Тот, поглядывая на труп и на корчащегося Бардакова, подошел к столу, нагнувшись, зашуршал клавишами ноутбука, ввел свою заверяющую электронную подпись, после вручную, авторучкой с синими чернилами, вписал требуемое в отпечатанные и подписанные листы, проштамповал их своей нотариальной печатью и государственным штампом, подписал в нескольких местах и тут же сделал запись в своей толстой книге, фиксирующей новый акт.
— Вот и все. — Огурцов забрал документы и отправил через Интернет заверенное подтверждение в офшорную зону, где были зарегистрированы фирмы, владевшие акциями завода. Посмотрел на пыхтящего на полу Бардакова, не скрывая своего удовлетворения: — Артем Петрович, выражаю вам свои соболезнования. Сына вы убили, а завод потеряли.
— Иу-у-уда, — глядя пылающими ненавистью глазами, процедил Бардаков, поднявшись на четвереньки. — Продал меня.
— Это месть. Маленькая месть за большое унижение. Вы мне в душу насрали, точнее, нассали, а я до сих пор обращаюсь к вам на «вы»… А за что вы сломали меня тогда? За мою преданность общему делу? Подсунули в жены шлюху-дочь… Вся ваша семья — гниль.
— Чем ты лучше? Ты хотел власти? Я породнился с тобой, дал тебе все! — Бардаков горько мотнул головой, собираясь заплакать. — Я отомщу всем… тебе и тем, кому ты меня продал. Это охтинцы, я прав?
Вошедший в зал Валерка не удивился, увидев труп Антона и поверженного Бардакова, сказал Огурцову:
— Полиция приехала.
— Кто? Кто вызвал? — завизжал Бардаков.
— Я, — сказал Валерка. — Заранее, еще полчаса назад, по просьбе Игоря Константиновича.
— Суки, все вы суки. Думаете, все сойдет вам с рук? Огурцов?
— Я здесь ни при чем. Я помогал вам. Но вы проиграли. Не могли не проиграть. Так что не мажьте меня грязью, я и так в грязи, что связался с вами. — Тут глаза Огурцова сузились, в них вспыхнули и погасли морозные огоньки. — Если вы не будете трепать мое имя на суде, я останусь на вашей стороне, помогу вернуть завод, когда вы отсидите срок за убийство сына.
— Посадить меня мечтаешь?
— Вы сами себя посадили… Но еще можете отделаться легким сроком — мы все покажем, что вы начали спорить с сыном, он вырвал пистолет из кобуры Зайцева, направил на вас, чтобы застрелить, вы начали бороться… Прозвучал выстрел. Неизвестно, кто нажал на спуск. Может, Антон сам себя нечаянно приложил… Слышите меня? Соображайте быстрее, полиция уже приехала, сейчас войдут сюда. Отсидите, вернетесь… Еще не все потеряно для вас. Ну…
— Утоплю тебя вместе с собой, — прохрипел Бардаков, тупо глядя в пол.
— Тогда вы сядете навсегда, сдохнете на зоне. Я припомню насилие над моей женой — вашей дочерью, насилие над кладовщицей Стекловой и вас обвиню в ее убийстве, где труп захоронен, я знаю. Что мне уже терять, раз вы собрались меня топить! И другие ваши делишки припомню… Ну? Соглашайтесь. Ни слова обо мне! Я ангел чистый. Я останусь управляющим завода при новых хозяевах, но вы должны выписать на меня полную доверенность на ваш пакет акций, чтобы при случае я мог их заложить в каком-нибудь зарубежном банке. Ленка акции свои еще не продала. Я ей не позволю этого сделать. Итак? Ваши сорок и Ленкины двадцать, итого — шестьдесят. Сидеть будете с комфортом, вернетесь, завод никуда не денется, а новых хозяев мы выдавим потихоньку. Артем Петрович, это же бизнес! Ничего личного! Потерять сорок процентов, — Огурцов кивнул на документы, — не значит потерять все.
Наглый Валерка, щерясь в нечистой улыбке, продекламировал циничный стишок:
Злые дяди,
Злые тети
Дружно злятся на работе.
Угрожают,
Унижают
И друг друга обижают.
Думаете,
Им охота?
Нет! Работа все. Работа!
Лица все приличные.
Бизнес.
Нет тут личного!
— Стихи читаем? — В зал вошли несколько человек в штатском и полицейской форме.
Зайцев был с ними и, приложив руку к груди, объяснял:
— Зазевался, он вырвал пистолет из моей кобуры, направил на отца…
Бардаков горько тряхнул головой — Огурцов подготовил ему ловушку, всех скупил, все были врагами, даже Зайцев. О-о. Жена, сын, дочь, зять, телохранители… Проклятые деньги, все из-за них!
Бардаков ударил кулаком об пол и завыл, заплакал злыми, беспомощными слезами.
— Убивается. Нелепая случайность. Да-а… А сын хотел его застрелить, — вздыхая, холодно пояснял полиции Огурцов…
Сидевшая на чердаке Настя, наблюдая за происходящим, готова была заорать: «Нет! Нет! Этого не может быть! Это хладнокровное убийство — отец убил сына, а зять стравил их между собой!»
— Тихо! — Ей в щеку уперся ствол пистолета с глушителем. Мужчина в перчатках погрозил ей, прошептал: «Не кричи!» — и убрал пистолет. — Это я.
— Ваня?
— Все видела?
— Да.
— За мной следила?
— За тобой, — не посмела солгать Настя.
— Будем выбираться отсюда, пока менты не начали обыск всего дома.
