Спартос кивнул, поскольку это было только его заслугой.
“Сколько лошадей тебе дают, мальчик?- спросил он.
Арантур поклонился. - Две, Магистр.”
Мастер кивнул, как будто это казалось ему справедливым.
“Я уже сделал свой выбор. Могу я проводить тебя?”
Арантур снова поклонился. “Я был бы очень рад, Магистр.”
Человек в коричневом тонко улыбнулся.
“Я взял одну прекрасную Нессанскую лошадь - эту маленькую кобылку. Она стоит столько же, сколько и все остальные, или большая часть остальных, но я оставлю ее в этом сарае, пока погода не прояснится. Она не приспособлена к снегу и слишком хороша, чтобы ехать верхом до смерти. Но ее сестра прямо здесь—почти такая же хорошенькая. Я рекомендую ее, если твой второй выбор-хороший практичный, как этот джентльмен, который кажется солидным, хотя и немного старым. Я бы сказал, что ему лет семь или восемь. У него есть несколько шрамов от войн, чтобы сказать, что у него хороший характер, и эти тяжелые бедра обещают работу.”
Лошадь, о которой шла речь, никогда бы не выиграла конкурс красоты, но она была большой и сильной.
“Если бы мой человек, Цай, был крупнее, я бы взял его, - добавил магистр. “Но он же кроха, и ему нужна маленькая лошадка.”
“Любая лошадь лучше, чем пешим, маэстро, - сказал блондин на Лиоте.
Лекне кивнул. - У моего лорда хороший конский нюх, если можно так выразиться—”
“Я не Лорд, и ты не должен называть меня так, - сказал Спартос. - Мой титул заслужен—я лучший Меч в мире. Держите слово " лорд” для тех, чьи качества менее очевидны и более, - он злобно улыбнулся, - присущи.”
Лекне широко улыбнулся. “Ах, я не хотел вас обидеть, милорд ... то есть Магистр. Мастер фехтования! Конечно, ваша борьба была блестящей!- Он помолчал. “Я всегда хотел научиться владеть мечом.”
У магистра Спартоса не было длинного носа—на самом деле, у него было невзрачное лицо и короткий, почти курносый нос—и все же он умудрялся смотреть на него сверху вниз с чем-то очень похожим на презрение.
- Но почему?- спросил он.
Лекне выглядел озадаченным. “Даже не знаю. У нас есть меч, и мне нравится чувствовать его в своей руке. И—”
“Ты хозяин гостиницы, - сказал Магистр Спартос. - Возьми один из стортов, оставленных мертвецами, и потренируйся резать им—никто даже не должен учить тебя. Сильная рука со стортом преодолеет любую угрозу, которая может прийти в гостиницу.”
Его презрение к профессии трактирщика было очевидным.
Лекне невольно почувствовал себя уязвленным, и Арантур положил руку на плечо другого юноши.
“Когда я вернусь, я дам тебе урок, - сказал он.
Магистр рассмеялся. - В царстве слепых одноглазый-король.- Он снова рассмеялся, явно довольный собой.
Манеры этого человека не произвели на Арантура особого впечатления, но, осмотрев лошадей, привязанных к различным столбам и колоннам, он согласился с его предложением и счел, что ему повезло иметь двух таких прекрасных животных. Нессанка, возможно, не была чистокровной-она была слишком большой, а ее голова была слишком квадратной, чтобы быть идеальной. Ее мать или отец были Нессанцами, а другой родитель-военным конем, и это сочетание было очень приятным. У нее были хорошие манеры, и она принимала пищу как леди.
“Я недолго буду владеть тобой, - сказал ей Арантур. “Ты не ученическая лошадь.”
На ней было прекрасное простое седло и никаких сумок. Лекне, быстро пришедший в себя, сказал ему, что в то утро все они договорились, что каждый из них—трактирщик, дама, священник, фехтовальщик и студент—возьмет себе по выбору лошадей и все, что будет на лошади.
- Фехтовальщик первым делом выбрал двух самых тяжело нагруженных лошадей, - сказал Лекне. “А послушник, тот, что живет в трущобах? Он сказал, что все это-добыча Вольты.”
- Значит, мастер Спартос оставил Ариадну, потому что у нее не было добычи, - сказал Арантур.
Одно ее седло стоило всех гонораров за месяц занятий-легкое седло для верховой езды. В нем не было ни серебра, ни золота, но кожа была самой лучшей, и шитье было очень тонким, с декоративными завитушками, все было сделано вдвое, так что каждая пара вырезанных шилом отверстий имела тяжелую нить между ними, а не каждое отверстие был сделано более дешевым жгутом и прихваткой. В этом у Арантура было преимущество—время от времени он работал в кожевенной мастерской. Любой деревенский парень или девушка знали, как обращаться с шилом и иглой, но в городе такие навыки были редкостью. Он не мог сделать седло, также как и использовать тяжелую магию, но он знал хорошую работу, когда видел ее.
У большой военной лошади было старое и плохо использованное военное седло, с высокой спинкой и тяжелым основанием-такое седло, которого любая лошадь могла бы бояться, больше похожее на стул, установленный на спине лошади. Но сзади к седлу был приторочен рюкзак—длинный цилиндр, а с одной стороны Луки свисало нечто вроде усеченного конуса, похожего на перевернутую дурацкую шапку. Большая лошадь нервничала, и Арантур, который вырос среди животных, если не среди лошадей, догадался, что бедное животное хочет избавиться от тяжелого седла.
