Кашель продолжался слишком долго и оставил его с выражением отвращения, как будто болезнь была формой неудачи. Воин поджал губы.
- Тимос, - сказал он. - Хватит с тебя Владита?”
Арантур не знал, что сказать. “Я ... - начал он и покраснел.
Два студента делали упражнение, которое он знал: один резал переднюю ногу другого, а тот снимал ногу и делал встречный разрез.
“Я хотел бы стать твоим учеником, - неожиданно для себя произнес Арантур.
Спартос поднял бровь. “Конечно, ты бы так и сделал. Но я не принимаю просто любого оборванца, который спотыкается, как бы хорошо он ни вел себя с моей дочерью.”
Арантур хотел сказать, что учитель действительно предложил ему поучиться. Но он мысленно пожал плечами.
“Да, Магистр, - сказал он.
“Хорошо. Единственный возможный ответ. Сними свое платье. Возьми меч. Любой с этой стойки.”
На этой стойке лежало больше мечей, чем Арантур когда-либо видел: все одинаковые, прямые обоюдоострые мечи с лезвиями длиной с человеческую руку, простыми крестовыми рукоятями и тяжелыми навершиями. У них были острые края, покрытые зазубринами, и ребристые, круглые точки.
Арантур выбрал тяжелый, с широким фортом и тяжелой поперечной гардой.
Спартос взял меч, очевидно, наугад. Он был в армейском пальто, стеганых чулках и матерчатых ботинках.
- Гард, - сказал он.
Арантур ожидал этого; его меч поднялся.
Мечи были острыми.
Спартос водил его по кругу, пока не сделал порез на руке мастера, который замедлил его атаку. Затем последовала короткая фраза, с каждым ударом и парированием, а затем меч Спартоса лег на его вытянутую руку.
Он даже не почувствовал удара. Он просто замер.
- Вполне, - ответил мастер. “Стараешься.”
Арантур попробовал обмануть центральную линию, которая никого не обманула, а затем изменил линию от низкого к высокому, что привело к порезу на предплечье—просто нить пореза.
- Хм, - сказал Спартос. - Покажи мне что-нибудь, что ты считаешь хорошим.”
- Каллиграфия?- Сказал Арантур.
Спартос улыбнулся. Это была тонкая улыбка, но она выглядела искренней.
“Э, - сказал он и атаковал с такой силой, что если бы Арантур промахнулся, то потерял бы руку.
Арантур сел и сделал свой собственный разрез, простое обратное движение от верха к низу. Как только клинки скрестились, он бросился вперед, левой рукой ища запястье Спартоса. Вместо этого он нащупал локоть, но крест остался цел, и он толкнул локоть мастера вверх.
Спартос позволил своей руке подняться, повернул свой собственный клинок на клинке Арантура у креста и скользнул по нему глиссадой. Круглое острие уперлось в висок Арантура, словно девичий поцелуй, и исчезло—Арантур наконец-то овладел рукой мужчины, держащей меч, и сцепил ее в замок.
Он тут же отпустил ее.
Спартос улыбнулся. - Он кивнул.
“Это было очень многообещающе, - сказал он.
- За исключением того, что ты ударил бы меня ножом в голову, - сказал Арантур.
Спартос пожал плечами. “Возможно, возможно и нет. Трудно понять, когда мы играем с острыми предметами и стараемся не навредить нашим ученикам. Разница между смертельным ударом и неудачным ударом ... никто не должен быть высокомерным в таких вещах.- Он пожал плечами. - Твой удар рукой был прост, и ты хорошо его отработал, хотя твоя установка после удара реверсом была ребяческой-ты почти прекратил бой, чтобы сообщить мне, что это был финт. Я подыгрывал ему, потому что это хорошее учение. Ты вознаградил меня за то, что у меня действительно было отличное второе намерение. Мужчина улыбнулся. “Я приму тебя в качестве студента.”
“У меня есть друг ... - сказал Арантур.
“Так же хорош, как и ты?- Спросил Спартос.
- Сир Каллиникос, - сказал Арантур, безжалостно используя благородную фамилию.
Спартос усмехнулся. - А, Каллиникос. Ну, я предпочитаю платить клиентам. Великолепно. Приведи его, и мы посмотрим.- Он прищурился. “Кажется, его отец-один из друзей герцога Вольты. Еще …”
Арантур Тимос чуть не сбежал домой.
36
Он остановился у покоев Каллиникоса и застал его с толпой друзей-аристократов. Каллиникос помахал ему рукой и представил веснушчатую молодую женщину как свою сестру, но остальные молодые люди опустили глаза. Арантур услышал слова "Арнаут” и "иностранец" и понял, что ему здесь не рады. Он написал записку на клочке бумаги для многострадального дворецкого Каллиникоса, Чираза, и вернулся на улицу. Ему хотелось быть достаточно богатым, чтобы пригласить друзей выпить вина, потому что он был дико возбужден.
Но его золотое будущее превратилось в размышления о предстоящей арендной плате, которую он не мог удовлетворить, потому что у них не хватало студентов в своих комнатах. Все трое предполагали, что Чжоуян присоединится к ним и заплатит—в конце концов.
Щепотка бедности была особенно жесткой из-за лошадей, которые съели больше двух студентов.
