– Блядь, что ты еще тут делаешь? – спросил меня Заур и, сразу потеряв ко мне интерес, обратился к удалявшемуся Хамзату: – И чего ты этим добился? Ебнул студента, и чё?
Мне захотелось уточнить, что я уже не студент, но я решил, следуя кавказским традициям, не встревать в разговор взрослых. Хамзат ничего не ответил.
– Он убийца или что? Ты, блядь, раскрыл преступление, да? Или ты думал, что можно разъебать сопляка на улице и вернуть ее к жизни?
– Лучше следи за языком! – пригрозил Хамзат.
Заур подошел к нему. Я подойти не рискнул, и мне оставалось только дивиться крепости яиц Заура.
– А ты за своим следишь? Хули ты доебался до пацана? В двух шагах от мечети. Хули ты угрожаешь моим работникам? Тебе нужна информация – мне звони! Тебе кто дал право идти по подозреваемым и распугивать их? Ты пришел сюда вершить самосуд? Я за слова отвечаю, тебя понять не могу, Хамзат, чего ты пытаешься добиться?
Ни на один его вопрос амбал не ответил и, кажется, не собирался. Вокруг нас, несмотря на утреннее время, собралась толпа, и, если честно, я не мог сказать, на чьей стороне было большинство. Уж точно не на моей, хотя в данной ситуации я чувствовал себя жертвой.
– Еще раз ты влезешь в это дело, я вызову наряд, и тебя прямо перед всем селом скрутят и кинут в обезьянник. Сколько по кайфу тычь всем лицо своей ксивой. Тебя вывезут отсюда. Ты охуенно весомый, но, походу, забыл, что и я не шмара, которую ты будешь ебать во все щели. Перед всеми в последний раз я тебя предупредил. Не лезь. В мою. Работу.
– Я не вижу, чтобы ты старался, – сказал наконец Хамзат.
– Твою-то мать, – прошипел Заур. – Три, Хамзат, три дня, и будет результат. У меня есть все, что нужно. Только не мешай. По-братски.
– Ахмад написал на тебя жалобу. Наверху тоже недовольны. Тебя снимут с дела еще раньше. По одному моему звонку дядьке.
– Мне похуй, кто и что написал, и ты тоже звони кому по кайфу. Пока я тут, у меня конкретная задача – найти это животное. Никто не знает вас, жителей этого села, лучше, чем я. Подумай головой, кому, если не мне, доверить его поиски?! Давай! Назови хоть одно имя!
Хамзат промолчал, и Заур, едва заметно кивнув, добавил:
– Не мешай мне работать!
Некоторое время Хамзат сверлил его взглядом, затем развернулся и пошел к своей машине. Представление закончилось, но народ не спешил расходиться: на сцене оставались еще два действующих лица. Заур пошел обратно ко мне и, не доходя, крикнул:
– Что ты тут делаешь?!
– Я… просто… пошел на утренний намаз, – ответил я.
Заур оглянулся и посмотрел на мечеть, будто вспомнил о ее наличии.
– Астахфируллагь. – Он устало потер лоб. – Прямо сейчас садись в машину и уезжай. Ты свое дело сделал и уже стал для кого-то проблемой. Еще чуть-чуть – и станешь моей проблемой.
– Да я как раз собирался… – промямлил я, но остановился, увидев, что Заур смотрит в сторону оставшейся группы зевак из десяти человек.
– Если никто из вас не хочет признаваться в убийстве или если у вас нет для меня полезной информации, расходитесь уже! – крикнул он в толпу, и народ начал уходить, бурча что-то в адрес следователя. Он еще раз устало потер лицо, посмотрел опять на мечеть и тихо сказал: – Астахфируллагь… Астахфируллагь… я-я-я Аллагь. ******* ********. Астахфируллагь.
Мне стало искренне жаль его. Я вспомнил, через что ему приходится проходить, чтобы просто иметь возможность заниматься раскрытием преступлений. Он принялся нервно что-то набирать в телефоне, затем поднял глаза и увидел меня.
– Ты еще тут, что ли? Уезжай! – рявкнул он, указав пальцем в сторону выезда из села, и я развернулся и ушел.
Сев в машину, я вспомнил свой основной план, состоявший из двух пунктов: уехать и забыть.
– Уехать и забыть. Уехать и забыть. Уехать и забыть, – повторял я, пока машина пробивала себе дорогу к выезду.
Вдалеке я видел выползающую из-за горы дорогу, ту самую, на которую мне нужно было попасть. Видел показавшийся на ней грузовик. Подумал о водителе, который проедет мимо этого села, бросит на него безразличный взгляд и подумает: «Хорошо живут – горы, чистый воздух». Позавчера я, в поисках горе-золотодобытчика проезжая это село в девять часов утра, наверняка бросил такой же взгляд, не зная, что ночью здесь была кровавая резня. Если бы я не ответил на звонок шефа, если бы не завернул сюда, все было бы просто зашибись. Я бы сейчас сидел в офисе в Махачкале, гордо смотря повтор новостного выпуска с моими кадрами. Да, всего лишь мошенник, а не больной убийца, но тоже неплохой репортаж. И драка была, и наручники. Что еще зрителю надо? Мой материал вернули, я все еще могу дать его в эфир. Денежку заработаю, и Заур в обиде не оставил. Три тысячи в кармане и ценный опыт за плечами. Гребаный ценный опыт, о котором все так много говорят. И вообще-то никто не запрещал мне писать материал об убийстве. Я не подписывал никаких документов, так что расскажу абсолютно все, что захочу, все, что увидел и услышал во всех подробностях, и пошел на хрен этот медведь, и Заур тоже. Тоже мне герой, защитник студентов. Можно было уже запомнить, что я давно не студент. Стопудово и имя мое забыл.
