– Как-то быстро сработало твое подаяние.
– А?
– Кажется, я понял, где родился Гасан.
– Где? – сразу спросил Заур.
– Когда мы приехали с тобой в село во второй раз, я следил за Муртузом, – начал объяснять я, пока машина отъезжала от дома. Поглядывая на дорогу, я пытался найти в своем «облаке» фотографию, хоть интернет в селе едва ловился. – Вот. – Я показал снимок трехлетней давности: дерево с повязкой тусклого зеленого цвета.
– Это где?
– Тоже на краю села. Последний дом, не доезжая Муртуза. Старик в день похорон Гасана, возвращаясь домой, повязал это на дерево в чужом дворе. Дом старый, и, кажется, никто там не жил. Я думаю, что старик как бы «вернул» Гасана домой, повязав платок.
– Показывай место.
Мы подъехали к тому самому дому и минут двадцать просто за ним наблюдали. Затем Заур получил какое-то СМС.
– Это участковый. Говорит, дом заброшенный и, сколько он работает, там никто не появлялся. Со слов соседей, там не живут много лет. Скоро узнает, кому принадлежал. Мне кажется, этот участок тоже хотел выкупить Хабиб. Ну, давай заглянем.
Мы подошли к дому. Калитка висела на соплях. Возможно, как раз с того времени, когда старик у меня на глазах случайно сломал ее. Зайдя на территорию, Заур сразу встал передо мной. С одной стороны, он, вероятно, не был в боевой форме, но с другой – я был рад, ведь это значило, что происходящее отчасти вернуло его к жизни. Напомнило ему о его настоящем предназначении – «охранять и защищать мирных граждан», даже если в контексте биографии Заура это звучало смешно.
– Покажи платок, – скомандовал он, и я повел его к тому самому сливовому дереву.
Ветхая ткань все еще висела там. Заур пощупал ее. Зеленой она больше не была. Он спросил тихо:
– Старик, говоришь, повесил?
– Да. Он хотел вернуть ее туда, где родился Гасан. Думаю, так.
– Ты хорошо думаешь, – сказал он вполголоса, будто пытаясь просто заполнить чем-то тревожную тишину этого места.
Мы медленно подходили к дому. Он был, пожалуй, немного повыше дома акушерки, но в плачевном состоянии. Явно простоял заброшенным много лет. Заур аккуратно начал обходить дом.
– Очень умный…
На земле рядом с клеткой, в которой, возможно, несколько десятилетий назад держали кроликов, лежали ржавые вилы. Он поднял их, оглядел со всех сторон и крепко ухватил рукой. Мы подошли к старой деревянной двери.
– Ты до хуя умный… – На этих словах Заур пнул дверь ногой, что было сил, и та, почти разломившись надвое, упала внутрь.
Мой напарник взвыл от боли и сразу влетел в дом, размахивая вилами. Но как только стало ясно, что ни в прихожей, ни в кухне, ни в двух комнатах никого нет, успокоился. Все было старое, обветшалое, покрытое пылью и паутиной.
– Никого, – объявил Заур.
– Жаль, я бы посмотрел, как ты протыкаешь его вилами, – сказал я.
– Шерлок, блядь, иди ищи что-нибудь полезное, – заворчал Заур и, присев на пыльную дряхлую кушетку, принялся массировать лодыжку.
Я, естественно, сразу начал разглядывать шкафы, книги, увидел парочку фотографий в рамках.
– Старый я для этой хуйни, – бурчал Заур себе под нос.
– Не-а, тебе просто надо прийти в форму. Пятьдесят пять или сколько тебе там, ты еще молодой. Килограммов двадцать скинуть, и будешь как огурчик.
– На что намекаешь? – спросил он.
– Ты слегка… вышел из формы, – ответил я, не обращая на него внимания. Я открыл шкаф и достал оттуда пыльную фотографию в рамке. – Ты и раньше был немного кругловат, а сейчас… – я пытался разглядеть лица на фотографии, – совсем потерял форму… Наверное, он кто-то из них, – объявил я, показывая типичную черно-белую армейскую фотографию. На ней были около десяти солдат, в основном молодые, и один усатый мужик лет под сорок.
– Это Муртуз. – Заур ткнул пальцем в усатого.
– Не похож. Откуда знаешь?
– Да он это. Когда пробивал, мне из организации «Ветераны Афгана» или что-то такое… в общем, оттуда отправляли его фото. Это точно Муртуз.
– И где-то среди них его односельчанин. «Э. Т.». Походу, вместе были на Афганской?
– Получается, так, – подтвердил Заур.
Я продолжил изучать остальные фото, а мой партнер захромал на кухню.
– Смотри, тут везде только общие фотки. Ни одной личной. Либо он забрал с собой самое дорогое, либо, наоборот, избавился от ненужного.
– Без разницы, возьмем все с собой. Скоро нам пробьют последнего владельца дома. Думаю, это и будет наш.
– Есть что в кухне? – спросил я и зашагал в спальню.
Там также стоял шкаф с книгами и какими-то старыми бумагами и были две кушетки, приставленные друг к другу. В этом месте время будто остановилось. Так же, как и в доме Гамзатовых. Вот только миры это были абсолютно разные. Тот был цветной, теплый, чистый, аккуратный, а этот – окутанный мраком, пыльный, черно-белый, неживой.
– Ты спрашиваешь, есть ли что-нибудь в кастрюле? – переспросил Заур, громыхая посудой.
– Вообще.
– Ты намекаешь на то, что я жирный. Это не я жирный, а ты дрыщ! – объявил он, и затем я услышал грохот и рванул в сторону кухни, откуда неслась ругань: – Сука, блядь! Что за на хуй!
На кухне я увидел Заура в дыре в деревянном полу.
– Ебаный старый прогнивший пол! Сука, чихнешь – и весь дом развалится!
– Ты проломил пол? – спросил я, сдерживая смех, насколько это было возможно.
– Хули ржешь?! Попробуй пошутить про то, что меня уже пол не выдерживает, и я возьмусь за вилы.
– Не надо, давай. – Я подал руку Зауру, и тот рывком вылез из пролома. По его порванным джинсам бегали пауки и тараканы. – Ты как?
– Нормально, – ответил он, стряхивая с себя живность. Затем вытащил телефон, включил фонарь и направил его в дыру в полу.
– Что там?
– Слишком высокий подпол… – задумчиво сказал он, лег на живот и сунул голову в дыру. – Зачем оставлять столько, если у тебя нет какого-нибудь ебаного сундука с золотом? А? Не знаешь?
– Нет, – ответил я.
– Или трупа, который надо спрятать…
Сев на пол, Заур привалился спиной к шкафу. Вытер лицо, оставив на нем рукой полосы грязи.
– Вода есть? – спросил он, тяжело дыша.
– В машине.
– Плохо… все это пиздец как плохо, – выдохнул он. – Пить хочу.
– Сейчас принесу.
– Стой, дай-ка какую-нибудь из его фоток.
Я принес наиболее четкую и крупную. Там была группа из десяти человек. Они находились, судя по фону, в каком-то военном бараке. Кто-то играл на гитаре, парочка ела, остальные просто веселились.
– Давай, – сказал Заур и протянул руку.
Я отдал, и он сказал:
– А теперь садись.
– Куда?
– Да, блядь, сюда садись. – Заур указал на противоположную сторону кухни. – Сядь, да? Отдохнем пару минут.
– Тебе срочно надо выпить. Ты уже моросишь, – пробурчал я и сделал то, что он велел.
Заур некоторое время молчал разглядывал фото, а потом заговорил:
– Знаешь, когда этот гондон подловил меня в подъезде с ножом и когда засунул его в меня, разрубил мою ебаную печенку на две части, знаешь, о чем я думал?
– Нет.
– Ну давай, догадайся, ты же умный.
– Не знаю. Как не умереть? Как отбиться? – развел я руками.
– Неа, не-е-ет. Я думал о другом. – Заур продолжал звериными глазами внимательно изучать фотографии. – Я был уверен, что выживу. Не знаю почему, но я был уверен, что выживу. Что приду из ада за ним. Единственное, о чем я думал, когда двумя руками удерживал его руку и чувствовал, как нож медленно входит в меня, – это как бы его не забыть. Я держал его руку, блядь, выигрывал время, и смотрел прямо в его глаза, и пытался их запомнить, чтобы когда-нибудь, когда я выйду из больницы, где-нибудь случайно в толпе узнать это лицо. Которое я раньше видел.
– Видел?! – От удивления я даже привстал.
– Думаю, да. Не знаю, где и когда, но я видел эти глаза.
– Ты, кажется, указал, что он был в маске. Обычной, как от ковида.
– Да, указал, но он не был в ней. Я смотрел в его заросшее усами и бородой лицо и пытался запомнить хотя бы глаза, потому что остальное он сможет изменить, но не глаза. Они останутся.
– Ты знаешь, как он выглядит?!
– Знал, но забыл… Точнее, я помню это чувство, что понял, что знаю его! Понимаешь? Я понял, что видел его раньше! Но когда я проснулся в больнице, лицо я уже забыл. – Заур отшвырнул фотографию в сторону раковины, и стекло рамки разбилось.
– Почему ты не сказал? Можно было составить фотопортрет!
– Чтобы найти его и убить! Как тебе не понятно! Я хочу поймать его, хочу посмотреть в его глаза и потом проткнуть их своими пальцами. Вот что мне нужно, я здесь не для того, чтобы найти его и сдать полиции. Я тут, чтобы убить его. И ты тоже! Что, нет? Пришел показать на него пальцем и такой, типа, «но-но-но, ты плохой человек, повернись» и его арестовать? Или ты еще не решил? – Он прожег меня взглядом.
Я не знал, что ответить. Часть меня готова была убить его при любой возможности, но другая пыталась сделать все правильно. А что такое «правильно» в случае с этим психопатом, я все еще не определил.
– Ссыкло. Да, ты никого не потерял из-за него. И в тебя он не тыкал ножом, но ради девочек, ради Каримдина, ради троих детей Салима, блядь, ты обязан хотеть его убить!
– Хочу, заебал, хочу я его убить! – не выдержал я. – Хочу, как все село, и что теперь?! Ходить с вилами по домам?! Заебал! Дай мне думать головой! Хоть кто-то из нас должен думать, пока второй бухает!
– Вот и подумай, блядь, кто там лежит? – сказал Заур и кивнул в дыру.
– В смысле «кто»? – удивился я.
– В прямом. Чьи это кости там в этой ебаной дыре, которую я пробил своей жирной жопой?
Я вытащил фонарь и осторожно полез в подпол. Там, на земле, действительно лежал скелет, на котором была легкая одежда до щиколоток, что-то типа ночной рубашки или белого платья. Руки аккуратно сложены на животе, которого уже не было.
– Тело… – сказал я сам себе.
– Поздравляю! И вот тебе еще подсказка – «Эминов Тамерлан».