— Я здесь ни при чем.
— Я знаю. Я тоже все видел. Уходим!
Только через три часа Игорю позволили уехать с дачи. Следователь протянул ему повестку на завтра, на одиннадцать утра.
— Кое-что уточним, — пояснил он.
Бардакова арестовали, выпытывали, как он умудрился застрелить сына, намеренно сбивали, но он тупо глядел перед собой и отвечал односложно: нелепая случайность. Они все говорили «нелепая случайность»: и Валерка-сторож, и нотариус Савелий Иугудиевич, и телохранитель Зайцев. Зайцева тоже задержали. Отпустили домой только Игоря и нотариуса.
Ехали вместе. Игорь сидел за рулем бардаковского «мерседеса». Скоро он привыкнет, что это его «мерседес». Теперь все его. Он еще побаивался, что где-то что-то не учел, не рассчитал заранее, но уверенность в победе росла. Скосил взгляд на нотариуса — Савелий Иугудиевич делал вид, что впал в дрему, но по дрожанию век было ясно — пересрался, увидев смерть воочию. Игорь его не предупредил, что Антон погибнет в любом случае, поэтому финал драмы «Завод» его шокировал. Хотя держался он неплохо. С другой стороны, где бы он смог заработать такой жирный откат за гнилую сделку? Савелий Иугудиевич это осознал давно, еще когда Игорь только намекнул, что сделка купли-продажи офшорных фирм, владеющих акциями завода «Луговский фарфор», не совсем чистая. Потому и заломил столько. Но Игорь не жалел — с виду внушительный разовый откат был песчинкой в его мульти-миллионном предприятии, которое почти принадлежало ему. Оставалось последнее — получить от Бардакова доверенность на полное, вплоть до права заклада и продажи, управление его пакетом акций, и тогда…
Игорь вытащил из кармана сотовый телефон, придерживая руль одной рукой, большим пальцем другой продавил на экране смартфона нужный номер.
— Алло. Пузырь? Это я. Как она?
— Порядок, хозяин.
— Смотри, чтобы…
— Не тупой.
— Молодец.
Игорь выполнил разъединение, опустил трубку в боковой карман пиджака, улыбнулся. Он многое предусмотрел, даже расправу Бардакова над дочерью. Правда, даже в кошмарном сне не мог предугадать, что Артем изнасилует ее, но… Таковы они, эти Бардаковы, все сдвинутые, извращенцы.
Он держал Пузыря наготове, и, как только Бардаков повелел мчаться на дачу, в квартиру вошли варнаки Пузыря, взяли Ленку под охрану, чтобы ничего не сделала над собой в исступлении и чтобы не позвонила в полицию… Да, он все предусмотрел, просчитал. А ведь мысль отобрать завод у Бардакова пришла к нему только после жестокой расправы, сотворенной над ним Артемом.
Вспоминать такое не хотелось, но помнилось во всех деталях. Он сидел на полу, в углу кабинета, избитый, и моча Бардакова текла по лицу, а струя била в темя.
Игорь потер свое темя, вздохнул — то давнее ощущение проявилось так явно. Наверное, всю жизнь он будет физически ощущать, как теплая струя разбивается о его голову и моча стекает по лицу.
Когда Бардаков ушел, а Игорь, плача, отерся рукавом, он хотел убить себя. Он реально готов был умереть, только бы избавиться от позора, в который его вверг Артем… Но сила духа взяла свое. Сам Бардаков перепугался, осознав, что перегнул палку. Он нервный дурак, теряющий самообладание в самых простых ситуациях. Как мог такой идиот отхапать себе эдакий заводище? Игорь имел больше прав по складу своего волевого и рассудительного характера на обладание заводом. И когда Бардаков заговорил с ним примирительно, Игорь решил, что он отберет завод у этого самодовольного оборзевшего кабана. Отберет, а потом сотрет Бардакова в порошок.
Игорь сделал очень многое для семьи Бардаковых. Его менеджмент превратил их в настоящих богачей. А Бардаков из жадности не захотел принять Игоря в партнеры, решил, что можно так легко сломать его (кулаками) и заставить работать, нагоняя страху, словно педераста из ночного клуба. Если бы Игорю сразу выделили десять процентов голосующих акций предприятия, Бардаков сейчас был бы еще богаче и, посмеиваясь, курил кубинские сигары на пляжах Варадеро или Гонолулу, а его сын Антон был бы жив и счастлив со своей молодой женой-шлюхой. Но Бардаков-старший не просто отказал, он избил и обоссал — такого мужчина никогда не простит, даже падишаху, даже богу…
Игорь мучительно думал, как разгромить бардаковский клан — Бардаков-старший казался всесильным: верные головорезы-охранники, связи, сын, влюбленный в папашу. Одна дочь была безразлична к отцу, мечтала о красивых мужиках в свое удовольствие.
Игорь первым узнал о связи Ленки с таджиком Мишей с рынка, но не посмел влезать в семейные дрязги Бардаковых. Теперь же, после унижения, он решил следить за всеми Бардаковыми: за Бардаковым-старшим, за его сыном Антоном, который его, Игоря, презирал, даже не пытаясь на людях скрывать своего отношения, и его женой Алисой, за Ленкой.
Бардаков-старший вытащил свою дочь-дуру из компании торговцев сухофруктами и всучил ему — Игорю, разрешив голосовать в совете директоров за ее двадцать процентов акций. Жалкая подачка после стольких унижений! Вот только тогда Игорь решил, что отберет завод себе, завладев контрольным пакетом! Мстить, так с выгодой для себя!