Она была заперта. Она даже не дребезжала.
Драко вставил один ключ в замок, хмыкнул и попробовал второй.
Он щелкнул. Он приподнялся. Тяжелая железная дверь, казалось, зашипела, открываясь.
Две Магдалины упали в темноту, и Курвенос направил свой белый свет в нижнюю комнату.
- Чисто, - сказала одна из Магдалин женским голосом.
Императорский Топор расслабился.
“Я думаю, тебе нужно это увидеть, - сказала одна из Магдалин.
Арантур спрыгнул вслед за Драко с заряженным фугуром на поясе. Они находились в длинной комнате, похожей на законченный складской подвал. Там стояли тяжелые стеллажи—сорок полок по всей длине подвала,—а на полках лежали пакеты, завернутые в листья мирты, из необработанного турикса. Черные смолистые лепешки наполняли комнату ароматом корицы и имбиря.
Драко стоял с пакетом в руках, Лоза мирты была разрезана, чтобы показать содержимое листа.
- Черт, черт, черт, - сказал он.
В дальнем конце подвала находилась ювелирная лавка, освещенная очень дорогим магическим светом, который сам питался от курии. Полки над скамьей были заставлены ящиками с курийским хрусталем-их были сотни, всех размеров и форм.
Арантур потянулся к одной из них, кинул заклинание и обнаружил, что она не запятнана. И еще один.
Но на скамье лежали три больших камня и один поменьше, и все они несли в себе вливание силы, делавшей их смертельными.
Арантур не притронулся к ним, но внимательно посмотрел на скамью. Один из испорченных кристаллов был темным, кроваво-красным-почти невозможный цвет для курии, который иногда был бледно-голубым или розово-красным, особенно от Императорского сердца, но обычно белым или бледно-желтым и никогда, никогда темно-красным.
Он сел в кресло ювелира и начал открывать ящики, а Драко подошел и встал позади него.
Ювелирная лавка мало чем отличалась от лавки кожевника. В ящиках лежали инструменты: воск, писцы, набор маленьких зубил, точильные камни, ящик с молотками, большинство из которых были очень маленькими, Кристалл, отшлифованный для увеличения, большая железная чаша с чем-то вроде смолы.
Арантур понюхал его. - Сосновая смола, - сказал он.
Приблизив нос к поверхности, он увидел, что смола была испещрена дырками; на ее поверхности были вырезаны кусочки драгоценностей. Они были похожи на розетки.
Там были железные тиски и набор железных поверхностей, крошечная наковальня и большая. И еще один кусок пергамента со странными красными отметинами.
Арантур взял пергамент и положил его под увеличительный кристалл, очень похожий на имперский Ридер, который он использовал для расшифровки Сафири. Вблизи он увидел, что красные следы оставлены чем-то нарисованным.
Она была такого же красного цвета, как и испорченная Курия.
Арантур обернулся. - Драко, возможно ли, что Слуга напал на это место?”
Драко скорчил гримасу. - Да, - признался он. - Все возможно.”
“Он, конечно, пришел не изнутри. Он намеревался помешать Каллиникосу, Джинару и остальным действовать. Я даже знаю, что они задумали. Я не знаю, как они стали владельцами турикса и курии. Арантур покачал головой. “Но почему?”
Драко посмотрел на Курвеноса. “Не знаю. За исключением того, что Чистые сейчас очень сосредоточены на Атти, а Каллиникоса и его фракцию волнует только то, что происходит в городе.”
Курвенос кивнул. - Вольта молод, порочен и высокомерен. Его мало волнуют более широкие проблемы …”
Арантур повернулся к Несущему Свет. - Вольта собирается попытаться убить императора. Завтра, на церемонии примирения.”
Драко посмотрел на него. “Ты говоришь очень уверенно.”
Арантур положил руку на наковальню.
- Железо холодное, - сказал он.
98
Раннее утро в Хрустальном Дворце. Стража сменилась; Номади ушли с дежурства, спеша в свои казармы, чтобы подготовиться к кораблям, которые должны были доставить их в Атти. Теперь это было тайной за семью печатями—война с Атти началась, и генерал уже была на поле боя.
Дворянская гвардия была назначена охранять коридоры имперской власти, но они так и не появились. Вместо этого для Несущего Топор Стражника оказалось уникальным событием: пятьсот молодых великанов в длинных кольчугах, с топорами и глефами, партизанами и гигантскими мечами, каждый в шлеме, отделанном золотой филигранью, в плаще Императорского пурпура и ярко-красных сапогах. Они целеустремленно двигались по коридорам, занимая караульные посты у императорских покоев, в залах для аудиенций, конюшнях и даже в садах.
Арантура разбудил топот ног и грохот тяжелых доспехов в коридоре перед его комнатой.
- Пора, - раздался голос.
Он едва мог пошевелиться. Он чувствовал себя так, словно его били железной дубинкой, снова и снова; не было ни одного мускула, который не был бы напряжен или болен.
Топор открыл дверь. Вошел слуга—блондин, который помогал убирать комнаты принцу Ансу.
- Доброе утро, сэр, - сказал он. “У меня есть кваве и массажист, который ждет снаружи. И я должен сказать вам, что дама Иралия присоединится к вам за завтраком.”
