Капитан Крюк со стуком врезался в стену, наделав выемок в свежей штукатурке, потом зашатался и рухнул на пол. Тук набросился на него с яростью, извлекая из ножен свой маленький меч – и фигурка в доспехах подняла кулак в кольчуге.
– Пощады! – пропищал он высоким, но ясным голосом. – Я пленный! Я требую применения Закона Зимы!
Меч Тука повис в замахе, но услышав последние два слова, он резко остановился и убрал оружие. Он парил над Крюком в дюйме от пола, скрежеща зубами, но затем отступил и сунул меч в ножны.
– Э-э… – сказал я, – Тук? Что случилось?
Тук приземлился на кухонную стойку рядом со мной и, топая, зашагал по кругу, не скрывая ярости.
– Ты сам разинул свою огромную пасть! – прокричал он, секунду спустя мрачно добавив: – … милорд.
Я хмуро посмотрел на Тука, потом на Крюка. Вражеский эльф сидел на полу, не делая новых попыток удрать.
– Ладно, – сказал я. – Объясни.
– Вы предложили взять его в плен, – сказал Тук. – По Закону Зимы, если он принимает предложение и сдается в плен, он не может убегать или сопротивляться вам, при условии, что вы заботитесь о его основных нуждах. И теперь вы не можете убить его, избить его и так далее! А ведь я побеждал!
Я моргнул.
– Да, хорошо, в порядке. Давайте уже начнем с вопросами.
– Вы не можете! – буквально завыл Тук. – Вы не можете заставить его предать его прошлые соглашения, терроризировать его и так далее!
Я нахмурился.
– Подожди. Он что, гость?
– Да!
– По Зимнему Закону?
– Да! Вроде того.
– Ну так, – сказал я, направляясь к Крюку. – Я никогда не подписывал эти договоры. Так что к чертям Зимний Закон…
И внезапно – словно кто-то вогнал ряд канцелярских скобок в мою кожу – мантия Зимнего Рыцаря исчезла. Совершенно. Боль снова влилась в мое тело, воспаленные ткани буквально вопили, кровоподтеки пульсировали, отеки под кожей ужасающе натянулись. Бессилие сразило меня как грузовик на полном ходу. Ощущение было таким интенсивным, что только зрение подсказало мне, что я упал и лежу на полу.
И мое тело внезапно онемело и сделалось чужим от живота и ниже.
Это напугало меня до чертиков и подтвердило мои худшие страхи. Когда я согласился служить Мэб, моя спина была сломана, позвоночник поврежден. Принятая мантия покрывала то, что вероятно было калечащей и длительной травмой. Но без мантии мое тело – всего-навсего тело смертного. Лучше, чем у других, восстанавливающееся со временем, но все равно человеческое. Без мантии у меня не будет ног, контроля над кишечником и мочевым пузырем. И самое важное – у меня не будет независимости.
Я лежал на полу по субъективному ощущению неделю, но прошло не более нескольких секунд, как Томас уже оказался рядом со мной, а следом за ним Мёрфи, Баттерс и Молли. Я знал, что они там, потому что мог их видеть, но голоса доплывали до меня, казалось, издалека и через какофонию скребущих ощущений, надраивавших мою нервную систему. Они посадили меня – и внезапно боль исчезла, ноги снова зашевелились, дергаясь редкими мягкими спазмами.
Мантия вернулась.
– О’кей, – сказал я хриплым голосом. – Кгм. Значит, не будем посылать к чертям Зимний Закон.
– Гарри, – сказал Томас так, словно он уже несколько раз звал меня по имени. – Что случилось?
– Э-э… – сказал я. – Думаю… побочный эффект. Результат отрицания порядка вещей.
– Что? – спросил он.
– Фэйри, – сказал я. – Они, конечно, сумасшедшие, злонамеренные и опасные как сто чертей, но у них у всех есть одно общее свойство – они верны своему слову. Они подчиняются тому, что признают законом. Особенно Мэб.
– Ты сейчас несешь околесицу, – сказал Томас.
– Мантию власти я получил от Мэб. И теперь она во мне. Но одновременно она все еще часть ее. Если я нарушаю законы ее королевства, то мантия, похоже, перестает быть моей защитой.
– И что это значит?
– Это значит, что мне стоит усвоить эти законы, и чем быстрее, тем лучше, – ответил я. – Помоги мне встать.
Томас поднял меня на ноги, а я посмотрел на Тука.
– Ты знаешь Закон Зимы?
– Ну, – сказал Тук, таким тоном, словно разговаривал с идиотом, – конечно.
– Где я могу ему научиться?
Тук наклонил голову:
– Чему?
– Зимнему Закону, – сказал я. – Где я могу ему научиться?
– Я не понимаю, – сказал Тук, склонив голову в другую сторону.
– О, ради всего святого… – Я зажал переносицу между большим и указательным пальцами. – Тук. Ты умеешь читать?
– Конечно! – сказал Тук. – Я умею читать «пицца», и «выход», и «шоколад»!
– Все три, а?
– Абсолютно!
– Ты настоящий ученый и джентльмен, – сказал я. – Но где ты научился Зимнему Закону?
Тук озадаченно замотал головой.
– Ему не учатся, Гарри. Его просто… знают. Каждый знает его.
– Я не знаю, – сказал я.
– Может быть, ты слишком большой, – сказал Тук. – Или слишком шумный. Или, знаешь, слишком человек.
Я застонал. Потом посмотрел на Тука, который сидел на одном месте во время всего разговора.
