– Извини, что положил «лежачего полицейского» на путях твоего мыслительного процесса.
– В последнее время это больше походит на «американские горки», но хороший ум подвижен, – сообщил Баттерс. – Я с этим справлюсь, не переживай. – Он поработал еще пару секунд, прежде чем пробормотать:
– В отличие от некоторых других.
– А? – спросил я.
Баттерс молча обвел взглядом всю большую квартиру и вернулся к работе.
Я проследил за направлением его взгляда.
Кэррин свернулась клубочком в кресле у камина, в дальнем конце квартиры, обхватив колени руками и положив голову на спинку кресла. Глаза ее были закрыты, а рот слегка приоткрыт. Она явно спала. Легкое похрапывание подтверждало эту теорию.
– О, – сказал я. – А. Ну да. Похоже, она не слишком легко восприняла мой призрак, шныряющий вокруг…
– Явное преуменьшение, – выдохнул Баттерс. – Она через многое прошла. И ничто из пережитого не сделало ее менее колючей.
Томас буркнул, выражая согласие.
– Она сбежала от большинства своих друзей, – сказал Баттерс. – Не разговаривает ни с кем из полицейских. Не общается со своей семьей. Только с группой «Викинг» в BFS. Я там тоже зависаю. И Молли. Думаю, мы оба понимаем, что она в поганой ситуации.
– А теперь еще и я, – сказал я. – О, черт.
– Что? – спросил Томас.
Я покачал головой.
– Для этого нужно знать Кэррин.
– Кэррин, а? – спросил Томас.
Я кивнул.
– Порядок для нее очень много значит. Человек умирает – это она может понять. Человек возвращается – совсем другая музыка.
– Разве она не католичка? – спросил Томас. – У них, вроде, есть кое-кто такой же?
Я хмуро посмотрел на брата.
– Ну да. Это позволяет ей легче справляться с проблемой.
– С медицинской точки зрения, – сказал Баттерс, – я вполне уверен, что ты вообще не был мертв. Во всяком случае, настолько мертв, чтобы тебя уже было не воскресить.
– А ты там был? – спросил я.
– А ты? – парировал он.
– С моего конца, все было во мраке, потом я очнулся, – проворчал я. – Призрачно. Потом все стало белым и я очнулся. Больно. Ну, а потом сплошная физиотерапия – для восстановления.
– Ух ты, серьезно? ФТ? – спросил Баттерс. – И долго?
– Одиннадцать недель.
– Да, это заставляет меня склоняться к слову «кома».
– А еще разные ангельские и призрачные штуки, – сказал я. – Это к чему тебя заставляет склоняться? Медицински выражаясь?
Баттерс поджал губы и произнес:
– Никто не любит умников, Гарри.
– Во всяком случае, я его никогда не любил, – поделился своим мнением Томас.
– Отчего бы вам не заняться чем-нибудь полезным? – сказал я. – Выйдите наружу, посмотрите, может, кто-то прячется там, чтобы убить нас, как только мы выйдем.
– Потому что Молли приходится выходить со мной каждый раз, иначе они не впустят меня назад, а она сейчас работает со своими следопытами, – сказал Томас. – Тебя беспокоит, что бригада злючек-фэйри использует твою кровь, чтобы тебя выследить?
– Не уверен. Использовать для этого кровь – сложнее, чем думают многие, – сказал я. – Нужно не давать ей засохнуть, она должна быть ничем не разбавлена. А тут шел дождь, и если кто-то хотел собрать моей крови, нужно было делать это очень быстро, а в это время Ситх не давал им расслабиться.
– Ситх? – спросил Баттерс.
– Не то, о чем ты подумал, – сказал я.
– О, – сказал он, явно разочарованный.
– Кроме того, – сказал я Томасу, – меня меньше беспокоит то, что они используют кровь для того, чтобы меня выследить, чем для того, чтобы остановить биение моего сердца. Или, знаешь, сделать так, чтобы оно со взрывом вырвалось из моей груди.
Томас заморгал.
– Они действительно могут это сделать?
– О Господи, – сказал Баттерс, часто моргая. – Так вот что это было?
– Да, они могут это сделать, и, вероятно, делали, если ты имеешь в виду все убийства, связанные с налетом на наркоторговцев Третьим глазом, – ответил я. – Баттерс, что тут происходит? Ты закончил или нет?
– Голодная ночь, – пробормотал Томас, внезапно посерьезнев. – Гарри… может, нам уже следует вовсю чертить круги или что там обычно делается?
– Бессмысленно, – сказал я. – Если уж они завладели твоей кровью, значит завладели. Возможно, удери я и спрячься где-нибудь в Небывальщине… но и это не дает гарантии.
– А сколько крови им нужно? – спросил Баттерс.
– Зависит от многого, – сказал я. – Зависит от того, насколько эффективна их магия, уровня их мастерства. Зависит от того, насколько свежа кровь. Зависит от дня недели и фазы Луны, насколько мне известно. Я, признаться, никогда не экспериментировал с кровью. Чем больше энергии они посылают по направлению к тебе, тем больше крови им нужно.
– Что это значит? – спросил Баттерс. – Сядь ровно, чтобы я мог перевязать эти раны.
Я сел и поднял руки, чтобы не мешали, продолжая объяснять:
– Выслеживающее заклинание почти пустяк, если речь идет об уровне энергии, – сказал я. – Для этого им понадобилось бы не очень много.