Лекне ткнул его в ребра, наполовину шутя, наполовину всерьез.
“А ты бы выбрал?- спросил он. - Леди выбирает следующая, а потом священник.”
Арантур бегло осмотрел остальных животных, но он уже отдал свое сердце кобыле, и конусообразный кожаный футляр на крупном животном привлек его внимание. А большой зверь ... Арантуру он уже нравился. Что-то в том, как он держал голову.
“Полагаю, мы не можем заглянуть в сумки, пока не выберем, - сказал он скорее шутливо, чем серьезно.
“Совершенно верно, - согласился Лекне.
Была еще одна прекрасная лошадь-полуэссанка, но она была еще меньше и казалась робкой или, возможно, просто усталой. Остальные военные лошади были усталыми, с выбитой из них большей частью грации, злобными следами шпор на боках в виде полукруглых белых шрамов на гнедом конском волосе и сильно спутанными гривами. Арантур подозревал—как фермер, - что большинство из них вполне справятся с едой и отдыхом. Что же касается грабежа, то привычка солдат сажать награбленное на самых плохих лошадях и ездить верхом на самых лучших означала, что две лошади с самыми большими вьюками были неуклюжими животными.
Перспектива владения лошадьми открывала перед Арантуром простор и комфорт: дом каждый отпуск, а не раз в год; возможность работать курьером в городе; даже получить место в штате дворянина на лето. Он подозревал, что держать пару лошадей в городе будет стоить почти столько же, сколько он сможет заработать, владея ими, но сама идея была приключением. Как бы то ни было, он хотел, чтобы лошади были сами по себе, и не был заинтересован в том, чтобы забрать товары—краденые товары, на самом деле, хотя ему было бы трудно объяснить, как он все это продумал.
В конце концов он взял двух лошадей, рекомендованных магистром. Он был студентом, легко поддающимся экспертному мнению, а у человека в коричневом действительно был хороший глаз на лошадей. Как только он сделал свой выбор, он отвел большого мерина в стойло, привязал его к удобному крюку и расседлал бедное животное, которое почти дрожало от удовольствия. С железной решимостью он принялся обхаживать лошадь, которая отчаянно нуждалась в уходе, вместо того чтобы рыться в сумках военного седла, открывать конический футляр или цилиндр из новой кожи на спине седла.
Следующим вошел Магас Иралия. Арантур услышал более высокую музыку его голоса и низкий ответ магистра, и они вместе рассмеялись. Этот звук вызвал у Арантура странную ревность. Он попытался проанализировать это чувство и не нашел в нем ничего, кроме бездонной иррациональности, но это чувство продолжалось во всем крупе и задних ногах его новой лошади. Он решил назвать своего мерина Рассе в честь персонажа пьесы, который плохо вел себя для комического эффекта, и Рассе, похоже, хорошо принял это имя. Он безмятежно ел из яслей, полных ценного овса, и, казалось, пребывал в мире со всем миром.
Дама появилась перед стойлом Расса и прислонилась к дверному косяку. Это был первый раз, когда Арантур полностью обратил на нее свое внимание—или, скорее, почувствовав, что что-то изменилось, внимательно посмотрел на нее. Сегодня утром она выглядела совсем по-другому-почти как другая молодая женщина. Во-первых, исчезла серебряная сетка для волос и тонкое шелковое платье.
“Не такая уж красивая без макияжа, а?- спросила она.
Арантур знал, что некоторые женщины красят свои лица, но никогда раньше не встречал ни одной. Так как только куртизанки, шлюхи, актрисы и королевы делали такие вещи, его лицо вспыхнуло. Он пробормотал что-то неуместное о ее лице и внешности, но так тихо, что сам не расслышал.
- Она рассмеялась. “Ты такой мальчик. Я вижу, ты в добром здравии—никакого духовного похмелья сегодня утром?”
- Он пожал плечами. - Когда я проснулся на рассвете, у меня ужасно болела голова. Я даже не молился.”
“Я приняла слишком много, - призналась она. “Я даже пополнила свой собственный резерв. Ты очень хорошо обеспечен Сааром.- Она улыбнулась. - И сиром.”
- Он пожал плечами. Сир был темным элементом власти. Он знал, что она у него есть, как и у всех магов. Он не знал, как отнестись к ее замечанию, и пересчитал часть своей новой лошади, которую уже сделал. Она смутила его. Она оказалась моложе, чем он думал прошлой ночью. Без краски ей, вероятно, было ближе к двадцати пяти, чем к тридцати пяти, и ее волосы были густыми и каштановыми, без следа красного, ее лицо было узким и нежным, ее руки и ноги длинными. На самом деле, она была похожа на фрески народа фейри в храме города—Храме мудрости, Святой Софии.
“Ты применила против меня колдовство, когда герцог впервые выгнал тебя из фургона,—сказал Арантур. Он встретился с ней взглядом. “Тогда ты лишила меня силы, - продолжал он. - Ты темная студентка, Донна?”
Он не собирался спрашивать ее об этом. На самом деле, до этого утра он не вполне верил, что существуют ученики Тьмы. Это было гораздо более отвратительное заявление, чем он собирался сделать.