– Значит, я просто взял и сделал его своим гостем, а?
– Ну… Может, вассалом.
Я нахмурился.
– А? Что?
– Вот что такое сдача в плен, понял? – сказал Тук. – Его жизнь принадлежит тебе, и ты можешь делать с ней что хочешь. При условии, что ты не моришь его голодом, не заставляешь нарушать данных прежде обещаний и клятв, ты можешь приказать ему сделать что угодно. А если его сеньор захочет его назад, то должен будет за него заплатить.
– А-а… Выкуп в средневековом стиле.
Тук выглядел растерявшимся.
– Он слегка удирал, но я остановил его, милорд. Типа, только что. На твоих глазах. Прямо здесь.
За моей спиной раздались не вызывающие сомнения звуки, самый громкий исходил от моей ученицы – и я обернулся, чтобы посмотреть на всех остальных. Они либо прятали улыбки, либо старались быстро убрать их с лица – не слишком удачно.
– Эй, галерка, – сказал я. – Это не так легко, как вам кажется.
– Да ты все делаешь прекрасно, – с бегающими глазами сказала Кэррин.
Я вздохнул.
– Пошли, Тук, – сказал я и направился к Крюку.
Маленький фэйри сидел, демонстративно игнорируя меня, для чего требуется немалое мужество. Если бы я упал или споткнулся о него, это было бы как дерево, рухнувшее на лесоруба. Если бы я хотел причинить ему боль, – физически – то свернул бы его в трубочку, как Тянучего Армстронга[64].
С другой стороны, Крюк был фэйри. Ему, вероятно, не приходило в голову, что я, возможно, нарушаю законы Мэб.
– Заключенный, встать лицом к Пицца-Лорду! – завизжал Тук.
Крюк послушно поднялся и повернулся ко мне.
– Назовите себя, пожалуйста, – сказал я. – Мне не нужно ваше Имя. Просто чтобы как-то к вам обращаться.
– Некоторые зовут меня Лакуной, – ответил Крюк.
– Устроит, Лакуна, – сказал я. – Снимите, пожалуйста, шлем. Я хочу знать, кто у меня на содержании.
Крюк поднял руки и снял шлем, скрывавший лицо.
Она была просто красавицей. Тонкие черные волосы, заплетенные в косу по меньшей мере в фут длиной рассыпались по плечам, когда она сняла шлем. Кожа ее оказалась снежно-белой, а огромные глаза сплошь черными. На коже были маленькие значки или какая-то татуировка, сделанная темно-лиловыми чернилами, но значки эти слегка двигались, и когда я смотрел на них, некоторые исчезали, некоторые появлялись снова. Ее длинное лицо было очень худым. Это была красота элегантной опасной бритвы.
Челюсть Тука едва не отвалилась.
– Ого!
– Хм… – сказала Кэррин. – Так это она измочалила тебя прошлой ночью, так?
– И отключила сегодня утром, – напомнил ей Томас.
– И отключила меня сегодня утром, – прорычал я. Я повернулся к Лакуне, какое-то время изучая ее внешность. Она смотрела на меня не мигая. По сути, она не шевелилась вообще, не считая ее косы, которая поднималась вверх, словно паутина в вентиляционной шахте.
– Кгм, – сказал я. – Этого я не ожидал.
Лакуна смотрела на меня неподвижными черными глазами.
– Я не буду просить тебя нарушить слово, – сказал я ей. – Я отнесусь к тебе с уважением, обеспечивая всем необходимым в обмен на твою службу. Ты поняла?
– Я поняла, – сказала Лакуна.
– Уау! – сказал Тук.
– Без нарушения каких-либо клятв, я желал бы знать, – сказал я, – что ты можешь сказать мне о том, кому ты служила до того, как стала пленницей.
Она молча смотрела на меня.
Я понял свою ошибку и закатил глаза.
– Позволь, я перефразирую сказанное. Расскажи мне все, что можешь, о том, кому ты служила прежде, чем тебя взяли в плен, не нарушая при этом никаких данных ему обещаний и клятв.
Лакуна кивнула и задумалась, нахмурившись. Потом подняла глаза и сказала серьезным доверительным тоном:
– Похоже, он вас недолюбливает.
Я сделал глубокий медленный вдох. Хихиканье за моей спиной усилилось.
– Я тоже это заметил, – сказал я. – Скажи мне, что ты знаешь о том, что произойдет сегодня ночью.
– Дети, – сказала она замогильным голосом, и ее маленькое личико исказилось яростью. – И конфеты. Много, много конфет.
– Уау! – сказал Тук – и упорхнул, трепеща крылышками.
– Не нарушая данных тобой слов, расскажи мне все, что знаешь о Тузе, – сказал я.
– Он должен мне, – мрачно ответила Лакуна, – за оказанные услуги.
Я вздохнул.
– Думаю, ты не слишком-то настроена поделиться со мной полезной информацией?
Фея в доспехах молча, не мигая, смотрела на меня. Это немного пугало.
– Да, я так и думал, – сказал я. – Ты голодна?
Она секунду раздумывала, и потом сказала:
– Да.
– Хочешь пиццы?
Лицо Лакуны исказилось гримасой отвращения.
– Бэ-э… Нет.
Мои брови поползли вверх. Ответ был на все пять баллов. Маленький Народец может буквально воевать из-за пиццы. Настолько они ее любят.
– Кгм. И что бы ты хотела поесть в таком случае?