Час спустя, едва не задушенный массажистом, который, возможно, входил в тайный список императорских палачей, укрепленный кваве и одетый в великолепную алую шелковую фустанеллу, которую невидимые руки разложили для него на кровати, Арантур был отведен на завтрак к Топору.
- Фиделес Арантур Тимос, - объявил он.
Император поднялся со своего места и вытер белоснежной салфеткой кусочек яйца со рта. Ее тут же заменили.
Арантур поклонился, его ноги скрипели от боли.
Иралия сидела рядом с императором. Ее ухо было восстановлено, хотя левая сторона головы представляла собой замысловатую паутину белых шрамов и сверкающих кристаллов, где активная медицинская оккультика от очень могущественного Имотера удерживала все это вместе.
“Больно говорить, - сказала Иралия.
“Ты спасла меня, - сказал Арантур, не обращая внимания на Императора.
Она слегка улыбнулась. “Мы спасли ... кое-что, - сказала она очень тихо, едва шевеля губами.
“То, что вы оба спасли, - это я, - сказал Император.
99
День клонился к вечеру. Подъезжали и отъезжали кареты; прибыл аттианский посол и с убийственной официальностью вручил императорскому двору объявление Атти войны. Его приняли любезно и не предложили вина.
После двенадцатого звонка Стражник с топором снова повернулся, и каждая позиция в каждом коридоре была изменена.
Вскоре карета герцога Вольты въехала на большую подъездную аллею перед Дворцом. Его сопровождали почти четыреста вооруженных людей на прекрасных лошадях, что было прямым нарушением императорского указа. Половина из них спешилась вместе с ним, а остальные остались в огромном дворе площадью в десять акров под внушительными стенами из стекла и хрусталя.
Шлем герцога Вольты обрамлял удивление на его обнаженном лице, когда он заметил, что благородная стража не дежурит. Почти столь же удивительным было то, что Стражник с топором не сделал ни малейшей попытки помешать ему и его вооруженным людям приблизиться к залу аудиенций, самому центру огромного хрустального фонаря, служившего главными залами Императорского дворца. Зал для аудиенций был более ста футов в высоту, почти девятьсот футов в длину, укрепленный белым мрамором, как органически выращенные ветви дерева, с листами прозрачного хрусталя между ними. Тысячи магических огней горели в высоком нефе, днем и ночью, так что дворец всегда сиял, как огромный храм света. Высоко над ними поднималась стеклянная игла, которая, как утверждали люди, когда-то, давным-давно, летала.
Император сидел на низком помосте. Он удобно устроился в обычном кресле—если можно назвать обычным кресло из золота, черного дерева и слоновой кости, взятое в одном из официальных банкетных залов. Он не был одет официально, но носил удобную льняную одежду, которую мог бы носить преуспевающий человек, отправляясь на охоту. Он почти не носил драгоценностей. Он не встал, когда объявили о приходе герцога. Герцог пронесся по залу для аудиенций под грохот и лязг доспехов своего телохранителя.
В длинном зале из стекла и зеркал герцог Вольта казался карликом. Оно затмевало императора. Он был построен для того, чтобы внушать благоговейный трепет посетителям, и это внушение сохранялось на протяжении веков и только усиливалось историей. Над герцогом, в витражах, его предки и предки императора поддерживали Тирасе, покорили Север, покончили с рабством, победили Атти и открыли Академию. Разноцветный свет сотен поколений правления упал на бело-золотые волосы герцога, когда он остановился у подножия помоста.
Император был не один. Рядом с ним, держа руку на перевязи, стояла Иралия. Она носила сотню великолепных рубинов в сетке на волосах, эффект был испорчен линией ее головы, где треть ее волос была сожжена, хотя золотая проволока оправы рубинов скрывала линии кристаллов, которые удерживали ее лицо вместе.
“Поклоны-это традиция, - сказал Император после паузы.
“Ты даже не надел парадную мантию!- Сказал Вольта. “Ты считаешь меня ребенком, которого надо отчитать! Где же трон?”
Император подпер подбородок правой рукой и откинулся назад.
“В хранилище.- Его голос изменился. - Это не для тебя, трон.”
Вольта нахмурился. Затем он взглянул на Иралию и улыбнулся.
- Ты хорошо смотришься в драгоценностях, шлюха, - сказал он.
Иралия очень осторожно улыбнулась.
Вольта улыбнулся в ответ. “Именно так, как я себе и представлял, - сказал он и закрыл забрало.
Он поднял свою бронированную руку быстрее, чем пара имперских Топоров смогла приблизиться к нему.
- До свидания, кузен, - сказал он из-под шлема. - Он поднял руку.
Но ничего не произошло.
Ничего, кроме того, что двое мужчин в доспехах схватили его за руки и швырнули на ковер. Потом они встали у него на руках.
Позади него знаменосец положил руку на меч, и его воины двинулись вперед.
Едва ли не быстрее, чем человек успел подумать, зал наполнился солдатами—не сотней или двумя сотнями, а почти всей гвардией: Несущими Топоры, Номади, Фериконами, полком наемных рыцарей с севера и Запада, Келтаями и Иктанскими варварами из-за Железного Круга. Все двери в зал распахнулись, и они вошли, поднимая волну золотых доспехов, алых и пурпурных. И над всем этим взмах крыльев, как у самого большого Ястреба или орла, когда-либо рожденного, умножился в пятьдесят раз. Арантур поднял голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как Дрейк садится.