“Мне придется продать их, - сказал Арантур вслух.
Он остановился у бронзового блеска на улице, наклонился и нашел единственный бронзовый обол, стоимостью примерно в половину рыбного пирога. Рыбный пирог был основным продуктом питания студентов в Академии. У Арантура была некоторая гордость, и он был готов навязываться Каллиникосу только раз в неделю, чтобы получить более обильный обед. Обед на работе был его обычным способом утоления голода, но он обнаружил, что, как и его внезапная страсть к женщинам, он внезапно чувствовал голод все время.
Он взял "обол" и повернул, чтобы прогуляться и перекусить, направляясь на юг вдоль канала до самого конца, пробираясь через район многоквартирных домов с северной стороны Академии. Улицы были узкими, солнце никогда по-настоящему не светило, и над маленькой улицей были сотни шатких мостов и веревок, соединяющих семьи в воздухе над ним. Здесь доходные дома были высотой в десять этажей, и он слышал ужасные истории о жизни в них: о людях, которые рождались и умирали, не покидая внутреннего двора своего дома, потому что большинство из них были четырехгранными башнями с центральным двором, почти таким же затененным и темным, как улица. Поговаривали, что в башнях правят банды, удерживающие стариков в качестве выкупа за уличную еду, убивающие домашних животных и похищающие жителей.
Арантур шел по улице и не видел никаких признаков такого преступления. На каждом здании были граффити, в основном религиозные, а остальные сексуальные: Драксос-это Бог, трахающий все подряд, а Беван целуется, как рыба. И различные знаки и сигилы, некоторые из них светились силой.
Почти каждый мог получить доступ к власти, начиная с революции. Были люди, которым не хватало способности концентрироваться, даже с талисманом. Другие теряли эту способность в старости или от чрезмерного пьянства. Но в целом, любой желающий мог прикоснуться к источнику и наложить заклинание, с небольшой инструкцией.
На полпути вверх по многоквартирному дому на восточной стороне улицы стояли слова "Следуй за мастером", "Живи в Чистом", написанные жирным шрифтом, буквами в три фута высотой и аккуратно выполненные.
Арантур продолжал двигаться быстро—теперь еще быстрее, потому что он был почти у стены Академии и слишком проголодался, чтобы идти дальше. Но запах рыбного пирога остановил его, и он повернул голову, чтобы посмотреть.
Девочка лет десяти, с шарфом, намотанным наподобие тюрбана Атти, продавала восхитительно пахнущий пирог.
- Сколько?- спросил он.
- Один обол” - пропищала она. Она была очень молода, с сильным акцентом Лиота.
Он отдал ей обол и взял пирог, и тот оказался необыкновенно вкусным. Кардамон и что-то еще. Он пожевал кусочек каракатицы. Не стоило слишком подробно расспрашивать, что входит в рыбный пирог—не больше, чем в мясной,—и он быстро съел его, потому что был голоден, пока шел обратно через Академию. Он вошел через ворота, которые были открыты только для второкурсников и старшекурсников, потому что они вели прямо в залы и библиотеку, но Арантур никогда не подчинялся всем правилам. Он пересек великолепную площадь, украшенную пятьюдесятью мраморными статуями, и Софию в слоновой кости и золоте под мерцающим балдахином власти, которая стояла над ней во все времена и была со времен Революции.
Он спустился по ступенькам в дальнем конце площади и пошел по главной улице к своей двери. У алтаря Богоматери в фойе он остановился и вознес благодарственную молитву за пирог и за девушку. Она явно была беженкой. Она нуждалась в Леди.
Пирог помог ему подняться на пять лестничных пролетов, до самой двери Кати. Он замолчал, потому что ему вдруг стало страшно, и потому что от него пахло рыбой, и по другим глупым причинам, а потом постучал.
Он почувствовал какое-то движение, его сердце бешено заколотилось, а потом дверь открылась, и на пороге появилось овальное лицо Кати.
- Да?- спросила она. “О, Арантур, - сказала она с ободряющей улыбкой.
Он изобразил небольшой поклон. “Ты видела список книг?”
- Она улыбнулась. “Видела, тоже. Заходи. Она улыбнулась и попятилась, открывая дверь. Он последовал за ней.
Он был в комнате Кати. Он бы улыбнулся, если бы не был так напуган.
Она улыбнулась, и глаза ее заблестели. “Мы будем вместе весь год.”
Он не мог поверить ... она казалась такой же счастливой, как и он сам.
“С тобой все в порядке?- сказала она немного другим тоном.
С ним было не все в порядке. Капля чего-то только что шлепнулась ему на руку. Он посмотрел вниз.
Это была кровь.
Еще одна капля крови упала с потолка. Полы представляли собой всего лишь доски, уложенные на потолочные балки; за первыми каплями крови последовала зловещая струйка.
Кати подавила крик. Она попятилась, и вдруг в ее руке оказался нож.
“Это мои комнаты, - сказал Арантур и поднял глаза.
Кати прищурилась.
- Одолжи мне свой нож, и я пойду наверх, - сказал он.
Это случилось снова-то, что заставило его драться на дуэли и напасть на бандитов.
Кати молча протянула ему нож. Это был хороший нож, восточный узор-сварное лезвие с Роговым захватом.