Машина вдруг подпрыгнула, это могла быть кочка, или «лежачий», или чей-нибудь замерзший труп. В любом случае я тоже подпрыгнул, и эта мелочь стала последней каплей.
– Гребаный снег! Гребаное село! И полиция, и убийца, и жители! Каждый второй: «Чё приехал, чё надо!» Блядь, мне ничего не надо! Я просто пришел делать свою работу! Дайте пофоткать! И ничего не сделал! Только, блядь, опыта полные штаны! И вали на хер из села, спасибо, подержал камеру и мой член! Дальше мы сами разберемся! Я, суперневъебенный детектив, еще ебанутый на голову терминатор-мститель и, сука, Джек-потрошитель! Мы сами разрулим! Герои! А ты вали на хер отсюда, студент! Вот и сами идите в жопу! – заорал я на всю машину, а потом остановился на самой развилке.
Работа журналиста – настоящего журналиста – искать истории, настоящие крутые истории. Настоящий журналист никогда не упустит настоящую историю – такую, как та, что развивалась у меня за спиной, в то время как я, словно последний трус, развернулся и уехал, оставив мечту о всемирной славе там, в селе N. Следователь, мститель и убийца. Я решил, что никто из них не годится на звание героя в этой истории, потому что герой – это хороший парень, и сейчас мне казалось, что именно я являюсь единственным хорошим парнем во всем селе и именно мой моральный компас настроен лучше всего. Да, я был никем не уважаемым, получившим перед всем селом по жопе, но все же хорошим парнем, который может если не найти убийцу, то хотя бы рассказать крутейшую историю о расследовании жесточайшего убийства.
Конечно, я не мог уехать. Ведь я был тем парнем, который с детства донимал старших миллионом вопросов. Эта надоедливость, любознательность, граничившая с безрассудством, сделала меня тем, кто я есть, и как я стану тем, кем хочу стать, если откажусь от главной истории своей жизни? Не знаю, случилось бы так на самом деле, но в тот момент я ощутил: если уеду, то больше не смогу заниматься тем, чем хочу, буду всю жизнь жалеть об упущенной возможности, о главном деле своей жизни. И презирать себя каждый раз, глядя в зеркало. Тоже мне журналист.
Я развернулся и поехал обратно в село. И раз теперь я сам по себе, то и планы строить мне самому. Больше всего прямо сейчас я хотел позавтракать.
Дождавшись, пока машина Заура отъедет от кафешки, я вошел внутрь. Пюре с котлетой меня устроило. Я ощущал прилив сил и одновременно тревогу, ведь как минимум два человека угрожали мне, и они вроде как еще считались относительно хорошими парнями, а плохой, то есть убийца, мог вообще скрываться где угодно. И теперь получалось, что я собираюсь идти по селу и искать его сам. И чисто в теории что произойдет, если я постучусь в дверь, а мне откроет некий любитель кромсать по выходным людей? Я не был особенно спортивным парнем, приемами самообороны не владел, так что в лучшем случае мог завопить, как девчонка. Как бы то ни было, я решил составить план. Мой энтузиазм поубавился, когда в плане насчиталось всего два пункта.
1. Посетить опозоренное семейство Абдурахмана.
2. Посетить семейство отшельника Муртуза. Тоже, видимо, опозоренное.
Как вариант, я подумывал посетить еще и кого-нибудь, кто участвовал в разборках из-за воды, но там уже точно поработала полиция, а пересекаться с ней я желания не имел.
Передо мной приземлилась тарелка с едой. Кто-то скажет, что пюре с котлетой вовсе не завтрак, ну а я скажу, что завтрак – все, что я ем по утрам с удовольствием, и котлета самое то. Только я взял вилку, как зазвонил телефон. Номер был незнакомый, но я решил ответить:
– Да?
– Здравствуйте, – прозвучал приятный и слегка застенчивый женский голос, – это Арсен?
– А… Да?
– Меня зовут Айшат… Как я поняла, родители обменяли нас номерами… чтобы мы созвонились… И, в общем…
– А, все понял, – ответил я смущенно. Позорище. Довел девушку до того, что она уже звонит сама. Тут я вспомнил, что она симпатичная, а среди тех, кого обычно предлагала мама, не то чтобы красивых не попадалось, а просто не бывало моего типажа. То губы ненатуральные, то еще что… – Да, извините, я должен был позвонить, просто я… – За окном опять повалил снег. Я вдруг ощутил острое желание рассказать хоть кому-нибудь о том, во что ввязался, но вспомнил совет мамы. Лучше не рассказывать, иначе решит, что вся моя жизнь – сплошные интриги да убийства. Хотя в целом такой ореол слухов обо мне звучал бы круто: «Арсен. Арсен Абдулкеримов, расследую убийства и государственные перевороты в странах третьего мира». – Я просто… попал, в общем… в круговорот лихих событий, – красиво и, как мне показалось, остроумно закончил я.
В глубине души мне хотелось, чтобы она начала уточнять, о чем идет речь, и, может, после этого я поддался бы и рассказал ей, где нахожусь. Насколько можно было судить по соцсетям, внимание всего Дагестана было приковано к этому происшествию, и федеральные каналы тоже успели снять репортаж. Дагестан прогремел на всю Россию. В очередной раз. Минус двадцать пять процентов туристического потока, плюс страх и агрессия всей страны по отношению к нашей скромной республике. И конечно, нереальное давление на тех, кто расследовал это дело. Теперь я понимал, почему руководство любило названивать Зауру, чтобы просто его обматерить и тем самым смотивировать активнее искать преступника. Но милая девушка по имени Айшат предпочла сразу перейти к делу: