— Оксана, что за флешка?
— Посыльный принес в приемную, сказал — важная информация.
Антон был заинтригован.
— Хорошо, занимайся.
Он сел в кресло у журнального столика, на котором разместил личный ноутбук, вставил флеш-карту в разъем. Несколько нажатий на мышку, и на экране раскрылось видеоизображение. Антон увидел спальню, постель и в ней женщину.
Антон задохнулся — в постели была совершенно обнаженная Алиса, с выпирающим тугим животиком, хватающая ртом воздух, соски на наливающихся молоком грудях туго торчали. Съемка скрытой камерой! О боже! У него в квартире укрыты приборы слежения, и теперь его, Антона, сына состоятельного отца, пытаются шанта… На Алису навалился располневший голый мужчина, пожилой, с волосатыми руками. Он стал мять груди Алисы. Он погладил ее между ног. Это был отец.
Антон почувствовал, как у него задергалось правое веко. Этого не могло быть! Это какая-то жуткая мистификация. Отец медленно пользовал Алису, рыча и сопя. Алиса стонала, нашла ртом его руку и стала сосать его толстый палец… Увиденное им дальше шокировало и разозлило Антона — никакой пристойности, первобытная, жадная оргия, дарящая запретные неимоверные наслаждения!
Антон не мог больше смотреть — Алиса сближалась с отцом с огромным удовольствием, такого она себе не позволяла с ним даже в медовый месяц! Тварь.
Антон выключил компьютер, вытащил флешку и боязливо спрятал ее в сейф. Его трясло. Он ненавидел теперь отца. Ненавидел! Сука. Козел старый. Ублюдок. Он трахает жену сына, соблазнил, натешившись своими шлюхами… Антон убьет его!
…Антон очнулся от мыслей. Кофейная чашечка была пуста — выпил, не замечая. Он уже год, снова и снова, день за днем, вспоминал, как узнал о предательстве и как решил отплатить за боль, которую ему причинил отец, до того самый близкий человек на свете.
Бардаков прошел к столу, устало рухнул в кожаное крутящееся кресло. Огурцов испуганно присел на краешек стула, преданно глядя на тестя. Да, давно уже Артем обломал сосунка. Сразу после свадьбы сына он заметил, что Огурцов начал потихоньку хаметь. Он понял, что незаменим, и стал выдвигать все новые и новые условия. Артем отдал ему право полного распоряжения всеми деньгами завода, выплатил дикие наградные, но, когда Огурцов потребовал часть акций, захотел стать партнером, а не наемным работником, Артем ему сладко улыбнулся:
— Ты это сейчас придумал?
Как молотом, влепил жестким кулаком в личико Огурцова, разбив нос в кровь. Огурцов рухнул на пол. Бардаков, пиная в голову, грудь, живот, загнал управляющего в угол.
— Сука! Гребешь бабки и борзеешь! Удавлю собственными руками!
Огурцов, вмиг подавленный и поверженный в ничтожество, давясь кровью, закрываясь дрожащей рукой, другой размазывал слезы по щекам.
— Артем Петрович!
— Мразь!
Бардаков, злясь, врезал ногой в живот. Огурцов свернулся, задыхаясь.
Подрагивая от ярости, не понимая, что делает, Артем расстегнул ширинку брюк, вывалил член и даванул мочой на жалкую субстанцию, скулящую у него в ногах. Струя била в голову Огурцова, моча стекала по лбу на лицо, по шее за шиворот дорогой рубахи.
Испытав облегчение — злость вдруг прошла, Артем убрал член, толкнул Огурцова ногой — тот упал на спину, хныча.
— Обмойся, скот. Я здесь хозяин, а ты — ноль. И так будет всегда.
Выйдя в приемную, он застал вернувшегося из свадебного путешествия Антона. После, вечером, был тяжелый разговор с Огурцовым — вконец подавленный, дрожащий, он пролепетал, что уйдет, что лучше вернет все, что заработал за эти годы, но уйдет. Артема это не устраивало — Огурцов был талант, гений управления. Слабак, но шустрый и предприимчивый.
Артем погладил его по плечу:
— Успокойся, парень. Я погорячился сегодня. Прости меня. Ты мне нужен. Ты как сын.
— Я не могу.
— Ну хочешь, двинь мне в морду! Обоссы, если такой щепетильный.
Огурцов вздохнул. Артем видел ужас в его глазах. Надо было убедить его остаться во что бы то ни стало, а борзеть он больше не будет.
— Хорошо, Игорь, возьми отпуск на неделю. Я хочу еще раз попытаться решить нашу проблему. Подумай. А? Через неделю поговорим.
Отправив Огурцова, Артем долго пил крепкий кофе в своем кабинете, смотрел в экран компьютерного монитора, войдя на сайт одной из кабельных телекомпаний — две толстожопые бабы в атласных купальниках, с распущенными волосами, как у колдуний, бегали босиком по рингу и метелили друг друга. Боксерские перчатки врезались в замедленных повторах в очаровательные мордашки. Артем жевал очищенные грецкие орехи из пакета. Он думал об Алисе. Эта тварь окрутила его сына, и он, как ни старался, не смог этому помешать! Его невестка оказалась бывалой швалью! Куда Антон только смотрел? Вспоминая прелести невестки, Артем усмехнулся — ясно куда.
Покончив с орехами, Бардаков вызвал к себе ждавшую его Оксану — новую секретаршу, спелую молодую бабенку. Он выбрал ее из конторских служащих по двум причинам — у нее были муж и дети и она была красивая. Сказал ей сразу:
— Пятьдесят тысяч в месяц устроит?
