца и кидается к сестре.
Ее рука сталкивается с рукой тролля ровно в тот момент, как он опускает ладонь на лоб Анны.
– Эльза, нет! – раздается за ее спиной крик отца; руки матери обхватывают ее сзади и тащат в сторону, но уже слишком поздно.
Яркая вспышка слепящего света озаряет всю долину и отбрасывает в стороны замшелые валуны. Горные склоны, плотно обступившие долину, начинают дрожать, с них сыпятся камни. Тролли, как по команде, разбегаются в поисках укрытия. Свечение растет, становится все ярче и вдруг разлетается на миллион маленьких звездочек... А затем мир разом меркнет, темнота обступает Эльзу, и больше она не видит и не чувствует ничего.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯЭльза
Эльза очнулась от своего воспоминания, с усилием глотая воздух, как будто пробыла все это время под водой. Первые минуты она боролась с дыханием: тело словно еще не до конца пришло в себя, и ей пришлось сознательно следить за тем, чтобы не забывать вдыхать и выдыхать.
– Эльза! Эльза! – Олаф стоял над ней с крайне обеспокоенным видом. – Ты потеряла сознание! Как ты, сейчас получше?
В дверь спальни колотили что есть мочи:
– Ваше высочество! Принцесса Эльза! Вы там? С вами все в порядке?
Среди прочих голосов она узнала голос Ханса.
– Почему она не отвечает?! – прокричал он в нетерпении.
– Принцесса? – раздался другой голос, лорда Петерсена. – Вы слышите?
– Да! – отозвалась Эльза, все еще еле владея собой. – Я сейчас выйду.
Сколько же времени она лежит на полу?
– Эльза, что произошло? – тревожно спросил Олаф.
Эльза с трудом села – мышцы едва слушались ее. Воспоминания, живые как никогда, жгли ее изнутри. Итак, ее способности принадлежат ей с рождения, и родители знали о них с самого начала. Они лишь пытались помочь ей скрыть свой дар. Горькая правда отозвалась такой болью в ее душе, что Эльза не могла больше держать ее в себе.
– Анна была моей сестрой, – выдавила она, захлебываясь от горя. – И моя магия убила ее.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯАнна
От усердия у Анны раскраснелись щеки.
Ведь сегодня день коронации!
Пекарня битком набита народом. И хотя мало кто из жителей Гармона поедет в Эренделл лично посмотреть на коронацию принцессы Эльзы, все же у них тоже праздник – просто они отметят его по-своему. Те, кто занимается торговлей, закроют свои лавки пораньше, выйдут на улицы и присоединятся к ликующим соседям. Повсюду будут веселиться, танцевать, раздавать угощения. По случаю сегодняшнего торжества мама специально напекла несколько пирогов, лавочник Горан зажарил целого кабана и гору картофеля, а папа договорился с группой музыкантов, готовых порадовать горожан игрой на лютнях. На дворе стоит погожий летний денек, а в воздухе чувствуется всеобщее возбуждение.
После трех лет правления регента Эренделл наконец обретет настоящую королеву.
День коронации – это начало новой жизни целого государства, это воплощение свежих начинаний и вообще всего нового. Больше всего Анне хотелось, чтобы ее собственный день начала новой жизни наступил как можно скорее, но как она могла перечить родителям? Ей еще так мало лет. Ну, маловато. К тому же им действительно нужна помощь. Очень нужна. Три года пролетят незаметно... Скорее всего.
– Спасибо, Анна, – поблагодарила ее госпожа Эриксен и взяла аккуратно завернутый Анной пакет с булочками с корицей. – Увидимся вечером на празднике.
– Да-да, до вечера, госпожа Эриксен! – машинально отозвалась Анна, глядя, как за женщиной закрывается дверь.
Вдруг сквозь дверное стекло показались знакомые силуэты – парень с оленем. Оба они стояли спиной ко входу в пекарню. Это же Кристоф!
Не веря своим глазам, Анна наскоро вытерла ладони о передник и поспешила на улицу, еще с порога заслышав, как Кристоф, по своему обыкновению, разговаривает со Свеном.
– Ну да, я с ней поговорю. Наверное, – раздраженно бурчал Кристоф. – Все вы, что ты, что Буль- да, что Дед Пабби, так об этом твердите, как будто это раз – и все. Может, они и эксперты в любви, да ведь они за пределы своей долины ни разу носу не казали.
Свен фыркнул.
– Привет, – прервала его речь Анна, чувствуя себя несколько неловко. Ей вдруг представилось, как они вдвоем сейчас выглядят со стороны. Кристоф в своей нарядной ярко-синей рубахе и совершенно чистых штанах и она – в зеленом рабочем платье и заляпанном тестом и глазурью переднике. Косы она не переплетала вот уже дня два – наверняка на голове куча петухов. – Ты меня ищешь? Ну то есть, понятное дело, не ищешь, а просто... э-э-э... зашел, так, может, это... ты голодный?