Баттерс несколько раз обмотал льняным бинтом мой пресс.
– Но если они захотят, чтобы твоя голова взорвалась, крови нужно гораздо больше?
– Зависит от того, насколько они владеют искусством, – сказал я. – Они же не обязаны расплющивать тебе голову, словно кувалдой. Может, они просто засунут тебе пестик для колки льда в нос. Меньше усилий – и концентрация на меньшей площади, понимаешь? – Я пожал плечами. – Если они получили мою кровь и умеют пользоваться ею, то мне амба – без вариантов. Но пока этого не случилось, я буду считать, что у меня все-таки есть шанс, и вести себя соответственно.
Воцарилось молчание, и я понял, что оба – Баттерс и Томас – уставились на меня.
– Что? Магия – опасная штука, ребята, – сказал я.
– Да, для всех нас, – сказал Баттерс, – но, Гарри, ведь ты…
– Что? Пуленепробиваемый? – Я покачал головой. – Магия как и жизнь вообще. Не имеет значения, сколько раз какой-то тип может качнуться на скамье для пресса, и умеет ли он ломать деревья голыми руками. Вгони ему пулю в голову, и он мертв. Я достаточно тренирован для того, чтобы стать там, где пуля меня не достанет, и стрелять умею лучше, чем большинство людей – но я так же уязвим, как любой другой.
При этой мысли я нахмурился. «Уязвим, как любой другой». Что-то ныло во мне под поверхностью моих сознательных расчетов, но я никак не мог вытолкнуть это что-то в зону обозримости. Пока.
– Штука в том, – сказал я, – что если они собирались убить меня магией, у них уже было время это сделать.
– Если только они не приберегают подлянку на будущее, – сказал Баттерс.
Я сделал усилие, чтобы не зарычать вслух.
– Да. Спасибо. Так ты закончил?
Баттерс оторвал кусок пластыря, прихватил им конец бинта и вздохнул.
– Да. Только постарайся не… ну знаешь ли – не двигаться, не прыгать вокруг, не развивать бешеную активность, не трогать немытые вещи, и вообще не делать того, что ты, как мне известно, все равно будешь делать в ближайшие двадцать четыре часа.
– Двенадцать часов, – сказал я, свешивая ноги со стола.
– Ох, – вздохнул Баттерс.
– Где моя рубашка? – спросил я, вставая.
Томас пожал плечами.
– Я ее сжег. Хочешь взять мою?
– После того, как через нее твои кишки лезли? – спросил я. – Бэээ.
Баттерс заморгал и посмотрел на Томаса.
– Боже, – сказал он. – Тебя подстрелили.
Томас ткнул большим пальцем в направлении Баттерса.
– Рекомендую: доктор Маркус Уэлби[60].
– Я, пожалуй, предпочел бы Дуги Хаузера[61], – сказал я.
– Сойдемся на Маккое[62]? – спросил Томас.
– Прекрасно.
– Тебя подстрелили! – гневно воскликнул Баттерс.
Томас пожал плечами.
– Ну. Слегка.
Баттерс издал оглушительный вздох. Потом взял бутылку с дезинфектантом, рулон бумажных полотенец и принялся протирать стол.
– Боже, как я ненавижу вот такую медицинскую хрень в стиле Франкенштейна и Гражданской войны. Дай мне секунду. Потом ложись.
Я оставил их и побрел через всю квартиру в свою спальню. В комнату Молли для гостей. Я открыл дверь, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить Кэррин, и вошел внутрь – надеть какую-нибудь поношенную рубашку.
Я нашел одну – ровного черного цвета с белой эмблемой Человека-Паука. Черная форма. В ней Паук выглядел бы так, словно сменил команду и взгрустнул по этому поводу. Мне она пришлась в самый раз.
Я нырнул в рубаху, повернулся – и едва не выпрыгнул из ботинок, когда Кэррин бесшумно закрыла за собой дверь спальни.
Я долго стоял не шевелясь. Единственным источником света была маленькая тусклая свеча.
Кэррин смотрела на меня с непроницаемым выражением лица.
– Ты не звонил, – сказала она, и уголок ее рта искривился, но не в улыбке. – Ты не писал.
– Да, – сказал я. – Кома.
– Я слышала, – сказала она. Потом скрестила руки на груди и прислонилась к двери. – Томас и Молли оба говорят, что это действительно ты.
– Ага, – сказал я. – Как ты меня нашла?
– Сканер. Последний раз, когда в Чикаго взорвалась бомба, это произошло в здании, где находился твой офис. Я услышала, как на улице рванула еще одна, потом звуки взрывов и стрельбы над озером утром сразу после рассвета. Несложно вычислить.
– А как ты проследовала за мной?
– Никак, – сказала Мёрфи. – Я села в засаде у дома Томаса и последовала за типом, который шел, чтобы разыскать тебя. – Она рассеяно приподняла ступню и коснулась ею лодыжки другой ноги, словно у нее там чесалось. – Его звали Туз… что-то в этом роде, верно?
Я кивнул.
– Ты запомнила.
– Я всегда отслеживаю плохишей, – сказала она. – И кстати… Я слышала, что ты теперь принадлежишь Мэб.
Я догадался, что попал в число подозреваемых.
– Я не кокер-спаниель.