— Естественно! Я буду стараться, Артем Петрович! Я хорошо знаю компьютер, хо…
— От тебя требуется, чтобы ты по первому требованию ложилась вот на этот стол. — Бардаков постучал по своему столу.
Повисла напряженная тишина.
Оксана, набычившись, покраснела. Артем подошел к ней сзади и похотливо сжал своей лапой полную грудь женщины.
— Пятьдесят мало, — хрипло отозвалась Оксана.
— Шестьдесят, и баста! Больше не дам.
Он пошарил по ее животу, провел по бедрам. Оксана отстранилась:
— Можно подумать?
Бардаков невинно пожал плечами:
— Думай.
В первый месяц он овладел ею тридцать восемь раз (он считал!)…
Прошлое, поганое прошлое! Почему оно всегда перед глазами, даже в самый критический момент? Надо решать неотложные, жизненно важные проблемы, а вместо этого постоянно думаешь о том, что было, что прошло, но осталось навсегда внутри, и от этого не избавиться, как бы ни хотелось!
Бунт среди рабочих он только что подавил, задавил работяг авторитетом, но это было не главное. Главное — заговор за его спиной! Заговор!
Артем еще раз внимательно посмотрел зятю в глаза. Тот потупился.
— Не молчи. Есть конкретная информация? Огурцов вздохнул:
— Что-либо конкретное сказать невозможно. Фильтруем. Три германские фирмы объединили свои инвестиционные пакеты по России в общий проект. Стоимость проекта мы уточняем, смысл — покупка и банкротство местного российского производства, чтобы устранить конкуренцию их продукции на нашем рынке.
— На нас?
— Или на нас, или на Охтинский завод.
— Ты связался с охтинцами? Ты ведь там работал прежде…
— Артем Петрович, я подумал, а вдруг охтинцы в доле с немцами? Никто не должен знать, что мы уже в курсе их планов.
Артем задумался, сказал медленно:
— Пока мы не до конца в курсе их планов, и это плохо. Игорь, ты покумекай и все-таки реши проблему с охтинцами, пошли к ним кого-нибудь аккуратного. Нужна информация — против кого готовится атака.
— У вас ведь есть наводка…
— Моя наводка пока не находит точного подтверждения в твоих сведениях. Мало ли кого хотят разорить немцы! Но самое главное… самое главное — вычислить эмиссаров, ведущих переговоры. А переговоры ведутся. А?
Огурцов пожал плечами.
— Хорошо, иди работай. Антона позови.
Огурцов поспешно соскочил со стула, вышел в приемную, заглянул обратно в кабинет:
— Артем Петрович, его нет.
— Нет?! — удивился Бардаков. — Ладно, я потом его вызову. Иди.
Вызвав в кабинет Оксану, Артем долго «грузил» ее, потом велел делать минет и мучительно сладко завершил, с неудовольствием обнаружив, что Оксана подавилась. И тут же вспомнил, что Алиса делала минет многократно лучше и никогда не давилась. Он по-настоящему соскучился по молоденькой стерве. Завтра, когда сын приедет на завод, он навестит невестку.
Впервые услышав о ней, Артем проникся интересом: немка, Алиса Франк, оканчивала институт, в котором учился Антон. Одну немку он уже знал, и это была Нора Рогова — дрянь и шлюха. Как она трахалась с Коротышкой, с которым ее свела Анна… Анна!
Вспомнив убитую им жену, Артем помрачнел.
Надо было навести справки об Алисе. Он теперь богат, его сын — наследник состояния, и требовалась определенная осторожность, чтобы не попасть в сети какой-нибудь авантюристки.
Увидев фотографию Алисы, Артем вспомнил ее — видел на одном пикнике в прошлом году. Тогда на завод наехали крутые урки из Москвы — Паша и Коля, худые, отболевшие туберкулезом, все время хамившие, говорившие на «ты», через два предложения повторявшие: «Убьем на хрен! Умрешь, тварь! Нам срать на твои деньги!» Видимо, в Москве такой понт еще прокатывал в среде начинающих бизнесменов. Точно такие же слова обычно использовали «оборотни в погонах», когда пытались отнять чей-то бизнес. Как дети! И откуда такое пренебрежение к окружающему миру? Ну в России же все, такое фуфло здесь уже никого не пугает. Ты только заикнись, что убьешь кого-то или размажешь — уже сам труп или баланду хлебаешь в ужаснейшей зоне среди беспредельщиков.
Так вот, выйдя из зоны, Паша и Коля завели разборки с двумя авторитетами, не дававшими им дороги в Москве. Собиралась сходка, и Паше с Колей не хватало пятисот тысяч евро, чтобы задобрить кое-кого из смотрящих. Новые «наполеоны» (планы у них были о-го-го!) через своих шестерок дали понять Артему, что они не те люди, которых можно убить молотком на заводском складе, а на новую полицию им чхать!
Но и Артем передал, что тоже тяжел на руку, хотя можно договориться — злодеи убирают с дороги торгового дома «Фарфор и стекло» пару местных бандитских бригад, подконтрольных чиновникам из мэрии, а Бардаков выплачивает разовый гонорар Паше и Коле — необходимые им полмиллиона для дальнейших разборок в Москве. Торговый дом принадлежал Огурцову, но основную часть прибыли и весь доход по «серым» схемам перечислял на кодированные заграничные счета Бардакова. Злодеи подумали и согласились.