Кристоф моментально покраснел:
– Что? А, да. То есть нет. Я... – Он вынул откуда-то связку морковки и сунул ей в руки. – Просто хотел вернуть долг.
– А-а, – протянула Анна, опуская глаза. – Ну, это было не обязательно... О-ой!
Совершенно внезапно Свен толкнул ее сзади, и она, не удержавшись на ногах, рухнула прямо в объятия Кристофа. Тот от неожиданности тоже не устоял, и они вместе полетели на мешки с мукой, которые папа оставил у входа в пекарню и все обещал затащить внутрь, но пока так и не затащил.
– Как неуклюже, – пробормотала Анна, пытаясь подняться. – То есть не ты неуклюжий, а... я неуклюжая. Ты роскошный. О-ой... что?
Она никому прежде такое не говорила. Да и сейчас это ли она хотела сказать? Надо срочно сменить тему.
– Так ты только за этим и пришел? Отдать морковку?
– Хм. Э-эм... – Кристоф походил на оленя, который внезапно выскочил ночью на дорогу перед экипажем и, попав в луч света от фонаря, застыл в испуге, не зная куда деться. – Э-э-хм... – Свен за его спиной снова фыркнул. – Мне пора. Доставка в Эренделл, надо торопиться – хотя дорога и под гору.
– Ты едешь под гору? – ухватилась Анна. – Мне тоже туда надо! Ну, то есть не прямо сейчас, а через три года. Хочу открыть в Эренделле собственную пекарню.
– Через три года? – почесал в затылке Кристоф.
– Ну да. Родители хотят, чтобы я переняла у них эту пекарню, но я не хочу оставаться жить в Гармоне. – Кристоф слушал ее, не прерывая. – Ты, я думаю, меня понимаешь. Пока возишь свой лед, наверняка все королевство повидал. Ты ведь везде ездишь, а я тут на одном месте торчу.
– Я бы так не сказал, «торчишь», – пробормотал Кристоф. – Вроде неплохое место, уютное. Тебе небось не часто доводилось проситься к чужим людям в амбар заночевать, и росла ты не в долине, где сплошные камни.
– Что? – Анна уже решила было, что ослышалась.
– Ничего, – отвернулся Кристоф, но затем снова посмотрел на нее.
Анне снова вспомнилась Фрея, и в голове опять мелькнула мысль о том, как жизнь может быть коротка. Сидеть на месте, где тебе не очень-то нравится, – глупая трата времени.
– Тебе не понять, – задумчиво проговорила она и затеребила по привычке косу. «А три года – это все-таки слишком много».
– Ой, – Кристоф придвинулся ближе. – Что это у тебя с волосами?
– А, это. – Ей часто задавали подобный вопрос. – Ты про белую прядь? Это с рождения. Ну, так моим родителям сообщили, – пояснила она. – Они ведь у меня приемные, взяли к себе, когда я была совсем маленькой. Мне в детстве иногда снилось, что это тролли подбросили меня им на крыльцо.
Кристоф вытаращил глаза.
– Как ты сказала? Тролли? – И внезапно доставка в Эренделл стала не такой срочной.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯЭльза
– Анна что... умерла? – медленно пролепетал Олаф, будто силясь понять, что это значит.
Всхлипнув, Эльза посмотрела на его горестное лицо, и ее собственный дрожащий голос прозвучал для нее словно со стороны:
– Мне кажется, я ее убила.
Вокруг пальцев появилось голубое свечение, наружу вырвался лед и моментально покрыл стены и пол комнаты. Там, за пределами спальни, ее ждал целый мир, и этот мир барабанил в дверь как мог. Худшего момента, чтобы распуститься и позволить колдовству прорваться наружу, нельзя было и придумать. Однако Эльзу охватило такое горе, что ей было все равно – пусть видят.
Анна мертва. Вот почему родители скрывали от Эльзы то, что она когда-то существовала. Теперь понятно, отчего у мамы всегда был такой несчастный вид. Эльза навсегда сломала жизнь их семьи. Как только у родителей хватило духу простить ее? И как ее могло простить остальное королевство?
«Так, секундочку».
Эльза перестала плакать. Ей вспомнилась скульптура перед воротами замка и семейный портрет в парадном вестибюле. И то и другое изображало только троих членов семьи. Разве родителям не захотелось бы сохранить память об Анне с помощью такой искусной работы, как, скажем, произведение господина Люденберга? И почему никто в королевстве никогда не вспоминал о погибшей принцессе? А ведь никто даже не упоминал никогда ее имени. Да и мама всегда говорила окружающим, что после Эльзы больше не может иметь детей.